Иоанна I отправила гонца во Францию с отчаянным призывом к Людовику Анжуйскому спасти ее. Она ссылалась на военные пункты их прошлогоднего соглашения. В качестве дополнительного стимула она предложила Людовику разделить с ней управление ее владениями при ее жизни. Но события развивались слишком быстро как для Иоанны I, так и для Людовика. 8 июня 1381 года Карл выступил из Рима с 7.000 мадьяр и около 1.000 солдат удачи, чтобы вступить во владение своим новым королевством. Армии королевы, какими они были, попытались остановить его продвижение на границе, но были сметены. Вечером 16 июля Карл Дураццо вошел в Неаполь. Жители отказались защищать столицу. Иоанна I бежала со своими ближайшими сторонниками под защиту мощно укрепленного замка Кастель-Нуово. Но в замке не было запасов продовольствия для осады. Через пять недель стало ясно, что он больше не может держаться. Иоанна I была вынуждена пойти на капитуляцию. Ей было дано всего пять дней на ожидание подхода армии помощи. Ее муж, Оттон Брауншвейгский, предпринял доблестную попытку до истечения срока освободить город. Но 24 августа он был разбит под стенами замка Сант-Эльмо и взят в плен. В начале сентября 1381 года Карл овладел замком Кастель-Нуово, а королева стала его пленницей[621].

Эти события стали прелюдией к продолжительной кампании лоббирования сторонников Иоанны I во Франции. Ее провансальские подданные обязались поддержать французскую экспедицию в Италию деньгами и людьми. Из Авиньона Климент VII неустанно добивался вмешательства французского двора. Он также значительно расширил свои собственные финансовые обязательства, предложив предоставить в распоряжение Людовика практически все доходы Апостольской палаты и налоги, взимаемые с французской церкви. Тем временем агент Иоанны I в Авиньоне поставлял постоянный поток обнадеживающих (но ложных) сообщений о том, что жители неаполитанского королевства и большинства государств Италии поддержат французское вторжение. Эти сообщения, усиленные агентами Климента VII в Париже, оказали значительное влияние на лиц, принимающих решения при французском дворе. 4 и 5 января 1382 года в Венсенском замке состоялось долгое и трудное заседание французского королевского Совета. На нем присутствовали все королевские принцы, кроме герцога Беррийского, советники короля, коннетабль Оливье де Клиссон, сеньор Куси и некоторые из самых опытных военачальников и дипломатов правительства. Делегация из пяти видных членов папского двора курсировала между залом Совета и преддверием дворца. Большинством голосов и с явными опасениями по поводу трудности задуманного, Совет высказал мнение, что Людовик Анжуйский обязан отправиться на помощь королеве Неаполя. Он уже слишком далеко зашел, чтобы теперь отступить не потеряв лицо. Собравшиеся посоветовали как можно быстрее подготовить экспедиционные силы. Некоторые из советников Людовика призывали к осторожности. Но их возражения были отброшены. 7 января 1382 года герцог Анжуйский решил завоевать Неаполь и вызволить из заточения его королеву. Решение было объявлено королю и его Совету на следующий день. В середине февраля 1382 года Людовик выехал из Парижа в Авиньон. Три недели спустя, в зале консистории папского дворца, он поклялся перед собравшимся двором Климента VII, что не покинет папский город, пока не придет время отправиться в путь в Италию[622].

Людовик Анжуйский отправился к Альпам из папского города Карпантра в середине июня 1382 года. Первоначально его армия насчитывала около 12.000 всадников. Совет, хотя и призвал герцога к экспедиции, запретил подданным короля присоединяться к ней, опасаясь ослабления страны перед лицом англичан. В результате большая часть армии Людовика была набрана на франкоязычных территориях империи к востоку от Роны. Еще больше было нанято его итальянскими союзниками. К нему также присоединилось большинство уцелевших гасконских и бретонских компаний в Италии, включая отряд Бернара де Ла Салля, а также итальянские и немецкие компании, действовавшие в папском государстве от имени Иоанны I. С этими новыми силами, Людовик командовал одной из самых больших армий, собранных в XIV веке: по его собственной оценке, к тому времени, когда он достиг границ Папского государства, она насчитывала около 60.000 всадников. Численность армии, писал он в город Марсель, увеличивалась с каждым днем, поскольку люди приходили в его лагерь "как стервятники, собирающиеся вокруг трупа"[623].

