Поул считал, что мир с Францией стал необходимым. В течение следующих трех лет его мнение стало краеугольным камнем английской политики. В этом его поддерживал король и все более влиятельная группа придворных и министров, которые были убеждены, что войну выиграть невозможно. Они возмущались тем, что Фландрия и Кастилия искусственно затягивают войну и нашли союзников в неожиданных кругах. По словам Фруассара, который был хорошо осведомлен о делах при дворе Ричарда II, в их число входил ряд выдающихся профессиональных солдат, которые вынесли на своих плечах большую часть бремени последнего десятилетия войны, среди них вице-камергер Саймон Берли и два опальных лидера крестового похода Диспенсера, Томас Тривет и Уильям Элмхэм, которые вскоре были освобождены из Тауэра и восстановлены в правах. Правительству также удалось заключить союз с крупными лондонскими торговцами шерстью. Они активно поддерживали предприятие Диспенсера, но они также были одними из первых, кто понял, что поражения во Фландрии, скорее всего, будут постоянными. Лондонский торговец бакалейными товарами Николас Брембре, ставший мэром Лондона в 1383 году при поддержке двора, был убежденным сторонником правительства. Однако даже при наличии таких союзников ни у короля, ни у его главного министра не были полностью развязаны руки. Дворяне возмущались своим постепенным отстранением от власти и уменьшением своей роли в Советах короля, поскольку Ричард II все больше полагался на своих приближенных. Многие из этих недовольных людей все еще тосковали по блеску золотых лет Эдуарда III. Растущее отчуждение короля от своих дядей, Ланкастера и Бекингема, которые теперь в значительной степени утратили свое влияние, символизировало более масштабные изменения во власти. В осеннем Парламенте 1383 года лорды гневно протестовали против узости круга общения короля. Этот гнев, как правило, сливался с более общим разочарованием от внешней политики проводимой правительством  и видимыми признаками военного и дипломатического упадка Англии. Ричард II отмахнулся от их возражений. Но по мере накопления неудач Англии их становилось все труднее игнорировать[714].

Зимой 1383–84 годов Совет начал проводить политику постепенного отказа от континентальных обязательств, переговоров с Францией и концентрации своих военных ресурсов против Шотландии. В начале октября советники приняли приглашение герцога Бургундского принять участие в новой дипломатической конференции. Французские посланники привезли с собой предварительные предложения, которые были расценены в Англии как удивительно благоприятные в данных обстоятельствах. Поул даже назвал их красивыми. Обе стороны назначили внушительные делегации для представления своих интересов. Призывы города Гент о помощи, которые вскоре после этого достигли Вестминстера, были проигнорированы, а их представители в Лондоне были отправлены восвояси. Тем временем Совет отказался принять послов, которых король Шотландии направил в Лондон со своими объяснениями и предложениями. Вместо этого граф Бекингем был отправлен на север, чтобы находиться на границе с армией в 3.000 человек[715].

Красивые предложения герцога Бургундского не сохранились, и хотя последовавшая за этим дипломатическая конференция была самой важной со времен конгресса в Брюгге в 1370-х годах, о ней почти ничего не известно. Конференция открылась незадолго до Рождества в Лелингеме, непритязательном шахтерском поселке к югу от Кале. Деревенская церковь, которая должна была служить конференц-центром для последующих англо-французских встреч, представляла собой скромное здание с соломенной крышей, стоявшее посреди поселка, опустошенного набегами гарнизона Кале и давно покинутого жителями. Его единственным преимуществом было то, что его местоположение позволяло избежать споров о дипломатическом приоритете. Лелингем стоял на краю оккупированного англичанами графства Гин и въехать в него можно было с двух сторон, таким образом делегации противоборствующих сторон могли явиться одновременно, ведя переговоры каждая  на своей территории. От лица короля Франции выступал герцог Беррийский.  Английское посольство возглавлял Джон Гонт, который при всем своем падающем влиянии оставался единственным человеком в Англии, обладавшим достаточным престижем, чтобы вести переговоры на равных с французскими королевскими принцами. В составе французской делегации присутствовал и граф Фландрский, а Иоанн IV Бретонский, чье неоднозначное прошлое позволило ему представить себя другом обеих сторон, оказался искусным посредником.

