К тому времени, когда Карл Наваррский прибыл в Англию, первоначальная цель его встречи с Эдуардом III исчезла. Армия Ноллиса отплыла из Уинчелси и Рая поэтапно между серединой июля и 2 августа 1370 года. В ней было около 2.000 латников и 2.000 лучников, всего около 6.000 всадников вместе с пажами и слугами. Погода была ужасной и по крайней мере, одно судно, с лошадьми, затонуло при сильном ветре у берегов Рая. В итоге пришлось отказаться от плана высадки в Нормандии и вместо этого переправить армию в Кале. Войска Уолтера Хьюитта уже отплыли в Гасконь из Дартмута в конце июня, а более крупные силы Джона Гонта последовали за ними примерно через месяц. Ход событий на следующий год был определен настолько, насколько это вообще было возможно. Карл Наваррский прибыл в Англию 21 июля 1370 года, пока шла высадка армии Ноллиса. 1 августа он предстал перед Эдуардом III с толпой вассалов, слуг и менестрелей в королевском поместье Кларендон, знаменитом охотничьем домике Генриха II и Генриха III в Уилтшире, где могла быть соблюдена секретность переговоров. Но результат вряд ли оправдывал принятые меры предосторожности. Два государя договорились о перемирии на Котантене на ограниченный период времени, которое было составлено ими в общих чертах и передано Латимеру для оформления. Они туманно говорили о союзе и дружбе, но Эдуард III не смог договориться с Карлом ни по одному важному вопросу. Все должно было быть улажено между советниками двух королей в надлежащее время. Это было, как эвфемистически заметил Эдуард III, "всего лишь начало". Ничего не было зафиксировано в письменном виде. Свидетелей не было, кроме, очевидно, Латимера. Примерно 12 августа Карл Наваррский покинул Кларендон и отправился на континент[108].

В середине апреля 1370 года Карл V, его три брата, герцоги Анжуйский, Бургундский, Беррийский, и его шурин, герцог Бурбонский, собрались в Париже, чтобы отпраздновать Пасху и оценить стратегическую ситуацию. Основные направления стратегии французского правительства на ближайшие шесть месяцев были определены на ряде встреч после Пасхи, на которых присутствовало большинство лидеров военной аристократии. Они решили сосредоточить свои усилия на завершении завоевания Аквитании. Предполагалось сформировать две армии. Герцог Анжуйский должен был вторгнуться в герцогство с юго-востока со стороны Гаронны в направлении Ла-Реоля и Бержерака, а герцог Беррийский занять Лимузен, чтобы проникнуть в сердце герцогства с востока. Эти две армии должны были встретиться в Ангулеме, где предполагалось осадить принца в его столице. На определенном этапе план был расширен, чтобы охватить третье направление натиска на герцогство с севера из крепостей на Луаре и Крезе под руководством маршала Жана Мутона де Бленвиля. Герцог Анжуйский, ставший героем после своих бескровных завоеваний последних трех месяцев, рискнул предсказать, что англичане будут изгнаны из Аквитании в течение двух лет[109].

В это же время было принято еще одно судьбоносное решение. Было решено отправить в отставку коннетабля Роберта Моро де Фиенна. Должность коннетабля традиционно занималась пожизненно, но считалось, что Роберт ничем не отличился во время похода к Кале за последний год. По словам принимавших решение принцев, коннетабль был полусонный. Вместо него было предложено отозвать из Кастилии Бертрана Дю Геклена и назначить его на место Фиенна. Это был весьма смелый выбор, ведь по традиции коннетаблем должен был быть знатный дворянин, а не человек вроде Дю Геклена, единственным достоинством которого было то, что он был выдающимся профессиональным военным. Но в Париже серьезно опасались планов Ноллиса, само имя которого сеяло ужас во Франции с 1359 года. Среди высшей знати не было очевидного альтернативного кандидата. По мнению Фруассара, продвижение Дю Геклена было делом рук Людовика Анжуйского. Этому есть некоторое подтверждение со стороны самого Дю Геклена, который всегда считал Людовика своим покровителем и защитником при дворе.

