В этой схватке было убито около 120 французских солдат и столько же взято в плен, почти половина всего войска[1050].

Несмотря на жестокость сражений XIV века, число убитых было на удивление низким. Большинство погибало уже после битвы во время преследования разбитого неприятеля, когда побежденных добивали, когда они беспомощно лежали на земле или пытались бежать с поля боя. В битве при Роозбеке французская армия сама понесла скромные потери, но, как говорят, перебила 3.000 фламандцев, когда они лежали раненые на земле, и еще больше, когда они спасались бегством по дорогам. Но если погибших было непропорционально больше у побежденных, то ранения получали все. Оружие, использовавшееся в средневековых сражениях, наносило ужасающие травмы, которые оставляли выживших навсегда обезображенными или инвалидами. Сэр Хью Гастингс, умерший в возрасте менее сорока лет от болезни, при осаде Кале в 1347 году, изображен на знаменитой латунной пластине в приходской церкви Элсинга в расцвете сил и здоровья. Но недавняя эксгумация его останков показала, что он был человеческой развалиной. Он страдал от воспаления суставов, а большинство его передних зубов были выбиты. Сэр Уильям Скроуп Старший стал инвалидом в возрасте около двадцати двух лет в результате ранения, полученного в битве при Морле (1342), и умер два года спустя, так и не оправившись от ран. Оливье де Клиссон знаменит тем, что потерял глаз в битве при Оре (1364). Восстановление после тяжелого ранения редко было полным, и профессиональных солдат было легко узнать по шрамам. Список, составленный в Провансе в 1374 году, в котором, что необычно, записаны не только имена, но и описана внешность, свидетельствует о том, что по крайней мере у четверти из упомянутых людей были шрамы от ран, полученных в прошлых кампаниях, как правило, на руках или лицах. Современник описывал бретонских солдат, возвращавшихся с войны, как обезображенных, изуродованных, часто окривевших и хромых, с лицами, похожими на кору дерева, а из их стеганных курток, пробитых мечами, все еще вываливалась пенька[1051].

Немногие аспекты военной жизни XIV века столь же малоизвестны, как лечение болезней и ран. Средневековые врачи работали в традициях, заложенных греческим теоретиком второго века Галеном, и их преемники продолжали это делать вплоть до XVIII века. Хотя они, должно быть, часто дополняли свою науку народными средствами того или иного рода, мы знаем о них очень мало, кроме того, что они, похоже, были в основном неэффективны. Дизентерия и другие инфекционные заболевания распространявшиеся в переполненных военных лагерях, были одними из основных причин потерь в средневековых армиях. Процент выздоровления был очень низким. В отношении ран дело обстояло лучше. Они были уделом хирургов, людей, которые не имели формального образования и профессионального престижа врачей, но, вероятно, были более полезны. Их обучение в значительной степени основывалось на наблюдении обращения с ранами, большая часть которых была получена во время сражений. Анри де Мондевиль, знаменитый французский хирург начала XIV века, по крайней мере, часть своих знаний почерпнул на службы в войсках Филиппа IV Красивого. Его трактат по хирургии, написанный примерно в 1312 году, был одним из первых, в котором был предложен вполне современный подход к лечению ран, основанный на остановке кровотечения, очистке раны и наложении швов в сочетании с питательной диетой и отдыхом. Некоторые идеи Мондевиля оставались спорными в его время и в течение долгого времени после него. Древнее представление (заимствованное, в конечном счете, у Галена) о том, что раны следует держать открытыми и поощрять их нагноение с помощью едких веществ, густых мазей или припарок для получения "похвального гноя", с помощью которого якобы изгоняются злые духи, продолжало пользоваться поддержкой большинства академических преподавателей и писателей вплоть до конца средних веков[1052].

