Уход Сансера из региона стал сигналом для нового взрыва активности рутьеров. 18 октября 1382 года гасконские компании захватили замок епископов Клермонских в Аллезе, инцидент, который в течение многих лет после этого считался показателем проблем защиты французской сельской местности от вольных компаний. До того, как ландшафт был изменен в связи со строительством водохранилища Грандваль, Аллез стоял на высоком утесе над ущельями реки Трюйер к югу от Сен-Флур. Его четыре высокие круглые башни до сих пор возвышаются над местностью на многие мили вокруг. Крепость была бы неприступной, если бы епископы упорно не отказывались тратить деньги на ремонт и содержание гарнизона. В 1382 году Аллез защищал человек, который большую часть своей карьеры проработал в бухгалтерии епископского двора, ему помогали двое слуг из крестьян не имевших никакой военной подготовки, одному из которых, по слухам, было около сотни лет. Как заметил лейтенант бальи, это была "хорошая крепость, но бесполезная". Средь бела дня ее взяли всего двенадцать человек из гарнизона Карла. Они выскочили из леса, поразили арбалетным болтом слугу, работавшего у ворот, и ворвались внутрь крепости. Вскоре после этого появилась целая орда каменщиков и плотников, чтобы провести ремонт, сделать помещение пригодным для жилья и построить новую башню. Бернар, бастард де Гарлан, человек, ответственный за этот захват, был назначен командиром всех компаний рутьеров, действовавших в окрестностях Сен-Флур. 23 октября, через пять дней, этот человек вошел в Сен-Флур под охраной конвоя и толпы телохранителей и за хорошим ужином объяснил консулам, во что им обойдется его присутствие в их регионе[967].

Сен-Флур платил patis по целому ряду соглашений с конфедерацией рутьеров обосновавшейся в Карла. Эти соглашения обходились в кругленькую сумму и редко давали надежную защиту. Они не защищали чужаков, приезжавших в город, которым приходилось нанимать охрану, да и капитаны рутьеров не всегда могли контролировать своих людей. Когда срок действия договоров истекал, или одна или другая сторона обвинялась в их нарушении patis накапливался в виде долга. Тогда капитаны выписывали каперские патенты — процедура, заимствованная из международного права и постепенно утвердившаяся на практике, которая позволяла им взыскивать долг с любого жителя той же местности. Рутьеры снова появлялись в городе, уводили скот и людей, уничтожали посевы и здания, пока горожанами предпринимались отчаянные попытки заключить новое соглашение перед лицом все более непомерных требований. Капитаны, принадлежащие к разным конфедерациям, отказывались выполнять соглашения и пропуска на безопасный проезд друг друга. Мериго Марше, например, основал гарнизон в Фортюньере на расстоянии дневного перехода от Сен-Флур и настаивал на том, что дальнейшие выкупы должны выплачиваться и ему. Тюшены не считались ни с чьими соглашениями и договорами. Группы крестьянских изгоев, усиленные небольшим числом обнищавших беженцев из городов, без разбора нападали на обнесенные стенами города и замки рутьеров, убивая своих жертв с жестокостью, превосходящей все, за что были способны вольные компании. Скрупулезные отчеты, которые вели консулы Сен-Флур, день за днем описывают разворачивающуюся катастрофу. Как правило, в неделю совершалось от двух до пяти налетов, большинство из которых приходились на долину из Аллеза. Жители были вынуждены дежурить посменно, каждый человек проводил на стенах в среднем две-три ночи в неделю. Для уплаты patis, взимаемых компаниями, и для покрытия расходов на оборону были введены тяжелые налоги, а для ремонта стен безвозмездно изымались строительные материалы. Торговля в городе заглохла. Без урожая, собранного в окрестностях, жители постоянно жили на грани голода. Мужчины уезжали, чтобы найти средства к существованию в других частях страны. Женщины и другие бесполезные рты были вытеснены за ворота, чтобы сохранить запасы продовольствия[968].

