Когда случилось дело с Литвою о нём снова вспомнили и поставили на мортирки. И он опять не сплоховал. Огневиков то, в отличии от посохи, не топором учили обращается. Раз в неделю вели обязательные стрельбы на точность, в мишени и пугала да усё в таблички писали. Учили мы команды, типы припасов и таблицы хитрые, для стрельбы. У Буяна с математикой всё было хорошо, да буквы он уже выучил и мог, хотя и с трудом, но читать инструкции. После битвы ему достался добротный доспех и шелом, в хозяйстве прибыло два мерина. А потом, потом его с прочими огневиками собрали у князя, и он увидел «Рапиру». На первый взгляд та же мортирка, но куда больше. Однако, чем больше он узнавал орудие, тем больше понимал это другое. Била труба за две версты и кучно. На стрельбах укладывали ядро в круг не больше ста локтей. Порох же засыпали не через дуло, а с казны. Пробку откручивали и снарядик туды с пыжом катили, опосля картуз с прахом огневым.

Спрашивать князь особо никого не стал, сказывал так. Будем мы не обычными огневиками, а пушкарями. Работать не надобно вовсе, а жалования положу тридцать резан в день заряжающим и полтину, голове расчёта. И вновь пошла тяжелая работа, а коли так вышло, Буян решил и тут стать лучшим. Князь усердие его приметил и вскорости поставил головой над всеми пушкарями, разбитыми на две батареи, по девять орудий в каждой. Последнюю седмицу палили без перерыва каждый день, потому как на них шёл сам господин Великой Новгород. Ранее, услышь такое он бы бежал без оглядки. Знал, без доброй брони и умелой руки на поле не выжить. А ныне, ныне Буян не поставит на новгородцев и ломаной резаны. Главное не оплошать, не ударить в грязь лицом перед князем.

Протрубил рог. Пикинеры начали споро отходить, оставляя их перед несметной силой. От края до края гладь Онего заполнили всадники в бронях. Буян чувствовал, как под под копытами сотен коней вибрирует лёд, как набирает силу грозный крик — Хур-ра. Заметил и как трясутся поджилки у молодого заряжающего, далеко не все участвовали в битве с литвой. У самого о сердце колотило так, что едва из груди не выскакивало. Но в какой-то момент отпустило, Буян понял, что некого ему бояться.

Впереди рогатки в сугробах укрыты, не пройти коням. За спиною сотни посохи и дружина князя, что прикроют спину если отходить придётся. Где-то в лесу укрыта засада с главными силами пешцев. А пушки все на санях. Коли надобно, мигом на другую позицию уйдём, а таковых у нас было три и все пристрелены. По полю расставлены палки, а на тех фигуры — круги, треугольники, квадраты. Сие привязки для точной стрельбы. Мы то, на такой же глади учились. По первой я не понял, зачем сие, но после Данила растолковал. Он над всеми огневиками главный не за красивые глазкие, сооброжает коё-чего. А вчера вона, люди князя знаки сии по доске инженерной установили тута.

Всё ближе и ближе новгородцы. Давно уж пора стрелять, достанем. Однако ждём, рано. Князю видней он какой-то огненный мешок готовит. Что за мешок не разумею, посему промолчал, ему видней. Но вот и горн сыграл — атака. Данила отмахнул флажком. Мои "Рапиры" позади, впереди "Единороги", а у самых ежей мортирки. Пушки нацелены, снаряды в стволе.

— Огонь!

— Огонь!

— Огонь!

Команда Буяна слилась с соседской. Заряжающие рванули шнурки запалов и тридцать два орудия синхронно выплюнули шрапнель. Орудия заволокло дымом, но никто и не думал останавливаться. Натренированные расчёты откручивали затворы, вторые номера банили стволы. Им предстояло выложиться по полной и за три минуты выдать десяток залпов. А с прицелом то был порядок, полный. Пружины здорово гасили отдачу, но сани малость всё же толкало. На снегу очерчены красные полосы и их шустро возвращали на место. Не совсем точно, но нама не в воробья палить. По таковой куче конных не промахнёшься.

