К чему он это сказала?

- Мы друзья, - в этой фразе все, что я могла ответить на ее комментарий.

- Милада, ты не думай, что я тебя осуждаю за связь с Глебом.

«Я и не думаю» - мысленно. Она здесь несколько минут, а меня уже утомил разговор, который у нас явно не клеился.

- Он мне честно признался, что у него новое увлечение. Глеб всегда был со мной честен. Периодически ему нужна так сказать «свежая кровь». Он не может быть с одной женщиной, начинает скучать, - я уловила в ее голосе грусть, хотя она и старалась казаться безмятежной. Ну правильно, какому человеку понравится, что им пренебрегают в угоду своих хотелок. - Но Глеб всегда возвращается ко мне, - с долей превосходство, произнесла Алена, глядя мне прямо в глаза.

- На что из всего вышесказанного я должна отреагировать? Ты ведь рассказала это ожидая, какой-то реакции? Ее не будет, Алена. Но и объяснять, какие между нами отношения я не стану.

Потому что сама пока не знаю, что между нами.

- Я сказала это лишь для того, чтобы ты была готова к тому, что ваши отношения носят временный характер. Пусть они будут яркими запоминающимися, ты подаришь Глебу так не хватающую ему новизну. Может какое-то разнообразие в сексе, - ее слова казались мне абсурдом, а она между тем продолжала: - Ты еще совсем молоденькая девочка, а молоденьким девочкам присуща мечтательность. Глеб может тебя раздавить, если ты не примешь его формат отношений… - сделала она паузу, ожидая, наверное, вопросов, но их у меня не было. - … когда нужно отойти в сторону и позволить ему быть с другой. Он никогда не даст тебе семьи, Милада, - вот сейчас сочувствие было лишним, не верила я в него. - Женщину он впустит в свой дом рано или поздно, - подразумевая свою кандидатуру. – Но иметь от него детей он никогда не позволит. Если захочешь ребенка это с другим. Я приняла Глеба таким, какой он есть. Ты так сможешь? Две беременности я прервала, лишь бы только быть с ним…

****

Девочки, спасибо вам за комментарии. Извините, что сегодня не отвечу... вообще нет сил (

Милада

Мне становится плохо. Тошнит и хочется умыться. Даже не умыться, а выкупаться в хлорке, стереть с себя защитный слой кожи, будто вся эта чернота и грязь впитались в меня. С меня сейчас слетит маска, я просто выплесну все, что сидит во мне. Хочу к Ваньке, который не будет задавать вопросов, а просто будет рядом.

Стало понятно, почему Глеб так поступает с ней. Алена позволяет ему проявлять свою животную отвратительную сущность. Она напоминает мне помешанную сектантку, в данном случае помешанную на образе своего кумира. Это преступление – так обожествлять мужчину.

— Я прошу тебя, после того, что ты сейчас услышала, не отказывайся от Глеба, — нервно теребит ремешок сумки. — Он не успокоится, пока не получит тебя. Чем быстрее он наиграется с тобой, тем скорее вернется ко мне, — вроде улыбается, но глаза потерянные, будто она пожалела о своих откровениях.

— Зачем тебе Глеб? — я не понимаю ее страсти, не понимаю ее жертвы. Когда задаю вопрос, осознаю, что не хочу понимать, не хочу ничего знать. Нужно дистанцироваться.

— Я люблю его, — пожимая плечами.

— Это не любовь. В любви человек должен быть счастлив, — это я скорее для себя говорю, чем для нее. Я и своих родителей не понимаю, которые больными отношениями мучают друг друга. — Тебе доставляет удовольствие быть жертвой? Нравится, что он так поступает с тобой?

— Ты никогда не любила…

— Я никогда не болела мужчиной, я могу болеть за мужчину, переживать, но не быть больной им, — все-таки ей удается обнажить мое нутро, я перебиваю ее и выплескиваю часть сдерживаемых эмоций. — Я не хочу с тобой спорить, не хочу тебя понимать и анализировать твою жизнь. Весь твой монолог – пустая трата времени. Я буду поступать так, как посчитаю нужным. Так, как я буду чувствовать, но мои чувства не будут идти вразрез с моими желаниями, это я тебе точно могу сказать.

