Практика XIV века сгладила влияние рангов и личностей, сделав командование армиями в определенной степени коллективным занятием. Каждый полководец окружал себя группой советников, которые направляли его и передавали его решения остальной армии. Филипп де Мезьер считал, что Совет командующего армией должен состоять из десяти или двенадцати опытных рыцарей, из которых по крайней мере четыре или пять должны постоянно находиться при нем, а также юриста или двух юристов для разрешения споров между людьми. Подобной практики неизменно придерживались как в английской, так и во французской армиях. Даже опытный и уверенный в себе Бертран Дю Геклен имел небольшую группу доверенных товарищей, "мнениями которых он руководствовался во всем". После 1371 года люди типа Ноллиса должны были применять свои военные навыки в английских армиях в качестве членов военного совета, где их влияние часто было очень велико. Граф Бекингем командовал великим континентальным шевоше 1380 года, не имея за плечами почти никакого военного опыта, а реальное руководство кампанией осуществляли сэр Роберт Ноллис, его собрат по оружию сэр Хью Калвли и два других профессиональных капитана, Уильям, лорд Латимер, и сэр Томас Перси. Крестовый поход епископа Норвича был еще одной кампанией, проведенной под номинальным руководством высокопоставленного прелата, которым руководил военный Совет, состоящий из профессиональных солдат[1029].
Большая часть организационных трудностей, с которыми сталкивались армейские командиры, возникала из-за отсутствия эффективной системы командования. В походе и в бою крупные полевые армии формировались в баталии, каждая из которых находилась под командованием своего командира, как правило, крупного дворянина или одного из военных офицеров французской короны. Баталия не имела определенного размера. Она была, как говорил Оноре Боне, настолько большой или настолько маленькой, насколько маршалы решали его сделать. Крупные баталии могли насчитывать несколько тысяч человек. Но баталии, по сути, были временными формированиями. Отряд или рота оставалась основным структурным элементом армий обеих сторон, и между ее капитаном и командиром баталии не было промежуточных офицеров. Роты, как правило, были высоко сплоченными социальными единицами, объединенными мощными узами взаимной преданности и зависимости. Их численность варьировалась от полудюжины до нескольких сотен человек, большинство из которых набирались в определенном географическом районе, где их капитан был выдающейся фигурой. В их состав обычно входило большое количество его родственников, соседей, друзей и арендаторов. Они сражались под его знаменем или вымпелом. Его имя было их боевым кличем: "Геклен! Клиссон! Сансер! Семпи! Лаваль!" Эти люди выполняли приказы своего капитана, даже если это означало бросить остальную армию на поле боя или начать самостоятельные операции. "По законам войны, — говорил Фруассар, — ни один человек не может быть обвинен в том, что он следует за своим господином и капитаном"[1030].
В обеих странах были предприняты попытки создать более сплоченные армии, заменив старую солидарность военной аристократии более формальными структурами власти. Во Франции уже было несколько экспериментов в этом направлении, начиная с тщательно разработанного указа Иоанна II 1351 года. Но самая амбициозная схема реформы была разработана Карлом V. Его ордонанс 1374 года об организации армии требовал, чтобы каждый капитан имел поручение от короля или его лейтенантов. Он настаивал на том, что отряд/рота должна состоять из ста человек, не больше и не меньше, разделенных на отряды по десять человек в каждом. Крупные роты должны были быть разделены, а мелкие — объединены и переданы под командование капитана, назначаемого королем. Каждый капитан должен был нести личную ответственность за соблюдение дисциплины его людьми. Никто не должен был покидать армию без разрешения. Эта схема хоть и дала неоднозначные результаты, однако, начала формировать иерархию подразделений, и постепенно укоренила представление о том, что рота является частью более крупного подразделения, подчиняющегося короне, а не только своему капитану. В начале 1350-х годов знаменитый французский паладин Жоффруа де Шарни все еще рассматривал армию не как единое тело, объединенное общими узами дисциплины, а как группу людей, занятых погоней за славой и наградой, подчиняющихся общему кодексу ценностей, который возвышает индивидуальную храбрость и достижения. Он считал, что это спорный вопрос, имеет ли право человек, не подчинившийся приказу в погоне за личной славой, требовать положенное ему по контракту жалование. Мало у кого возникли бы трудности с этим вопросом поколением позже. В 1380-х годах правовед Оноре Боне считал, что солдат обязан под страхом смерти подчиняться командиру армии, в которой он служит. Человек, который преждевременно шел в атаку или покидал армию без разрешения ради собственных приключений, подлежал обезглавливанию по приказу коннетабля, даже если его неповиновение приводило к успеху. Мнение Фруассара о главенстве власти капитана устарело уже тогда, когда он это писал. Дисциплинарные функции коннетабля и маршалов в этот период заметно расширились. В сферу их компетенции попадал все более широкий круг правонарушений: трусость, дезертирство, симулирование болезни и нанесение себе ранений, а также драки[1031].