Сен-Флур был крайним случаем, но он не был уникальным. "Дорогие господа и добрые друзья, — писал капитан трех местных гарнизонов консулам Бержерака в властном стиле, который его клерк позаимствовал из французской королевской канцелярии, — поскольку вы находитесь ближе к Бридуару, Исижаку и Банну, чем к любому другому английскому гарнизону, я приказываю вам немедленно явиться в Банн для заключения договора о patis, в противном случае вам лучше держаться настороже, иначе мы нанесем вам весь возможный ущерб". В 1382 году Бержерак подвергался атакам по меньшей мере шести гарнизонов рутьеров и выплачивал patis трем из них. Консулы города вели дневник набегов, в котором записывали потери скота, зданий и виноградников, а также мужчин и женщин, искалеченных, похищенных или убитых. За первые девять месяцев, охватываемых этим документом, с февраля по ноябрь 1379 года, они насчитали сорок нападений конных рейдеров, в среднем примерно по одному в неделю. Однако жизнь в таких провинциальных городах, как Бержерак и Сен-Флур, вероятно, была бы еще хуже, если бы они отказались платить patis. В городе Родез Бург платил patis, а Сите — нет. Свидетельства показывают, что Бург выживал более или менее невредимым. Но в Сите в 1383 году было перечислено более двадцати гарнизонов, чьи постоянные грабежи доводили его жителей до нищеты. "Отправляйтесь в форты, берите с собой еду, выгоняйте скот из региона…", — провозглашал городской глашатай со ступеней собора в базарные дни, когда ожидался набег. То же самое было и в Альби, окруженном десятью англо-гасконскими гарнизонами на службе графов Арманьяка и Фуа, где горожанам запрещалось выходить за ворота без оружия. Сен-Антонин в Руэрге был атакован семью англо-гасконскими гарнизонами, а Фижак — четырнадцатью[969].

Похищение горожан и путешественников, оказавшихся за стенами без охраны, было ужасающим зрелищем. Мужчин попавших в руки разбойников, которые внезапно появлялись из леса и уводили в ближайший замок со связанными за спиной руками и скрепленными ногами под брюхом лошади. Большинство из них не стоили своего содержания в плену, и чтобы заставить родственников раскошелиться, с ними обращались намеренно жестоко. Жоффруа Тет-Нуар и Перро де Беарн были печально известны своими зловонными ямами, в которые они заключали своих пленников. Кондитер, которого судили за разбой в Шатле в 1391 году, сказал своим судьям, что его работа заключалась в том, чтобы избивать или морить голодом пленников, пока они не согласятся заплатить выкуп. Он подсчитал, что около шестидесяти его жертв умерли в процессе пыток. Однако подавляющее большинство пленников были крестьянами и рабочими, чьи выкупы были ничтожно малы. В 1382 году расследование деятельности рутьеров в замке Кастельжалу в Лангедоке показало, что средний выкуп составлял двадцать франков за живого пленника и двенадцать за труп. Но многие не могли позволить себе даже этого и их заставляли работать или убивали[970].

Бертуке д'Альбре так и не удалось завершить свой грандиозный план завоевания. Он попал в плен во время стычки летом 1382 года, и, хотя, судя по всему, его довольно быстро выкупили, его здоровье было подорвано. Он умер в сентябре следующего года. Его смерть лишила англичан союзника, обладавшего большой хитростью и организаторскими способностями, и поставила крест на перспективах возвращения Бержерака. Преемником Бертуки стал до сих пор малоизвестный капитан-рутьер из Ландов по имени Рамоне де Сорт. Рамоне называл себя племянником Бертуки. На самом деле он был сыном одного из соратников старого воина с ранних лет его карьеры. Бертука назначил его своим лейтенантом в Керси после отъезда в Англию в 1381 году и на определенном этапе сделал его наследником всего своего имущества за пределами Борделе. То, что после его смерти его выбор был в целом уважаем его соратниками, является данью силе личности Бертуки и прочности созданных им союзов. Рамоне стал главным капитаном шестнадцати замков рутьеров в Керси и по меньшей мере двух в Перигоре. В конечном итоге он, похоже, занял место Бертуки даже в Оверни, хотя лично командовал там только одной крепостью. Ясно только то, что Рамоне де Сорт, хотя и сражался ради прибыли, как и все ему подобные, считал себя английским партизаном, как и Бертука. Он подписывался в документах как "капитан короля Англии". В договорах о выкупе он оговаривал свои обязательства перед Ричардом II и заявлял, что будет волен снова начать войну, если представитель короля прикажет ему это сделать, а его люди шли в бой с кличем "Святой Георгий!"[971].