— Ты уже влюбляешься в него. Глеб как магнит, как яд, ты хочешь сбежать от него, но тебя тянет обратно. Ты знаешь, что рядом с ним будет больно, но без него ты умираешь…

Так и хочется сказать, что ей нужен грамотный психотерапевт. Не знаю, что за проблемы у нее были в семье, в школе или с первым мужчиной, но вот это все ненормально. Это аномалия, от которой мне становится плохо!

Да, к Глебу меня тянет, он вызывает больше эмоций, чем все мальчишки вместе взятые, которые за мной ухаживали, но я не стану терпеть такое отношение к себе, не поставлю его на пьедестал, не займу место у него в ногах!

— Считаешь себя умнее меня? Думаешь, что он с тобой не поступит так, как со мной? Я видела уже стольких из вас – и увижу еще, потому что вы, как мотыльки, летите на его свет.

Скорее женщин привлекает его темнота, и именно к ней они летят и, растворяясь, губят свою душу. Никому не удалось достигнуть света. В Глебе, как и в каждом человеке, он есть, но спрятан где-то очень глубоко.

— Алена, я не буду спорить, кто из нас умнее. Это пустая трата времени, тем более я так не считаю. Я не буду отговаривать тебя от этой «любви», — потому что бесполезно, потому что она в этом страдании находит какое-то непонятное для меня удовольствие. Чем закончится ее всепрощение, я знать не хочу. Знаю, что такие истории обычно заканчиваются печально. — Если это все, то мне хотелось бы вернуться к работе, — последнюю фразу я произношу беспрекословно и твердо. Ей лучше уйти.

— Да, конечно, — поднимаясь с кресла. — Подумай о том, что я тебе рассказала.

Не хочу я об этом думать! Но придется, ведь этот разговор врезался в мой мозг ядовитыми шипами!

Я пыталась уйти от нашего разговора, не думать, погрузиться в перечень дел, оставленных Тихомировым, но передо мной стояло лицо Алены, а ее голос звучал в голове.

«Две беременности я прервала, лишь бы только быть с ним…»

Правда она так поступила или это было давлением на меня? Тихомиров знал? Хотя какая разница, он и мне четко сказал: беременность прерываем.

Зачем я об этом думаю? Какое мне до всего этого дело?

С каждым часом мое самочувствие ухудшалось. Психосоматика – перенесла ее рассказ на себя, и по мне это ударило. Организм начал реагировать.

К Глебу меня действительно влекло, он был мне интересен, я хотела увидеть его без маски. В те моменты, когда он кричал, был настоящим, но это прорывалась темная, властная сторона его натуры, а мне хотелось добраться до его света. После всего услышанного уже сомневалась, что мне это надо…

— Милада, что с тобой? — раздался встревоженный голос Глеба.

Я не заметила, как открылась дверь, и в приемную вернулся Тихомиров. Мне было сложно поднять голову со стола. Сколько я так пролежала? Бросив пиджак и портфель на кресло, он подошел ко мне.

— Ты вся горишь! Поднимайся давай. Мы едем к врачу, — жестким, не терпящим возражений голосом.

— Не надо к врачу, я хочу домой, — едва слышно.

— Сначала к врачу!

— У тебя скоро самолет…

Матом послав самолет и командировку, подхватил меня на руки и понес к лифту. Не хочу, чтобы он ко мне прикасался, не сегодня… но сил сопротивляться не было…

Милада

В больнице Глеб вел себя грубо с врачами и медсестрами. Привык везде командовать. Ему подавай немедленный результат обследования. На мои просьбы отвезти меня домой не реагировал. Развел панику, будто я умирать собралась. Своей суетой отвлек от размышлений о встрече с Аленой, о нашем непростом разговоре.

Врачи не обижались на его повелительный тон. Вообще вели себя так, будто такое поведение нормально. Или привыкли, или уже встречались с Глебом и ему подобными. У меня от его громкого командного голоса сильнее разболелась голова, но, с другой стороны, забота была приятна. Тихомиров не отходил от меня ни на шаг. Даже кровь у меня брали под его строгим контролем.

Когда в палату вошел врач и сообщил, что я здорова, Глеб усомнился в его компетентности. Доктор несколько минут пытался растолковать показания анализов, но Тихомирова это не устраивало и не успокаивало. Он требовал дополнительных обследований.