В январе 1384 года делегаты достигли предварительного соглашения об условиях окончательного мира. Они были зафиксированы в проекте договора вместе с рядом вопросов, которые не удалось согласовать и которые должны были быть оставлены для дальнейшего обсуждения. Косвенные ссылки на содержание этого документа позволяют предположить, что французы предлагали вернуть по крайней мере некоторые из провинций Аквитании, отвоеванных с 1369 года, на том основании, что расширенное герцогство будет уступлено Джону Гонту и он будет владеть им как фьефом французской короны. Это было несколько похоже на предложение, которое французское правительство озвучило на конгрессе в Брюгге за десять лет до этого. Реакция англичан не зафиксирована, но они, конечно, не отвергли это предложение сразу, как это было в 1375 году, и есть некоторые свидетельства того, что они приняли его в принципе. Это был большой прогресс в вопросе, который сорвал все предыдущие попытки договориться о прекращении войны. Вопросы, оставленные для дальнейшего обсуждения, определить сложнее, но главным из них, по-видимому, было продолжение притязаний Джона Гонта на трон Кастилии. Это, по заявлению французов, должно было обсуждаться с Хуаном I. У кастильского короля было четыре представителя на конференции, но они не имели конкретных инструкций. Поэтому делегаты решили разойтись для консультаций со своими правительствами и союзниками и собраться вновь 1 июня 1384 года. Чтобы закрепить положение до этого времени, они подписали перемирие, охватывающее всю Францию, включая Фландрию, и моря вокруг обеих стран. Более спорным было то, что Гент был защищен перемирием после продолжительных и недоброжелательных дебатов, которые едва не сорвали конференцию. Перемирие должно было продлиться восемь месяцев до 1 октября 1384 года[716].

Через несколько дней после того, как делегаты поставили свои подписи и печати под перемирием, у них начала уходить почва из-под ног. Людовик Мальский, граф Фландрии, внезапно умер в Сент-Омере 30 января 1384 года. Смерть Людовика привела к серьезным изменениям в политической географии Европы. Его преемниками на посту графа Фландрии и Артуа стали его дочь Маргарита и ее муж Филипп, герцог Бургундский. Пара также унаследовала право Людовика на наследование соседнего герцогства Брабант, которое фактически являлось протекторатом Фландрии. Теперь эти территории безвозвратно переходили в орбиту французского государства, в котором герцог Бургундский уже главенствовал. 7 февраля Филипп добился распоряжения о выплате себе 100.000 франков (около 16.600 фунтов стерлингов) из французской королевской казны для покрытия расходов на вступление во владение своими новыми владениями[717]. В течение следующих пяти лет Нидерланды оставались главным центром французской внешней политики, поскольку герцог безжалостно использовал финансы и военную мощь Франции для поддержки своих усилий по созданию нового блестящего княжества на северо-западе Европы. Смена французских приоритетов неизбежно должна была создать новые поводы для конфликта с Англией, чьи интересы были напрямую затронуты судьбой Нидерландов. Контроль враждебной державы над прибрежными районами Северного моря представлял для безопасности Англии в 1380-х годах практически ту же угрозу, что и позднее, в период правления королевы Елизаветы I и Георга III. Филипп Бургундский прекрасно понимал, что экономики Фландрии и Англии неразрывно связаны, и всегда разделял мнение своего тестя о том, что в долгосрочной перспективе мир с Англией просто необходим. Сиюминутная же проблема заключалась в том, что поддержка Англией городских восстаний во Фландрии и ее союз с Гентом были прямым вызовом его власти во Фландрии. Английские гарнизоны в Кале и окружающих его фортах, формально являвшихся частью Артуа нового графства Филиппа, представляли собой постоянную угрозу процветанию окружающего региона и базу для будущих военных интервенций в Нидерланды. Пока он не закрепился в своих новых владениях, Филипп не мог занять уступчивую позицию в вопросе о мире с Англией, которая была характерна для его дипломатической деятельности до восстания фламандских городов.