- Хочешь, свалим и найдём место потише? – будто мысли читает.
- Только отмазку придумываешь ты сам, у меня сегодня плохо с воображением, – с готовностью подхватываю предложение друга.
Марк что-то пишет в смартфоне и накидывает куртку.
Больше никто из нас ничего не говорит. Мы молча выбираемся из клуба, не сговариваясь, поворачиваем направо и, пройдя несколько кварталов, заходим в стильный ресторан.
Ненавязчивая музыка не бьёт по ушам, девушка-администратор узнаёт нас и без вопросов провожает в укромное местечко.
Этот ресторан облюбовал когда-то мой отец. Он знаком с владельцем, ему здесь нравится кухня, и папа нередко назначает деловые и дружеские встречи в этом заведении. Иногда мы ходим сюда всей семьёй.
Мы с Марком обычно зависаем тут, когда нужно обсудить в тишине что-то серьёзное или просто отдохнуть от шума и потрындеть о жизни.
Друг свой вопрос озвучил ещё в клубе и теперь ждёт, когда я созрею для разговора.
- Прикинь, у меня есть ребёнок, дочь, – выдаю спустя некоторое время.
- Ох, ни фига себе… – не сразу реагирует Марк. – И давно?
- Сегодня узнал.
- Я не о том. Дочери сколько лет?
- Три. Три года уже! – взрываюсь эмоционально, выплёскивая накопившиеся искры.
- Зашибись… – друг ожидаемо тоже в шоке. – Чёрт, Валера, ну как же так? Тебя папа не учил презервативами пользоваться?
- Та блин… В том-то и дело, что всегда и со всеми. А тут… У неё никого до меня не было. И она такая… Ну и я вроде всегда себя контролировал, осечек не было.
- Нашёлся контролёр… И что теперь делать будешь?
- Я не знаю… Что в таких случаях делают?
Вопрос риторический. И ответ на него крутится в моей голове с первого момента, как я узнал о дочери, но мне пока не удалось его поймать и упаковать во внятную оправу.
- А мать этой девочки? Почему только сейчас объявилась? Что требует от тебя? И вообще, ты уверен, что это – твой ребёнок?
Я знаю историю его биологической матери. И понимаю, что он априори подозревает всех женщин в обмане. Откровенно говоря, я даже не знаю, могу ли Оле доверять. Хотелось бы, но её неожиданный побег и четырёхлетнее отсутствие совсем не располагают к доверию…
- Думаю, что мой. Допускаю… Не знаю я наверняка! – психую. – По срокам сходится. И похожа на меня. Пересмотрел свои детские фотки. Кучерявая, как я… И так с виду, в целом, – бормочу что-то невнятное. В голове – каша…
- А мать её ты хоть помнишь? – в голосе сквозит презрение.
Я вовсе не хочу, чтобы он плохо думал об Оле! Всё ещё верю, что её исчезновению есть какое-то логичное объяснение.
- Ещё как помню… Это та самая Оля, за которой я, как псих, слежу…
- Вау! Вот это поворот… На ловца и зверь бежит. Я бы сказал, даже скачет и стучит копытами.
- Да… Нарочно не придумаешь…
Официант приносит заказ, и мы на некоторое время замолкаем.
- Так чего она от тебя хочет? – снова спрашивает Марк, разрывая молчание.
- Не знаю, мы об этом не говорили. Мне кажется, она ничего не хочет. Это я от неё что-то хочу, но пока не понимаю, что именно. И, главное, не знаю, что могу хотеть.
- В смысле?
- Ну… Если я отец, то я же могу время от времени видеться с дочерью и её матерью? Дать ей свою фамилию… Это всё как-то нужно оформить, наверное. Чёрт! Я запутался. Понимаешь? У меня были к Оле вопросы, но вместо ответов при встрече я получил новость о ребёнке. И теперь я понимаю ещё меньше. Почему мне ничего не сказала? Прикинь, она у Болтянских работает домработницей… Домработницей, Марк! Это значит, что у неё совсем нет денег и никакой альтернативы? Тогда почему не попросила меня о помощи? Я же вроде должен алименты платить. Вот что мне не даёт покоя и взрывает мозг. Долбанный вопрос: “почему?”
- Если ребёнок и правда от тебя, то у меня объяснение одно: ты сделал что-то ужасное. Такое, что она, даже нуждаясь, не захотела от тебя денег. Решила, что лучше уж быть матерью-одиночкой и пойти в прислуги, но у тебя ничего не просить. И это фигово, друг. Совсем фигово.
