— И что ж ты знать хочешь? Токмо учти, помочь тебе не в моей власти.

— Ведаю сие. Потому прошу немного. Расскажи, куды меня свезли, кто таков Берди и весточку ему дай, что Прохор с ним говорить хочет. А ежели не выйдет и жечь сызнова начнёшь сделай чтобы крови было много, а боли да увечий мало. Ты вижу опытный в своём деле, чай управишься.

— Ох и хитёр, ох и хитёр и чего током не выдумает люд, дабы пытки избежать. Ну ништо кудесник, азм тебе покажу, како мне дурь всяку в голову задувать, — Мирон, развернулся и затрусил к очагу.

— Пыток твоих я не боюсь вовсе, — крикнул в след. — А лукавить с измальства не приучен. По первой злато отдам, а после дело за тобой.

Мирон остановился, развернулся и внимательно посмотрел мне в глаза:

— Прямо сейчас?

— А как же, но коли обманешь не взыщи. Мужской силы лишу!

Мирон закусил губу, глазки забегали, на лице отразился мучительный выбор. И хочется, и колется.

— Лады!

— Договор?

Он кивнул.

— Свечу ко мне тащи, да не медли, — тут уже я начал давать указания.

— Зачем сие? — на этот раз, Мирон казался по настоящему удивлённым.

— Ты злато хочешь али нет?

Мирон развернулся и припустил бегом к столу, вытащил покрытую копотью сальную свечу.

— Зажги, — крикнул в след, — и факел погаси. Ведовство, дело такое, лишних глаз и ушей не любит.

— Теперь что? — происходящее явно заинтересовало Мирона. — Чудить не вздумай! — он показал нож, зажатый в руке.

— Не буду, — ответил я.

— Ближе подойди.

Мирон с опаской приблизился.

— К устам свечу то поднеси.

Мирон подчинился, но его руки его слегка задрожали.

— Vita nostra brevis est,

Brevi finiētur.

Venit mors velocĭter,

Rapit nos atrocĭter,

Nemini parcētur!

Принялся я напевать гимн на латыни, напуская загадочности в голос. От каждого слова пламя колыхалось и откидывало причудливые тени что плясали на стенах темницы. Мирон побледнел и ощутимо струхнул, однако, свечу не убрал.

— Таперича трижды вокруг моей правой ноги свечой обведи.

После проделанного Мирон поднял ко мне лицо со свечой.

— Немедля задувай, дурак, а иначе живота лишишься, — прошептал я испуганным голосом.

Мирона проняло, дунул так усердно, что жир со свечи до меня долетел. Комната погрузилась в тьму. Выждав паузу, нормальным голосом продолжил.

— Сделано дело. Зажигай факел.

— А злато где?

— Как где? В сапоге. Сымай его да смотри. Палач, не медля ни минуты стащил сапог и взялся ковырять его ножом.

— В каблуке, — уточнил я.

Последовал примеру князя и сделал качественный тайник, куда вложил два десятка венгерских дукатов, доставшихся от заезжего гостя. Причём двойной, сначала простенький тайник куда серебро заложили, его, кстати, вскрыли, а вот с золотом спрятал куда надёжней.Последний резерв, около шести рублей на нынешние деньги. Для чиновника средней руки приличная сумма, годовой доход за пару лет. Вбиты монеты под стальной супинатор, и чтобы их извлечь придётся каблук изрезать, вона как пыхтит.

— Я свое слово сдержал, за тобою ход, Мирон.

Пересчитав монеты, палач привстал, прежде опробовав каждую монету на зуб и спрятал за пояс.

— Во втором то нет ничего, али как? — спросил он с хитринкой в глазах.

— Проверь, коли хочешь, но прежде сказывай, что обещал.

— Добро, слушай тады, — Мирон, прежде сбегал к двери и прикрыл её на засов. — Привезли тебя в городище эмира Яголдая. Сам то он в диване при царе Озбеке сидит. Редко тута бывает, а заместо него тута, значится, Берди заправляет.

— Яголдаев городок? Точно?

— Ни сумневайся.

— А причет тут Батбаяр, коли мы в другом тумене?

— Глупый ты, как-то причём. Наместника убили, а кто вместо него? Эмир Сархан тако же в новом Сарае сидит и оба они ходят под крымским улус-беком Могул-Бугой, да друг за дружкой присматривают.