В возрасте около сорока лет Бертран Дю Геклен уже был известной фигурой. Он был в значительной степени ответственен за возведение Энрике Трастамарского на трон Кастилии, и свержение короля, поддерживаемого англичанами, в ходе кампании, которая, хотя и направлялась и субсидировалась французским правительством, была в значительной степени частным предприятием. В ходе этого предприятия он стал самым богатым из всех солдат удачи, процветавших на полях англо-французской войны в 1350-х и 1360-х годах. В каком-то смысле он был французским аналогом Роберта Ноллиса, человека скромного происхождения (хотя и не такого скромного, как Ноллис), который сделал свою репутацию и свое состояние как независимый капитан. В карьере обоих грань между государственной войной и разбойничьим промыслом была крайне размытой. И у них были общие черты характера. Оба были хваткими, самодостаточными людьми, чья молчаливая манера поведения, вероятно, отражала испытываемый ими дискомфорт в присутствии крупных магнатов, которые традиционно главенствовали в Советах королей. Бертран, как описала его Кристина Пизанская в своем портрете идеального коннетабля, был "степенным и немногословным, никогда не говорил о пустяках". Но если у Дю Геклена были эти общие черты с Ноллисом, то он был гораздо лучшим военачальником. Правда, он не был хорошим тактиком на поле боя, как Чандос или принц Уэльский, оба из которых превосходили его в бою. Но этот опыт заставил его разделить опасения Карла V относительно риска крупных сражений против англичан. Его война не должна была стать войной сражений. Он понимал ценность войны на истощение, которую в долгосрочной перспективе англичане не смогут выиграть. Его сильными сторонами были жесткий контроль над войсками под его командованием, тщательное планирование кампаний, мастерство ведения войны с быстрыми передвижениями и понимание стратегических задач, в чем с ним сравниться могли только покойный Генри Ланкастер или Эдуард III в его лучшие годы[110].

Первым из трех вторжений в Аквитанию стала атака на Пуату с севера, которую возглавлял Жан де Керлуэ, выкупленный почти сразу после пленения у моста Люссак. Благодаря преимуществу быстроты и внезапности он одержал заметную победу в самом начале кампании. В первую неделю июля рейдерский отряд, собранный из его гарнизонов в Ла-Рош-Позе и Сен-Савен, на рассвете, внезапно появился у Шательро и быстро овладели городом с помощью приставных лестниц. Шательро был важным обнесенным стеной городом, в месте слияния рек Вьенна и Клен на северо-востоке Пуату, через который проходила главная дорога из Тура в Пуатье и в котором был укрепленный мост через Вьенну. Шательро принадлежал Луи д'Аркуру, одному из ближайших советников принца в Пуату, который в то время находился в городе. Ему пришлось бежать в ночной рубашке через сады домов своих соседей. Гарнизон Аркура продержался несколько недель в башнях моста, пока тоже не был вынужден оставить это место и бежать. Французы отремонтировали укрепления Шательро и разместили там большой гарнизон. Он стал базой маршала Сансера. Эти события серьезно пошатнули оборону Пуату и вызвали серьезное беспокойство за безопасность Пуатье, который находился всего в пятнадцати милях. Вскоре после этого офицеры принца в Пуатье раскрыли заговор с целью сдачи города, организованный тремя высокопоставленными священнослужителями. На время городские власти остались верны принцу. Но это была хрупкая верность. Один из заговорщиков назвал епископа Пуатье "первым кандидатов в предатели"[111].

Несмотря на амбициозную цель, объявленную Людовиком Анжуйским на парижском совещании, его собственная кампания в долине Гаронны достигла не более чем закрепления предыдущих успехов. Она была важна главным образом как эффектная демонстрация способности Дю Геклена быть везде и сразу. Бретонский капитан перешел через Пиренеи из Кастилии в июне 1370 года. Он взял с собой всю свою компанию из 1.000 французских и бретонских солдат, кастильских охотников за удачей и огромную сумму в 120.000 добла (чуть меньше 30.000 фунтов стерлингов) наличными, выплаченную ему благодарным королем Кастилии. Он прибыл в Тулузу примерно в середине июля. Примерно 15 июля Людовик Анжуйский и Дю Геклен двинулись на север от Тулузы вниз по долине Гаронны. Общая численность их войск должна была быть примерно такой же, как в 1369 году, то есть около 4.000 человек. 23 июля они захватили Муассак у слияния Гаронны и Тарна. Единственный гарнизон принца Уэльского который еще держался в Керси, сдался без боя, когда стало ясно, что горожане его не поддержат. Захват этого места позволил перевезти припасы вниз по реке вслед за армией. В начале августа армия герцога Анжуйского двинулась в Ажене, а затем устремилась на север в долину Дордони. Совет герцога уже договорился о сделках с некоторыми крупными дворянами-перебежчиками, которые лишь ждали когда Людовик там появится. Сеньор Бенака признал Карла V еще осенью прошлого года. Сарла объявил о поддержке короля Франции в июле. Николя де Бофор, который, вероятно, служил во французской армии, перевел во французское подданство огромное наследство своей жены Маргариты де Галар, дамы де Лимёй, в обмен на единовременную выплату, солидную пенсию и дотацию на защиту его земель. Это крупное владение включало в себя более тринадцати замков в северной  части долины Дордони, а также город и замок Лимёй, охранявший место слияния рек Дордони и Везера. Теперь французы контролировали все течение Дордони вверх от Лалинда[112].