- В том-то и дело, что я не понимаю, что я мог сделать. Все было нормально, пока она не сбежала.
- Ладно, гадать смысла нет. Собираешься признать эту девочку и воспитывать её? – Марк, как обычно, чётко формулирует мои мысли.
Но разве это так просто реализовать, если мы с Олей в непонятных отношениях?
- Что-то типа того… Мне бы с кем-то тихонько проконсультироваться, как и что в таких случаях делают. Завтра пойду в ЗАГС…
- Может, всё-таки сперва анализ сделать? Вдруг Оля тебя разводит? Почувствовала твой интерес и решила поиметь с тебя денег, например. Где она была три года? Почему заявилась только сейчас?
- Не знаю, где была. Ничего не знаю! И она не заявилась, мы случайно встретились…
- Бабы – такие ушлые создания. То она с Генкой зажимается, то тебе ребёнка подсовывает, – Марк говорит зло, воспринимая всё сквозь призму своего неприятного опыта. – Я бы слепо не доверял. Но, конечно, если малая от тебя, то другое дело, надо полюбовно договариваться с её матерью. Деньги там, игрушки, карусели-мультфильмы. Чтобы дочка знала, что ты – её папа… А то поезд быстро уйдёт.
Я с другом полностью согласен. Если уж заделал ребёнка, то должен стать ему отцом не только по анализам.
- Знаешь… Когда Оля сказала, что Алиса – моя дочь, я так обрадовался… – делюсь самым сокровенным. – Это, конечно, капец как стрёмно и неожиданно. Но если подумать… Ребёнок – это ведь классно! Мои меня тоже по залёту родили. И что? Не всегда дети рождаются по плану… Может, у нас что-то получится?
- Ну да… А иногда детей выбрасывают, как котят…
Я чувствую его боль. Сколько бы Марку ни было лет, он никогда не смирится, что родная мать от него отказалась и появилась лишь спустя много лет.
- Я с не трус и не подонок, – резюмирую. – Я должен стать нормальным отцом своей дочери! Не хочу, чтобы Алиса думала обо мне так, как ты о своих биологических родителях. Да и вообще…
* * *
На предложение встретиться и поговорить Оля отвечает уклончиво. Якобы сейчас много работы, и она отпроситься не может. Откуда мне знать, правда ли это? Может, она меня просто избегает?
Приходится ждать, хотя терпения нет. Кажется, я достиг точки кипения, когда непременно нужно всё и сразу.
Я в прострации. Не понимаю, что происходит со мной, с ней, между нами. Новость об общем ребёнке сбила меня с ног и спутала все мысли и фантазии.
Хочется определённости и действий. Но вместо этого я с утроенной одержимостью пялюсь в бинокль и часами пересматриваю видеозаписи.
Сотрудница ЗАГСа подробно инструктирует меня по поводу процедуры внесения изменений в свидетельство о рождении Алисы. Согласится ли Оля? По логике, должна. Всё-таки любая мать заинтересована, чтобы у дочери был отец. С другой стороны, я снова и снова упираюсь в её побег, проклятые четыре года полного вакуума и не дающий мне покоя вопрос: “Почему?”.
К выходным, когда мы наконец встречаемся для разговора, у меня уже есть чёткий план и даже контакты хорошего семейного адвоката, но в душе по-прежнему – полная каша. Я не способен дать оценку тому, что со мной происходит. Я просто смирился и признал, что я – псих.
Подгоняю машину почти к самым воротам Болтянских. Когда Оля с дочерью появляются в переулке, перестаю дышать. Она сегодня немного другая: волосы собраны иначе и выглядит ярче. Красивая… Залипаю на ней.
Сердце выделывает замысловатые пируэты. Почему у меня на неё снова такая реакция? Ведь почти четыре года жил как ни в чём не бывало. Думал, что забыл… Мало ли у меня было девиц? Ни одна не оставила после себя такого следа.
- Привет! – я волнуюсь, и голос подрагивает.
Оля здоровается сухо, а малышка мне не отвечает. Она стесняется и жмётся к матери. Это нормально? Кажется, Полина в детстве была бойкая и с удовольствием со всеми общалась, а мама переживала, что она готова пойти за руку с каждым.
Открываю перед Алисой дверь.