— Чего-то ты задурил меня. Кто таков этот Батбояр? Разъясни. Баскак что ли?

— То у вас баскаки, а у нас даругабек. Наместник он темника и родственник самого эмира Укека! — Мирон поднял указательный палец вверх. — Оттого и буча по степи поднялась. Понял сие?

— Понял, кажись. Он аки Берди выходит? Важна птица.

— Об чём и толкую, — Мирон несколько раз перемигнулся с ноги на ногу.

— Одно в толк не возьму, я тута при чём? — при этом скорчил недовольное лицо и покрутил затекшую шею.

— А при том, что на тебя Гвидон указал, — прошептал Мирон заговорщицким тоном. — Воев ты купил княжеских, а прочих темник забрал.

— И что с того то?

— А то, что окромя тебя никому енти вои даром были не надобны, об чём Гвидон Берди и поведал. Но чур, я сего не глаголил, а что до прочего, наместника покуда нет. Ежели появится, так и быть, замолвлю словечко. Но согласится выслушать, али нет, не ведаю. А до того, — Мирон оскалился, — уд и очи, тако и быть не трону.

— Покуда кудесничать не могу, — перебил я его, — но коли ешо чело и руки в покое оставишь, вдвое больше получишь.

— Ежели живой останешься, — тут же ответил Мирон. — Твоё слово, против слова Гвидона ништо. Он наместник Воргольский, а ты кто?

— Найду, чем темника умаслить, а ты всяко не потеряешь, — добавил я споро. Перспектива стать калекой как-то не вдохновляла.

— Твоя правда, — согласился со мной палач. — От меня не убудет. А помимо чела, много чего у тебя есм, — ухмыльнулся он, кровожадно снимая клещи с крюка.

[i] Средневековая золотая монета Генуи. Аверс содержал изображение ворот замка, реверс — крест. Весовые характеристики дженовино идентичными своему флорентийскому аналогу, около 3,5 грамм золота.

[ii] Отец наш на Небесах,Пусть прославится Твоё имя,Пусть придёт Твоё царство...

[iii]

[iv]Спешите медленно

[v] Свинья.

[vi] Матрега— средневековый город, отождествляется со средневековыми слоями городища в дельте реки Кубань на территории нынешней станицы Тамань, Краснодарского края.

В античное время его на месте располагался греко-синдский город Гермонасса.

В тюркско−хазарский период (VI—X вв.) город именовался Тумен-Тархан;

В период Византийского владычества — Таматарха.

В позднехазарское правление (IX—X вв.) — Самкерц.

В древнерусский период (X—XI вв.) — Тмуторокань, Тмутаракань.

В XII—XIII столетиях — Матарха.

В период Золотой Орды (середина XIII — начало XVI вв.) — Матрика.

В пору расцвета генуэзских колоний (XIV—XV вв.) — Матрега.

В период турецкого правления (XVI — конец XVIII вв.) — Таман.

Примерный перевод того что наговорил палачу Прохор.

Давайте же радоваться,

Пока мы молоды!

После веселой молодости,

После тягостной старости

Нас примет земля.

Где те, кто прежде нас

В этом мире были?

Ступайте к небесным богам,

Перейдите в царство мертвых,

Кто хочет их увидеть.

Наша жизнь коротка,

Вскоре закончится.

Смерть приходит быстро,

Хватает нас безжалостно,

Никому не будет пощады!

Малая лесная прогалина целиком закрыта зелёной сеткой, с повязанными на неё тряпицами и веточками, и место прикрывает от ненужных взглядов, и тень хорошую даёт. Третьяк часто приходил сюда отдохнуть. Прохладно, печь под боком на которой всё шкворчит да варится. В полоне то одни кости да хлеб гнилой вкушали, а у Прохора ушкуйники едали от пуза.

Любава взглянула аки рублём одарила и поставила на стол дымящийся горшок со щами.

— Отведай хлебова доброго Третьяк Белославович. Тут крапива мододая, репа да барсучатина с груздями, — бывшая холопка наклонилась и томно зашептала в ушко. — Ешо добавила малость дафнии[i], для вкуса, да листа петрушки како ты любишь, а тута. Она пододвинула горшок, — плошка с простоквашею.