Колыван Вышатич никогда не жаловался на зрение и прекрасно рассмотрел что случилось с конной лавой новгородцев. Выступив единою массой, по мере приближения к пешим сотням она разделилась, охватывая противника с флангов. Воеводы хотели захватить полон. В упор не обращали внимания на невольные окрики Колывана и выставленные во все стороны копья. Раз, и пешцы князя отступили обнажив многие десятки больших и малых огневых труб. Минуты не прошло и те, окутавшись сизым дымом, грохнули залпом.

— Так и знал, что нечисто дело! — вскрикнул боярин.

В острожке Мстислава у него было несколько «агентов», один из которых служил в батраках. Он то и поведал о страшном поражении литовцев, а затем, как искусники князя льют из меди многие десятки труб, из коих прахом огненным денно и нощно стреляют, распугав усех птах на Онего. Недобрые были вести, но господам из Совета о них знать не след, в его голове сложился новый план. По мере приближения к Онего всё больше и больше слухов о разгроме Александра Глебовича достигала ушей сотенных голов и воевод. Кляузников не жаловали, за подобные разговоры и плетями могли взогреть, но шила в мешка не утаишь. Войско таяло. Вольные бояре, ватажки повольников, а то и обычные городовые тихо исчезали в ночи или намеренно отставали. Для дружин вотчинных бояр такой фокус провернуть было очень трудно, но Колыван знал как решить дело. Заплатил воеводе Миките Негочевичу, чтобы тот отослал его отряд «защищать» Тудозерский погост от белозёрцев. Сам же боярин с малым отрядом на заводных конях решил поглядеть, чем всё закончится…

В сплошной массе конников то тут, то там раздавались хлопки, после которых формировались настоящие воронки из трупов и раненых. Раз, и десяток на земле, только кони ногами дрыгают. И чем ближе подходила лава к пешцам, тем больше таких хлопков смешивающих цельное войско в кучу-малу. Однако всадников было больше тысячи, а фронт атаки широк и, хотя добрая половина конных потеряла скорость и управление свежие сотни смешались с передовыми и надавили. Вал по инерции всё ещё катился и почти добрался до огненных труб, но именно почти. Последовал залп из малых труб, звавшихся мортирками и бомбомётами, в упор. А когда дым рассеялся Колыван увидел сплошной завал из лошадей и людей, лежавших вперемешку…

Несмотря на вдвое большую численность (против литвы) ополчения новгородцев я не опасался от слова совсем. Сработанные полки ушли к Торжку и Устюжне, а немногочисленные боярские дружины погоды не делали, тем боле прочухав про разгром «крыши» они частично растаяли в пути. В сборном войске дисциплинка, мягко говоря, оставляла желать лучшего и, хотя новгородцы не раз побивали норвежцев и шведов, на фоне дружин московских князей, куда чаще практиковавшихся в военном деле, они выглядели бледно. Это особо ярко показала Шелонская битва, в которой москвичи «расчехлили» Вольную республики в пух и прах при соотношении войск шесть к одному, в пользу последних.

Никаких хитрых засад, войска ни много мало. Аккурат чтобы разогреть интерес к быстрой и решительной победе, вот и весь рецепт. Место битвы пристрелено загодя, так что расстрел конной лавы стало вопросом времени. После того как отбили первую атаку дело пошло не плану. Никаких повторных атак, обходов и маневров. Новгородцы сразу дали дёру. Возможно, это связано с высокими потерями. До трети войска было рассеяно или уничтожено. То что для Великой Отечественной норма, для реалий средних веков катастрофа. Вот и решили воеводы отступить чтобы сохранить войско. Может быть хотели отступить чтобы попытаться атаковать позже да только кто же им это даст.

Вся стратегия и замысел боя были построены на том, что противник побежит. И как только это произшло ловушка захлопнулась. Из всего комплекса причин, которые привели нас к победе порох далеко не на первом месте стоит. Дисциплина-Логистика-Связь именно в таком порядке я бы расставил эти слова. До половины учебного времени занимали различные перестроения, уходы и обходы. Работа с флажками, горном. Беспрекословное повиновение командиру. С этим было туго, очень туго. Больше половины воев, так или иначе набранных в дружину, были отсеяны именно по этим параметрам. Показывали гонор, не слушали команды, не хотели учится, не занимались физподготовкой и далее по списку, причин хватало.