- Смотри, принцесса, какой я тебе трон купил, – рекламирую дочери новое автомобильное кресло.
Накануне замучил консультантов, пока мы подбирали то, что заведомо понравится малышке и впишется в интерьер моего салона.
- Куда мы едем? – настороженно спрашивает Оля, наблюдая за моими манипуляциями с дочерью и автокреслом.
- Тут неподалёку есть семейное кафе. Там – игровые площадки, батуты, горки, всякие развлечения для детей. Аниматоры присматривают за малышнёй. Алиса поиграет, а мы пока с тобой поговорим.
- Это точно безопасно? – уточняет, указывая на батуты, когда я подзываю девушку в форме, сую ей в руки купюру и прошу присмотреть за дочерью. – Может, лучше я с ней сама побуду?
- Оля, всё под контролем. Мы сядем и будем посматривать в её сторону. Если вдруг что, мы увидим и сразу подойдём.
Нервничаю, что разговор не сложится. Откуда мне знать, что у неё в голове и какие планы? Если они прожили без меня три года, то и дальше смогут. А я без них смогу? Ещё недавно только посмеялся бы над этим вопросом, но теперь всё слишком резко изменилось…
- Давай, только быстро. Я не привыкла оставлять Алису с посторонними.
Отодвигаю ей стул. Устраиваюсь напротив. Кажется, я так не нервничал даже на самых важных экзаменах…
Делаю глубокий вдох.
- Я хочу сделать тест ДНК… – первая моя просьба кажется самой простой и не должна вызвать проблем.
Оля, по обыкновению, молчит и не перебивает меня. Но выражение лица неуловимо меняется. Моё предложение ей не нравится? Но она сама предлагала…
- Не то чтобы я тебе не доверяю, но… – из головы вылетают все заранее заготовленные слова. – Я должен быть уверен на сто процентов. У меня непростая семья. Я не могу привести в дом ребёнка и сказать: “Это – моя дочь”. Нужны аргументы, чтобы не было лишних вопросов. А они будут, я знаю своих родителей. Отец точно не поверит на слово.
- А если я не хочу, чтобы ты приводил мою дочь в свою семью? – говорит медленно, будто раздумывает над каждым словом. – Алиса – не игрушка. И я не позволю сделать её объектом презрительных насмешек людей с голубой кровью.
- Какие презрительные насмешки? С чего вдруг? Причём тут голубая кровь? – разговор уходит куда-то не туда, и это меня сбивает с толку. – Даже когда ребёнок рождается в браке, не всегда есть уверенность, кто его биологический отец. Ты меня извини, но когда спустя несколько лет неожиданно появляется женщина и говорит, что когда-то давно родила от мужчины ребёнка, то её слова нередко ставятся под сомнение. Особенно если мужчина из обеспеченной семьи. И если я тебе верю, то другим людям нужны доказательства, что Алиса – действительно моя дочь, а ты – не охотница за состоянием.
Мне совсем не нравится то, что я вынужден озвучивать. Думал, это очевидные вещи, которые все понимают. И ещё больше меня беспокоит Олино выражение лица. Не знаю, о чём она сейчас думает и почему противится тесту, который вначале предложила сделать сама.
- Я верю тебе… – продолжаю монолог. – Хотя мне кажется немного странным, почему ты мне тогда ничего не сказала. Ведь я мог бы вам помогать как минимум деньгами. Вряд ли они были лишними. Думаю, иначе ты не работала бы домработницей. В чём секрет? Почему я узнал об Алисе только сейчас, и то совершенно случайно? За что ты наказала свою дочь, лишив её отца и материальной поддержки? За что ты наказала меня, не сообщив о ребёнке? Что я сделал такого страшного, что ты сбежала тогда от меня и перестала отвечать на звонки?
Оля молчит. Смотрит странно. Чувствую, что говорю совсем не то, что должен. Вернее, то, что не должен. Все вопросы стоило сформулировать иначе, ведь цель этого разговора – наладить отношения и оформить моё отцовство документально. И ещё выяснить причины её поступков. Но вряд ли моя обвинительная речь поспособствует доверительной беседе…
Дипломат из меня никудышный. Да и обида мешает здраво мыслить и фильтровать слова.
- Извини, я пойду посмотрю, как там Алиса, – Оля поднимается и идёт в сторону детской зоны.
