Всего под рукою князей собралось до пяти сотен, плюс мой полтинник против двух тысяч Короткопола и пяти-семи сотен нойонов дерюги или его наместника (поди разбери это хитросплетение), выполняющем при городе функции то ли посла, то ли надсмотрщика.

Развели костров, раза в три больше своих сил и городовые дружины сразу ушли под защиту стен. А зачем им открытый бой, даже если они сильней. Время такое, каждый дружинник на счету был, ибо дорогой был неимоверно. Иван и Ярослав, приняв мой план и придя сюда малыми дружинами, здорово рисковали, но с моими доводами согласились. Участок для штурма был выбран чтобы кратчайшим путём выйти к Глебовой башни, а водные преграды не пересекать. Башня — это самое защищённое место Переяславского Кремля и её штурм, в лоб, пронские воеводы посчитали безумием. На этом и сыграю, не они одни так думают.

В предрассветный час собрались с князьями у стен.

— На тебя вся надёжа, Мстислав, не подведи.

— Ты сотни свои попридержи покуда, — напутствовал я Ивана Александровича в который раз. — Како увидишь зеленый огонь в небе, значит взяли башню.

— Понял ужо. Какой раз толкуешь, аки дитю неразумному.

— Ярослав, ты ведаешь, что делать.

— Помню, помню. Пешцев твоих прикрывать надобно.

— Тогда с богом! — вложив заряд, запустил красную ракету. — Рты отройте, — бросил я братьям.

— Невместо нам.

— Как хотите, не пеняйте опосля.

Раздавшийся взрыв был не такой мощный, как в Белёве, но куда более жидкую стену острожка вынес намного эффектней. Ударная волна вырвала вековые дубы из клетей играючи, вместе со всею массой земли. Бах! И огромный язык из земли и щепок «плюнул» в сторону рва целиком заполнив его. Внутренняя же часть стен взлетела эффектным земляным фейерверком, припорошив посад целым градом каменьев и щепок.

Клубы пыли не успели рассеяться. Князья и дружиники всё ещё стояли в оцепенении, не веря своим глазам, а первая рота бомбардиров уже устремились в разлом. По приставным лестницам «топорщики» ловко взлетели на уцелевшие участки стен, начав теснить ещё не пришедших в себя противников. Остальные с натугой покатили в проём каркас из бруса в два десятка метров, а на другой стороне их встречали, зацепили щит цепью и лебёдкой затягивали. Пока крепили да анкерили, поверх уложили щиты-колесопроводы, сделав добротный путь для конницы.

По нему сотни Ярослава и начали просачиваться в посад, а мои тыловики уже выставляли заграждения. Всданики князя сбрасывали им кольца егозы, связки палок для ежей и мешки полные «чеснока». Город вои хорошо знали и каждый нёс груз в строго оговоренное место, обычно на пересечение улиц, именуемых на Руси концами. Пригодных для прохода конников мест в набитом домами посаде не много и «кишку» огородили довольно оперативно, и получаса не прошло.

Гораздо больше времени заняла борьба с занявшимися от головешек пожарами, но и с ними справились с помощью противопожарных гранаток, оставляющих после взрывов густые облака белой взвеси.

Ежи, обильно рассыпанный чеснок, спирали Бруно не оставили коннице противника шансов на прорыв. Сотни Ярослава частью остались на периметре страховать моих ребят, а часть устремились к Кремлю. Однако к этому времени шок прошёл и воеводы смекнули — Пронские, прорвались в посад и рвутся в Белый город, и сразу выдвинули к Глебову мосту лучшие силы.

Ну вот куда Ярослав полез, куда?! Говорил же, не торопись, возьмём ворота. Нет, решил с наскока брать да удаль показать. На мосту разразилась жёсткая сеча. Ржание коней, лязг мечей, маты и красный плащ князя Ярослава в самой гуще. Из Глебовых ворот валили всё новые и новые гридни, оттесняя сотни князя. Многие ближние князя полегли, а сам Ярослав с обвисшей плетнём рукой с трудом обивался от троих насевших мечников. Мои два десятка резерва на одоспешенных меринах (лучших отбирал), набрав разбег, врезались во фланг переяславцев. Успели мы в последний момент и, пройдя их как нож масло, рассеяли, спасая тем самым обескровленную дружину Ярослава. А ведь не хотел своих в эту мясорубку бросать…

— Гудим! — истошно закричал я. — Торопись!