Как и во многих других средневековых науках, теория зафиксирована лучше, чем практика, которая, возможно, была более впечатляющей. Фрагментарные свидетельства говорят о том, что современники умели отличать одни раны от других и применять методы лечения, соответствующие условиям. Было хорошо известно, что главным приоритетом является промывание раны чистой водой или природным дезинфицирующим средством и поддержание ее в чистоте. Герцог Ланкастер, тесть Джона Гонта, знал, что грязь и мухи — главные враги раненого, что раны следует промывать проточной водой и перевязывать компрессами с мазью и чистыми белыми бинтами. Современный французский хирург-врач Ги де Шолиак, чья знаменитая и влиятельная Grande Chirurgie (Большая хирургия), как говорят, отбросила академическое изучение лечения ран на два столетия назад, с усмешкой заметил, что подобные нелепые приемы были обычными среди профессиональных военных. По словам Ги, в их практике было принято очищать раны вином, духами или маслами из измельченных трав, прикладывая к ним тампоны из шерстяной ткани или капустные листья. Это подтверждается и другими свидетельствами. Правила снабжения города Монтобан во время осады в 1348 году предусматривали, среди прочего, запас хлопчатобумажной ткани, ваты, оливкового масла и мази (swint) для перевязки ран, а также перец, имбирь и специи, сушеный виноград, инжир и миндаль для припарок. Мази, в основном травяные, были основным элементом аптечек, которые брали с собой в поход, и хранились наготове в гарнизонных городах и замках. В качестве дезинфицирующих средств использовались экзотические смолы, натуральный скипидар, мед и даже, для ран, недоступных для скальпеля, разбавленные соединения мышьяка. Ги де Шолиак называл людей, которые следовали таким методам, простыми ремесленниками или эмпириками, но они, несомненно, делали то, что казалось эффективным. Они также были удивительно внимательны к преимуществам хорошей диеты и полноценного отдыха. Должно быть, в полевых условиях это было трудно обеспечить. Но мы располагаем сведениями Филиппа де Мезьера о том, что усиленное питание было доступно больным и раненым, по крайней мере, во французских армиях. Во время своего похода вокруг Парижа в 1360 году Эдуард III даже организовал отвод больных английских и союзных солдат в Бургундию для восстановления сил вдали от боевых действий, что является редким примером заботы о раненых, которых чаще всего оставляли ослабевать и умирать на обочине дороги[1053].

Ги де Шолиак подразумевает, что солдаты лечили раны друг друга. В большинстве случаев они, вероятно, так и поступали. Бретонский рыцарь Жоффруа Будес был тяжело ранен во время неудачного штурма стен Юсселя в феврале 1371 года. Когда он взбирался по приставной лестнице, на него обрушились большие камни, сброшенные сверху, и он упал в крепостной ров со сломанной рукой, переломом и вывихом бедра и рваными ранами по всему телу. Жоффруа был спасен и доставлен в Клермон, где его кости были скреплены битумом без медицинского вмешательства, по всей видимости, его спутниками. Хирурги, которые позже осмотрели его в Париже, обнаружили, что некоторые рваные раны еще не зажили, но переломы срослись идеально. Очевидно, что были случаи, когда профессиональная помощь была необходима. Принцы брали с собой на войну личных хирургов. Хирург Филиппа Бургундского был срочно вызван к нему, когда он отправлялся в кампанию в Пуату в 1372 году. Хирург Джона Гонта оставался при нем, чтобы служить ему везде, где он может понадобиться, "хорошо и правильно снаряженным для войны". Но эти люди лечили своего господина, его домочадцев и личных помощников. Лишь изредка мы слышим о том, что хирургов предоставляли более скромным людям. Некоторые гарнизоны брали местных врачей на постоянную службу. Но нет никаких свидетельств организованного медицинского обслуживания до 1415 года, когда корпус из почти двух дюжин хирургов служил в английской армии при Азенкуре. Большинство солдат, получивших на поле боя переломы от ударов мечей или топоров, вероятно, умерли от гангрены или других быстро распространяющихся инфекций задолго до того, как к ним подоспела помощь[1054].