Я вынужден остаться ждать заказ. Наблюдаю за ней со стороны. Она не заходит в саму зону, просто стоит у ограды и смотрит, как скачет на батуте наша дочь. С таким же успехом она могла это делать, сидя со мной за столиком. Не захотела…
Она не ответила ни на один мой вопрос. Мы даже не договорились об исправлении свидетельства о рождении, хотя что в этом такого?
Всё как-то неправильно.
Приносят заказ, я иду к Оле позвать её за стол. Что-то изменилось, причём в худшую сторону. Чем я её обидел?
Я ни черта не понимаю, что происходит!
- Почему ты не ешь? Очень вкусно, – не выдерживаю наблюдать, как она ковыряется в тарелке. – Если тебе не нравится, я могу заказать что-то другое.
- Спасибо, всё вкусно, просто я не голодна. Я пойду к Алисе, ладно? – порывается встать.
- Оля! – останавливается. – Пожалуйста, давай договорим.
Мозг готов взорваться. Я так много всего хочу ей сказать, но ещё больше слов жду от неё. Нам есть что обсуждать. Нам есть что строить. У нас общая дочь! Разве это не повод для сближения?
- Говори, – возвращается на стул, бросая взгляд в сторону детской зоны.
- Я бы хотел послушать тебя, – выражаю надежду получить наконец ответы. – Я уже столько всего сказал.
Боюсь опять перейти в режим монолога, боюсь ляпнуть что-то не то. Я хочу склеивать, а не разрушать! Но получается всё наоборот.
- Даже слишком много, – она кивает с неодобрением. – Я не понимаю, чего ты хочешь. Тебя интересует, почему я тебе не сообщила об Алисе сразу? Так вышло. Я хотела сказать, правда, очень хотела, но не смогла с тобой связаться.
- Как это? – не на шутку удивляюсь. Как такое возможно в наше время?
- Я потеряла твой номер телефона, пыталась узнать в университете, но мне не дали. Много раз приходила в квартиру, но тебя не было…
- Правда? – пытаюсь поймать её взгляд.
Это кажется странным, поскольку мои контакты – никакой не секрет, Оля могла бы в общаге спросить у той же Лины. Не знаю, чего мне хочется больше: чтобы её слова оказались ложью или наоборот. Потому что если она и вправду приходила, если и вправду потеряла мой номер… Ведь я же хотел позвонить ей, когда вернулся… Почему не сделал этого? Чёртова гордость помешала?
У меня уже тогда был шанс узнать о дочери!
- Вряд ли я смогу предоставить тебе доказательства…
- Я тогда, видимо, за границей был, – мысленно восстанавливаю хронологию событий. – Уехал сразу после защиты диплома. Я звонил тебе, когда ты сбежала. Много раз. Но ты никогда не брала трубку и не читала сообщения. Ты потеряла телефон?
Последний вопрос задаю с надеждой на положительный ответ. Он бы мог объяснить упорное нежелание Оли реагировать на мои попытки найти её тогда, четыре года назад.
- Мама! – доносится до нас голос Алисы.
Оля тут же подскакивает и бежит к дочери. Они куда-то уходят, а я не понимаю, как должен поступить: сидеть тут или идти вслед за ними? Если они пошли в дамскую комнату, то мне там делать нечего.
Интересно, а как решают вопрос с туалетом отцы дочерей, если с ними нет мамы?
За оставшуюся часть времени поговорить толком не удаётся. Алиса крутится возле нас, Оля постоянно отвлекается на неё. Я тоже пытаюсь привлечь к себе внимание дочери, и она даже соглашается посидеть немного у меня на руках. От куклы, которую я ей купил накануне почти наугад, малышка в восторге.
Наблюдая за ней и оглядываясь по сторонам на других детей, прихожу к выводу, что моя дочь разговаривает для своего возраста недостаточно хорошо. И мне это совсем не нравится. Особенно учитывая наследственность. Её бы показать специалистам…
- Оля, а ты водила Алису к логопеду или кто там детской речью занимается? – спрашиваю осторожно.
По сути, я об их жизни и проблемах ничего не знаю. Это нужно как-то исправить, но для начала мне предстоит наладить полноценный контакт.
- Конечно. Просто с ней нужно больше разговаривать, а я всё время занята. Её бы в садик отдать, там занятия, развитие, общение. И там обычно в штате есть логопед. Я встала на очередь. Но пока мест нет. Жду – может, летом освободятся, и нам дадут путёвку.