Подтянувшиеся перебежками десятки топорщиков выстроились в линию и начали теснить конников к мосту со стороны Лыбяди. Тыкали алебардами, крюками, стягивали зазевавшихся всадников, умелыми ударами подсекали сухожилия лошадей. Не сплоховали, вспомнили мужики, чему их учили, и совместными усилия мы оттеснили противника к началу моста.

За рядами пешцев ставили ежи, а за ними мортирки на станках усиленные по пять стволов в «кассете». Заряды были наготове, и как только выстроили «артиллерию», протрубил отход. Приём сей отрабатывали не раз и не два, но в этот раз с нами были чужие всадники. Возникла кутерьма, заминка, лошади не шли меж рогаток. Впрочем, она ни на что не повлияла. Через ежи и алебарды всё одно никто не прорвался.

Три коротких свистка и десятки Гудима как один, плюхаются на мост. Прямо над головами, в сгрудившихся толпою всадников со свистом и скрежетом полетела картечь. Бух-Бух-Бух! Первые кассеты выстрелили синхронно. Станочек на арбе не струг, одновременный залп пятнадцати стволов её запросто опрокинет, а кроме противооткатных башмаков и раздвижных лап нет никаких средств гашения отдачи, поэтому кассеты стреляют по очереди. Порох хоть и малодымный, а всё одно, мост заволокло марью. Ни видать не зги. Глазом моргнуть не успел, последовал второй залп, за ним третий.

— Зарядить кассеты!

Мужики доставали шаблоны из фанерных трубок и на стволы их одевали. Всё же артиллеристов гоняли жёстче прочих огневиков. За ручку взялись и поршнями туда-сюда несколько раз прошлись, заряды трамбовали. Пока один порох в шаблон набивает, второй картечь отмеряет. Кассеты «пробили», короткие фитили вставили и к ним шнур зарядный через хитрые петли протянули. Шнур то не обычный, с добавкой пентаэритрита поэтому горит шустро, а поджигают его с двух сторон, что вкупе с траекторией петель обеспечивает синхронные выстрелы. Мортирщики с перепугу от творящегося трэша норматив переплюнули. За минуту перезарядились и выдали в стену дыма второй залп, а когда дым рассеялся стало понятно, третий нам уже не понадобится.

Глебовский мост до самых ворот был завален какой-то шевелящейся массой. Вои, сперва не поняли, что это такое, а когда рассмотрели, сделались бледней покойников. Одни схватились за обереги, другие неистово крестились, повторяя без перерыва свят-свят-свят.

Два пуда картечин, выпущенных в упор, превратили сотню Великого Князя Рязанского в кровавое месиво из людей и лошадей. Жалостливое ржание умирающих лошадей, стоны придавленных людей крупами, разорванные в лоскуты кольчуги и кровь… очень много крови.

Ох, Серёжа, проклянут тебя за такое и от церкви отлучат. Точно отлучат. Но из всех присутствующих я один не терял головы. И не такое в Будапеште видал. «Флориан Гайлер»[ii] тогда в прорыв пошёл, а наши соколы эсесовцев ПТАБАми накрыли. Тысячи полторы, дай бог памяти… вот там месиво, так месиво, а это так, детский утренник.

— Пошли! Пошли! Пошли!

Прохожусь, жестко пошлепывая алдебардиство по спине и выводя их из оцепенения, кому-то и поджопник отвесил, а после и сам бросился на мост, увлекая за собою десятки:

— Скидывай усех в ров! Конникам чистим гостинец! Быстрей! Быстрей!

Простите ребята, сейчас не до раненых. Успеть бы пока врата не закрыли. Не успели, самую малость не успели. Всё же много трупов набралось, а за это время гридни в башне очухались и закрыли ворота, оставив около десятка неудачников, что мои топорщики в капусту порубили, буквально.

Начала прилетать ответка, с башни. Очень серьёзное сооружение. Три яруса, нависающие галереи, внутренние и внешние ворота с простреливаемым со всех сторон двориком. Да и со стен перца добавили.

— Отход! — дублирую приказ свистками, а разгоряченные боем мужики, сформировав черепаху, неохотно отступают назад, прикрывшись щитами.

В начале моста нас встречает всклокоченный Ярослав, в бинтах. Вырвался-таки из рук лекарей! Схватившись руками за лицо, князь горестно машет головою: