Глаза в глаза. По телу проходит электрический разряд. Не хватает воздуха, будто его вокруг нас выкачали. Даже в такой позе он умудряется нависать надо мной.

Ощущаю недостаток возраста. Маленькая девочка попала в лапы взрослого опытного соблазнителя. Ничего не делает, а меня трясет изнутри от напряжения. Свожу бедра, чтобы унять нарастающую тяжесть томления.

— Нам мама в детстве говорила, что руки сначала нужно мыть, потом пихать в рот, — за своевременное появление готова Ваньку расцеловать. Втягиваю тихонько полные легкие воздуха. На друга совсем не обижаюсь, что он мои руки назвал какой. Я тут цветы собирала, кто их до меня только ни трогал. Вряд ли Тихомирова проймешь желудочной инфекцией, но чего только не бывает?

— Так это было в детстве, — вынимая мой палец изо рта, произносит Тихомиров. — Ты так часто дристал, что мама замучила всех нас стерильностью, — выпрямляясь во весь рост. — Мне с кустов ягоды нельзя было сорвать и съесть, когда мы сбегали в лес с пацанами. Боялся, что кто-нибудь проболтается, и мне всыплют.

Он не пытался обидеть брата, это дружеское подтрунивание. Глеб улыбается. Искренне и открыто. Это настолько на него не похоже, настолько редкий миг, что я пытаюсь напитаться этой картиной.

— Я никогда не дристал, — хмурит брови Ваня, но его губы намекают на улыбку. Значит, была в словах Глеба толика правды.

— Сделай вид, что не помнишь, — продолжает подтрунивать Тихомиров.

Все розы оказались собранными, повода задерживаться и наблюдать не осталось. Выпрямившись, молча направилась на кухню, оставив мужчин в коридоре.

Поправив тюль на окне, принялась искать вазу. Хозяйка из меня никудышная.

— Ты хоть иногда отрывайся от своих чертежей. Когда последний раз на воздухе был? — входят вслед за мной братья. В кухне горит яркий свет, похожий на дневной. Ванькина бледность бросается в глаза. Лицо осунувшееся, несмотря на недавно принятый душ.

— Он хоть спит? — усаживаясь за стол, Глеб спрашивает меня. В голосе наезд, и Ванька тут же реагирует.

— Думаешь, она меня каждую ночь караулит? — усмехается друг, но Глеб веселья не разделяет…

Милада

— Чай, кофе? — спешу вмешаться. Необходимо быстро сменить тему. Глеб пришел с миром, не стоит будить его зверя, он и так постоянно начеку.

— Есть что-нибудь перекусить? — интересуется Тихомиров-старший, не акцентирует внимание на словах брата.

— Найдем, — иду к холодильнику за своим супом. Ставлю его на плиту. Под следящими взглядами Тихомировых нарезаю на тарелку сыр и копченое мясо. Ставлю на стол хлеб.

— Вань, ты будешь? — наливаю тарелку супа.

— Нет, — мотнув головой. Порицаю взглядом, он сегодня практически не ел. — Если не сложно, сделай мне чай, — сдается друг. Берет кусок хлеба, кладет на него сыр и откусывает сразу половину, наигранно демонстрируя мне хороший аппетит.

Сидим «по-семейному». Я тоже пью чай, но без бутербродов. Глеб просит добавки, мой суп ему понравился, хоть комплиментом меня и не удостоил. О вчерашнем никто не спешит вести разговор.

— Ты у нас опекун Милады? — Глеб улыбается, но вопрос резко повышает градус напряжения. Я не вмешиваюсь.

— Я ее друг, — Ванька встает из-за стола, относит и кладет чашку в посудомоечную машину. Остается стоять у раковины, скрестив на груди руки.

— Наверное, больше, чем просто друг, если контролируешь, с кем ей общаться, а с кем нет, — вот и пошли претензии.

— Миладе еще нет девятнадцати, я на десять лет старше, опыта у меня больше, да и психологию мужиков знаю лучше, — выразительно смотрит на брата, а мои щеки краснеют. — Поэтому я просто обязан был взять дочь нашего друга под свою защиту, — выделяет интонационно словосочетание «дочь нашего друга». Это замечает и Глеб.

Ванька нагнетает, бьет в болевые точки брата. Маска спокойствия сползает с лица Тихомирова-старшего. Глеб перестает улыбаться. Я так и думала, что все это игра. Он прятал свою злость под маской.