Это была любопытная фраза и, как оказалось, пророческая. Французское вторжение стало катастрофой для всех главных действующих лиц. Для королевы Иоанны I это был смертный приговор. Ее держали в отдаленном замке Муро в Апеннинах с тех пор, как о приготовлениях герцога Анжуйского стало известно в Италии. Там, в конце июля 1382 года, она была задушена своими тюремщиками по приказу Карла Дураццо. Тело привезли обратно в Неаполь, чтобы выставить в жутком мраке монастырской церкви Санта-Кьяра при свечах, пока Людовик продвигался к своему южному королевству. Вооруженное сопротивление было незначительным. Но герцог столкнулся с растущими трудностями в обеспечении своей огромной армии продовольствием. Он был вынужден разделить свои войска, чтобы облегчить проблемы со снабжением. В конце сентября 1382 года менее трети его людей последовали за ним на неаполитанскую территорию. Карл Дураццо вел искусную арьергардную войну. Его поддержал английский капитан-рутьер сэр Джон Хоквуд с компанией из более чем 2.000 наемников. Сильно уступая в численности, они применили ту же тактику, что и французы во время английских вторжений 1373 и 1380 годов, опустошая землю перед врагом, нападая на его фланги на каждом шагу и упорно отказываясь от решающего сражения. К концу года большая часть войск Людовика дезертировала. Оставшиеся были больны, голодали и не получали жалованья. Людовик решил, что его великое предприятие провалилось. В письме из Беневенто, где он расположился на зимовку, он призвал французский Совет срочно прислать средства и если это не удастся, пусть советники хотя бы найдут повод отозвать его на службу во Францию, чтобы он мог уйти без позора. Совет так и не получил его просьбу, так как гонец был перехвачен, а письмо было доставлено Урбану VI. В новом году Людовик обратился к Карлу Дураццо с просьбой об условиях соглашения. Согласно сведения дошедшим до Рима, герцог был готов отказаться от своих притязаний на неаполитанское королевство в обмен на Прованс и безопасный выход из Италии[624].

Непосредственным следствием итальянской авантюры герцога Анжуйского стало устранение с политической сцены главенствующей фигуры во французском регентском Совете. Власть перешла в руки его младших братьев, герцогов Беррийского и Бургундского. Герцог Иоанн Беррийский был старшим братом, но он был человеком праздным, не обладавшим политической хваткой и амбициями младшего, Филиппа Бургундского. В целом Иоанн довольствовался тем, что подчинялся Филиппу при условии, что ему дадут свободу действий в южных провинциях. Никто не сомневался, что настоящим местом пребывания правительства теперь был отель д'Артуа, роскошный особняк к северу от площади Ле-Аль, окруженный садами и хозяйственными постройками, где Филипп устроил свою парижскую резиденцию. Однако было бы ошибкой полагать, что Филипп мог делать все, что ему заблагорассудится. В администрации и Парламенте по-прежнему было много старых слуг Карла V, преданных его памяти. Были военачальники и территориальные магнаты, которые не были ему ничем обязаны и чье мнение нельзя было игнорировать: дядя по материнской линии и опекун молодого короля, герцог Бурбонский; коннетабль Оливье де Клиссон, прирожденный противник, чья должность, богатство и близкие личные отношения с молодым королем делали его в значительной степени независимым от покровительства других людей; маршал Луи де Сансер и адмирал Жан де Вьенн, которые были тесно связаны с победами 1370-х годов; придворные капитаны, такие как Ангерран де Куси и умудренный опытом ветеран трех десятилетий французских и кастильских гражданских войн Пьер де Вильнев, которые пользовались большим уважением среди военной знати и населения Парижа. Решения герцога Бургундского всегда сдерживались политическим весом этих людей, которые представляли собой сильный тормоз для его личного правления. Однако с течением времени переход власти от герцога Анжуйского к герцогу Бургундскому оказал значительное влияние на направление французской политики. Филипп Бургундский не разделял личной преданности герцога Анжуйского к авиньонскому Папе. Его гораздо меньше интересовали Гасконь и дела Пиренейского полуострова. Его интересы были сосредоточены на севере, где он намеревался восстановить власть Людовика Мальского во Фландрии. Филипп никогда не проявлял откровенной враждебности к Англии, как его старший брат герцог Анжуйский. В долгосрочной перспективе он понимал, что для эффективного контроля над наследством своей супруги в Нидерландах необходимо заключить соглашение с Англией.