Заряд пневмтического баллона иссяк. Крылья птицы складываются и петушок заезжает обратно, в ящик. Вокруг... мертвенная тишина. Поднимаю бокал с медовухой:

— Здравы будьте люди. С Новым вас 4840 годом!

Толкаю короткую поздравительную речь и после, по знаку тайному закрутились огненные колёса. То в одном, то в другом месте разгораются цветные римские свечи из которых снопами вылетают искры. Бабы визжат от страха, детишки от восторга. Мужики пока сохраняют молчание, поэтому аниматоры раздают им бенгальские огни и поджигают. Одни бросают палочки от страха на снег, а другие радуются словно дети которые нашли цветок папоротника в ночь на Купалу.

Следом пошли цветные петарды, заглись зелёные и красные файеры. Спустя десять минут "просыпается" вулкан, он всего один, но эффект колоссальный. Восторженно кричат уже и дети, и взрослые. Под ноги батракам аниматоры кидают бешено вращающихся "жуков". Бабы с визгом разбегаются, даже алебардисты не на шутки струхнули и дружно подали назад, но ополся всё же сообразили что зелья мало и если бахнет, то не сильно.

Даю вторую отмашку и поджигают фитили, идущие к мортиркам со стволами, задранными в небо. Внутри каждого, по пиротехнической ракете.

— Бах-бах-бах. Поселенцы, раскрыв рот видят как светящиеся шары, достигнув верхней точки, взрываются красными и зелёными огнями. Заряды рассыпаются в звездную пыль. Новые залпы меняют свой облик, становятся похожими на красные ветви пальмы, и рассыпаются серебряной пылью освещая всех белым светом. Ну вот и всё. Огнями осыпался последний заряд, а люди всё ещё заворожённо смотрят в небо. Праздник удался. Я подарил всем немного сказки, а себе проблем. С нами то купцы увязалась всякие-разные. Не возражал, всё одно ведь про острожек узнают. Но момент с представленим не продумал. Наплетут как обычно, бес знает что.

[i] Древнерусского название янтаря произошедшее от греческого ἤλεκτρον. Слово «янтарь» (в форме «ентарь»), заимствованное из литовского языка лишь в XVI веке.

[ii] Жемчуг. На Руси жемчужный промысел был широко распространен в реках Кольского полуострова и Карелии, а также в реках Южного Беломорья.

[iii] Одно из названий апреля.

[iv] Повар

[v] Табличка из Киша — табличка из песчаника, обнаруженная при раскопках, Телль аль-Ухаймира в провинции Бабиль, Ирак, где ранее находился шумерский город Киш. Табличка датируется около 3500 г. до н. э.

Небольшой подмосковный городок никогда не видел такого числа красных людей. Цена на постой взлетела в разы. Гостиный двор и корчмы заполнили десятки шуб и высоких соболиных шапок, а на фоне хорошо вооруженных дружин бояр, городовой полк и вовсе выглядел мальчиком для битья. Вотчинный боярин Порей Лукинич, серый кардинал разворачивающегося действа, не зря выбрал Звенигород. Несмотря на то, что город был отдан в корм сыну Калиты Ивану Красному, реал-политикус тут делали бояре. Впрочем, как и во многих мелких городках Руси. Пока князья столетиями грызлись за столичные города, тут мы, вотчинники, копили силу и капиталы. Казалось, так будет вовеки веков. Князья марионетки будут сидеть на престолах, а мы править. Но нашла коса на камень. Калита оказался скользким, словно змея, хитрым, циничным и совсем не как старые князья. Негодяй, пользуясь связами в Орде, не одних лишь удельных князей умучивал, вотчинников в служилых бояр переводил, а иных и в землицу сырую.

Ныне же и вовсе составил такое завещание, чтобы Москва не делилась и завсегда за главой оставалась, а вот это уже поруха лествичного права. Задумал стол и двор не братьям своим отдавать, а сынам. Посмотрев на него и другие под себя начали грести — Рязанский, Тверской, Брянский... Династии… Королевские дома… Разделяй и властвуй… Порей много поездил по миру, читал ромеев и фрягов и прекрасно понимал, чем всё закончится. О вольнице можно было забыть. Поэтому, усиление князей, вот истинная причина схода. А казнь боярина лишь предлог и… разрешение личных проблем. Тем более Мстислав ему оскорбление нанёс. Многие из присутствующих ведают, что Берислав подо мной ходил. А Мстислав не только его позорно казнил, но и порушил всю южную схему вывоза холопов, огнём и мечом прошёлся по цепочке посредников и исполнителей, которую мы долгие годы выстраивали и лелеяли.