Очень похожие события происходили и в Англии. В 1385 году, в начале кампании Ричарда II против шотландцев, от его имени был издан полный свод военных постановлений, когда армия проходила через Дарем. Первый же его пункт гласил, что "все люди, какой бы нации, звания или состояния они ни были, должны подчиняться приказам короля, его констебля и маршалов под страхом потери своей жизни и имущества". Большая часть остальной части документа была направлена на ограничение самостоятельности отдельных отрядов и сдерживание бесчисленных проявлений недисциплинированности, на которые людей провоцировала погоня за личной выгодой и славой. Отряды были приписаны к баталиям, командирам которых они должны были подчиняться. Ни один человек не должен был выкрикивать свое собственное имя или имя своего капитана в качестве боевого клича. Никто не должен был без разрешения кричать "Havoc!" (Круши!) — традиционный сигнал к разрыву строя и началу конкурентной борьбы за пленных и добычу. Никто не должен был двигаться впереди своей баталии или отправляться в конные рейды без специального приказа. Ссоры по поводу распределения добычи должны были передаваться на рассмотрение констеблю и маршалам, а не решаться насильственным путем. За нарушения предписывался целый ряд наказаний — от смерти в одном случае до конфискации лошади и доспехов или отрезанию уха в другом. Возможно, в более ранних кампаниях издавались менее продуманные дисциплинарные кодексы, но это самый ранний из сохранившихся английских военных ордонансов, который использовался в качестве образца для всех последующих документов подобного рода[1032].
Новая солидарность получила зримое выражение во все более широком использовании униформы. Отряды по-прежнему следовали за знаменем с гербом своего капитана и размещали его герб на своих повозках и палатках, как они делали это всегда. Филипп Бургундский в 1383 году изготовил 2.000 миниатюрных вымпелов со своим гербом для распространения среди солдат своей баталии во время кампании во Фландрии. Еще 4.000 были изготовлены в 1386 году для баталии, которую он собирался вести в Англию. Его коллеги-командиры, вероятно, сделали то же самое для своих баталий. Но национальные эмблемы и цвета все больше вытесняли личные герба и цвета ливрей, которые позволяли предыдущему поколению отличать друга от врага. В королевских армиях Франции использование вертикального белого креста на черном или красном фоне, начавшееся в 1350-х годах, к 1369 году стало обязательным для контингентов набранных в городах, а к концу века это стало общей практикой. Даремский ордонанс Ричарда II требовал, чтобы каждый человек в армии, независимо от звания или национальности, носил большой красный крест Святого Георгия на своих доспехах, сзади и спереди, и предусматривал смертную казнь для любого врага, пойманного на ношении такого креста. Гасконцы также носили крест Святого Георгия, как и англичане, чтобы показать, что они на одной стороне. В Шотландии несколько ранее командиры франко-шотландских войск издали несколько похожих указов, призывавших оба национальных контингента носить на своих сюрко крест Святого Андрея[1033].