— Не будем нагнетать, — несмотря на ярость, старается сгладить. — Милада взрослая девочка, а я не собираюсь ее обижать. Хотел сегодня пригласить тебя на ужин, — поворачивает голову в мою сторону. — Если, конечно, ты отпустишь, — переводит взгляд на брата. — С другими ведь на свидания отпускал, — с претензией в голосе.

Он что, следит за мной постоянно?

Ванька не отвечает. Воздух тяжелый, густой. С трудом удается дышать.

— Оставь нас, — обращаясь ко мне Глеб, кидая короткий взгляд.

— Мама в детстве только руки учила мыть, а про волшебные слова и вежливость ничего не говорила? — ответа я не жду.

Взрослый мужчина должен сделать выводы. Привычка – вторая натура. От некоторых Глебу лучше избавиться!

Привык общаться с позиции власти, девушек вообще не уважает. Пусть я и малолетка, но терпеть то, что терпела Алена, не стану, даже если наши отношения дальше секса не зайдут. Чувствуя на себе его тяжелый взгляд, встала и вышла из комнаты. Пусть проглотит.

В комнате села на постель, поджав под себя ноги. Братьям нужно поговорить наедине, пусть даже речь пойдет обо мне. Не хочу становиться причиной их конфликта. Каждого из них я могу понять, в душе мне сложно принять чью-то сторону, но умом я выбираю Ваньку.

Через полчаса раздается стук в дверь. Я могу даже не смотреть на открывшуюся дверь, знаю, что там стоит Ванька, узнала его по шагам, по тому, как он поворачивает ручку. Он меня тоже достаточно хорошо изучил, чтобы понять: я все это время сидела как на иголках.

— Глеб приглашает тебя на свидание, — смотрит в окно. Сложно понять, что сейчас происходит в его голове. Если он и возражает против свидания, я этого не могу уловить, хоть и стараюсь считать его эмоции. — Я… можешь пойти, если хочешь, — смотрит мне в глаза.

Хочу.

Ответ всплывает в голове – и никакой другой его вытеснить не в состоянии. Слежу за реакцией Ваньки. Пыталась увидеть во взгляде друга, что ему это будет неприятно, но глаза Вани молчали. Почему-то мне кажется, он ждет, что я откажусь. Всегда старалась быть честной с ним, не стоит начинать врать.

— Не расскажешь, о чем вы говорили? — не очень надеясь на откровенность.

— Нет, — твердо. Я понимаю, что больше с этим вопросом не подступлюсь, этот разговор останется между братьями. — Пойдешь на свидание? — повторяет Ванька.

— Если отпустишь, пойду, — так неловко, будто у отца отпрашиваюсь на первое свидание.

— Отпущу… Это серьезно, Лада? — присаживаясь возле меня.

Милада

Веду плечами. Мне сложно рассказать ему о том, что я чувствую к Глебу сильное влечение, потребность в нем как в мужчине. Мне нравятся наши разговоры, заводит противостояние. Сегодня я хапнула эмоций на год вперед, когда Глеб признавался в ревности. Стоит прикрыть глаза, я переношусь в тот эпизод. Ощущаю тайфун внутри себя от переполняющих эмоций. Не все они добрые и положительные, порой мне хочется закрыться в душевой, включить воду и прореветься. Или выехать в пустынное поле и прокричаться, потому что внутри печет и горит.

С Глебом я другая, с ним я женщина, и мне нравится это чувство. Заводят случайные и неслучайные взгляды, прикосновения, его запах, голос…

Пусть приходится запирать сердце на замок, но оно все равно бьется по-другому рядом с Тихомировым. Глеб как наркотик – ты понимаешь, что его нельзя было пробовать, но попробовав, не можешь слезть, хочешь очередной дозы. Это не только эмоции и классный секс, я бы еще добавила мужскую харизму, ум и энергетику, которой он пытается давить. Мне нравится ей противостоять.

— Блин, Милада, не в того ты влюбилась, — я не сказала ни слова о своих чувствах, но Ванька словно заглянул туда, куда я себе подсматривать запрещала.

— А кто тот, Вань? Разве есть формула, по которой можно вычислить того самого? Это всегда лотерея, а каждая лотерея имеет очень низкий процент выигрыша. Я на него и не рассчитывала в этой жизни, — не пытаюсь шутить, я действительно так считаю.