На городовой площади поставили длинные столы с белорыбицей, бочонки меда и вина из Тавриды. Тянуло дымком и мясными ароматами. Служки с утра крутили на вертелах глухарей и быков. Бояр съехалось много. Считай две с половиной сотни — Верховские, Московские, Суздальские, Владимирские и прочие.

Первыми слово взяли сыны боярские. Молодые потчевали сказками про то, как князья и мытари их прижимают, как рушат в грязь боярскую честь потихоньку разогревая люд. Бояре постарше высказывались куда осторожней, больше напирая на сложности при отъезде к другому князю. Порей подал знак и вынесли новых медов, а к ним печеных лебедей. Наконец и сам взобрался на помост:

— Здравы будьте бояре служилые да родовитые! Женам вашим желаю родить сыновей крепких, амбарам зерна, а мошне серебра!

— И тебе не хворать, Порей!

— Здравницу!

— Здравницу Порею!

Бояре подняли братины и выпили. Нечасто приходится собираться вот так, вместе. Чувствовать себя равными, а не вилять хвостами перед князями. А уж про большой боярский сход все лишь от дедов слыхивали. Происходящее действо пьянило, давало ощущение безграничной власти — море по колено было каждому второму. Потому как полно молодых. Многие рода не прибыли, но послали младших сынов уважить общество. Порей усмехнулся, он знал эту публику как свои пять пальцев. Большие любители рыбку ловить в мутной воде и на двух скамьях сидеть, или на трёх, если брать Орду.

— Правы вы, бояре. Ох как правы. Прижимает нас Рюриково семя, ибо жадны без меры до серебра и земель наших. Коли дашь мытарям локоток, те руку откусят. По плечо. А дружины подавай им!

— Верно, Порей!

— Не в бровь, а в глаз.

— Однако, без князей и нас не бывати. Кон вековечный рушить не след. Но место указать им треба непременно. Размякли мы. Грызёмся аки псы шелудивые за брошенную под стол кость с пира богатого. Всем вам ведомо, что Глуховский княжич Мстислав Сергеевич с моим ближником сотворил, — многие закивали, поднялся гомон. — Живота лишил, — возвысил голос Порей. — Терем и казну забрал на поток и разграбление. Житейское дело, случается. Хотя сим он и мне обиду смертельную нанёс, обиду вековечную. Но сие дело моё и рода моего. Не стал бы я его на правище боярское выносить. О другом ныне речь веду. Он боярина от пояса отрешил!!! Боярина! — гул стих, на площади установились мертвенная тишина. — Не бывало такого никогда в прежние времена! Знатного человека и в чернецы… Ежели ему сие с рук спустим, прочие князья начнут кривду творить и кон вековечный рушить. Не покажем зубы, моргнуть не успеем, в холопской колоде окажемся.

— Верно глаголишь, Порей!

— Спускать такое невместно!

— Казнить его тако же!

— На четверти его порвать!

— Колесовать али вздернуть также, аки он Берислава.

— Речи мужей взрослых слышу. Око за око, зуб за зуб! Коли дадим слабину съедят нас, вотчин лишат и по миру пустят. Однако, выродок Глуховский силён. Дружина у него мала, но одета в брони черны, в брони богаты из уклада калёного. А такие и иным князьям не по карману. Гнусной лжой и обманом он грады на щит берёт. Стены рушит и воев справных жжёт зельем диавольским, зельем нечестным. Травит воев дымами вонючими. Нет в нём ни духа, ни чести родовой!

— Слух идёт будто он пешцев из черни набрал!

— Набрал, верно. Сам тех пешцев видал.

— А ешо он добрым оружием брезгует. Не видали его и с дружиной в конном бою.

— Да ты што?! Как же его вои терпят?

— А у них и самих чести нет, за мошну одну и служат, а некоторые юбки бабские носят, из уклада.

Порей поднял руку призывая к тишине:

— Князь обратно пойдёт по Волге-реке. Злата и товаров заповедных похххвезёт десятки стругов! У одного Берислава полторы тысячи рублей серебра взял. Да и Короткопол разумею не меньше отдал выкупа.