Он шагал как мог быстро, вдыхая запах женского сока, сочащегося сквозь платье нитарийки и еле дождался, когда добрался до своей спальни. Вошел, захлопнул дверь и повел плечом, скидывая засов. Потому что не хотел, чтобы их прервали еще раз. Пусть хоть вся пустыня идет на него войной, он не выйдет отсюда, пока не отымеет Эйну несколько раз подряд.
В спальне оставался только приглушенный свет свечей, даже окна были закрыты шторами. Дари хотел видеть Эйну обнаженной, но не хотел, чтобы она пугалась его голода. Она наверняка испугается, а он уже устал от того, как она его боится. Он не хотел, чтобы она боялась. Хотел, чтобы жаждала его так же сильно, как он ее.
Ему хватилось схватить ее за волосы, намотать на кулак и заставить упасть перед ним на колени прежде чем он вгонит ей в глотку свое орудие, разрывающееся от напряжения и желания. Пусть она плачет, пусть умоляет его… Но ее пухлые губы обнимут темный ствол, а он ворвется в ее рот на всю длину и войдет в ее горло.
Горячая жажда, бешеная, жестокая, мало сочеталась с тем, как он относился к нитарийке. В нем было словно два человека. Один хотел поиметь ее жестко и жестоко, другой убил бы того, кто обидит его малышку. Нежную, маленькую. Он убил бы того, кого она бы испугалась. Но она боялась самого Дари.
Он обеспечил ей все, что мог. Личную комнату в гареме, полный гардероб, защиту от других наложниц… Что еще он мог для нее сделать? Пожалуй, с этого дня он оставит ее в своей спальне. Пусть согревает его постель, иначе опять кто-нибудь ей подольет яда или подселит змею или что еще случится с этой глупышкой.
Он хотел ее рядом с собой. Горячую, желающую его так же, как он ее. И кажется, сегодня ему удалось.
Он донес Эйну до кровати, уложил прямо в платье на алые простыни и некоторое время просто любовался ею. Покрывало сползло со светлых волос, они растрепались. Губы искусаны, грудь поднимается и опускается от жаркого дыхания, а ноги разведены, словно в ожидании его.
Ночь будет принадлежать нам, моя малышка.
Вся ночь.
Дари не отрывая от нее глаз, стащил с себя одежду. Пришлось на мгновение закрыть глаза, когда он снимал рубаху, но когда он их распахнул обратно, Эйна не пропала, не исчезла, осталась ждать его. Он откинул покрывало в сторону и запустил пальцы в ее светлые волосы. Другой рукой провел по бедру. Какая податливая мягкая игрушка, изнеженная, растаявшая от оргазма. Такая, о какой он всегда мечтал.
Ее ладонь легла на его руку, останавливая, но Дари только оскалил клыки. Нет, малышка, теперь уже моя власть.
Будь она любой другой наложницей, он бы давно поставил ее на четыре кости, задрал ее полупрозрачные юбки, раздвинул бы бедра и прогнул бы, влупляя в зад свое орудие со всей дури. Сейчас оно у него так звенело, что Дари мог бы перетрахать весь свой гарем по два раза. Но с малышкой нитарийкой было так нельзя. Поэтому он только скрипнул зубами и стащил с себя остатки одежды. Он ожидал, что Эйна опять с ужасом уставится на его мужскую стать и будет отползать в сторону. Но она удивила его. Как удивляла всегда, с самого первого взгляда.
Она повернулась к Дари, подняла свой подол и раздвинула колени, открывая ему потрясающе захватывающий вид на свой цветок и нанесла сокрушительный удар:
— Поласкай меня языком.
Дари сначала решил, что он перегрелся на солнце. Вот и кровь кипела в жилах, а в голове взрывались вулканы. Все как положено. Ведь она не могла такого сказать, его скромница нитарийка. Откуда только такие идеи?
Дари знал о таких ласках. Как ни странно, авторство этого извращенного удовольствия приписывали именно Нитари…
Или не странно?
Он не раз заставлял своих наложниц предоставлять ему свой рот, губы и язык для удовольствия, но сам пробовал такое только однажды. Ему было скучно и совершенно непонятно, зачем это нужно делать. Но это было раньше. Сейчас самое страшное пришло ему в голову. Да, она невинная нитарийка, очень странно, что так вышло, но что, если… она не так уж и невинна? Да, никто не рвал ее пленочку мужским орудием, но ведь ее могли удовлетворять языком! И никаких следов не осталось бы, можно притворяться чистой!
Он аж отшатнулся от Эйны, заморгавшей на него удивленно и обиженно.
Как же так, он же сам хотел!
— Тебе это нравится? — Спросил Дари странным голосом, не зная, как еще выразить свое разочарование в том, что Эйна оказалась вовсе не такой, как он сам себе вообразил.
— Не знаю… — ответила она растерянно. — Я ведь никогда еще… не пробовала.
Ошалевший Дари смотрел на то, как она запинается и краснеет и снова думал, какой он дурак. Она и правда из Нитари, не так ли? И там нет ничего стыдного в том, что молоденькие девочки знают множество сладких секретов, они этим гордятся. Зачем бы Эйне скрывать от него свой опыт и притворяться невинной? Да еще и для того, чтобы выдать себя так бездарно?
— Хочешь, чтобы я тебя полизал? — Спросил Дари, чувствуя, как его самого встряхивает это, как хочется раздвинуть ее ножки и присосаться к сладкой текущей дырочке.
У него темнело в глазах от желания вымазаться целиком ее сладким соком, глотать его, раскатывая на языке.
Тем более, что Эйна ждала, разведя приглашающе бедра.
По ее телу время от времени пробегала дрожь, еще не утихшая после сладостного оргазма. Ее грудь в открытом декольте манила Дари не меньше, чем ее лепестки между ног и он больше не мог ждать.
Эйна потянулась к нему, и Дари накрыло невероятным ощущением близости. Было ли дело в ее горячем томном запахе или еще в чем-то. Может быть, вкусе? Он не знал. Его манила ее красота и нежность. Он нагнулся над ее телом, заключая в клетку своих рук и качнулся вниз, нависая над раздвинутыми бедрами.
— Хочешь снова закончить? Хочешь оргазма… — он не спрашивал, а утверждал. Держась на одной руке он отвел колено Эйны в сторону и глубоко втянул носом воздух, насыщенный пряным ароматом.
И он не мог терпеть, так хотелось узнать ее вкус.
— Да, вылижи меня, — Эйна подалась бедрами вверх, и Дари мог поклясться, что в ее глазах мелькнуло что-то озорное и одновременно темное.
— Где? — Он протянул руку ей, чтобы она сама его направила.
Она нетерпеливо положила его ладонь на свою промежность… помедлила немного и вдруг потерлась о ребро ладони.
У Дари в голове взорвался фейерверк. Он впервые видел, чтобы нитарийка так откровенно хотела его любви. И всего-то потребовалось довести ее до оргазма?
— Сними… платье, — попросила она, чуть задыхаясь. — Я хочу чувствовать…
Она не успела договорить, а Дари уже как дикий зверь рвал с нее нежную ткань, не заботясь о том, что она покрывается зацепками, рвется под его пальцами, становясь ненужной. Потом он купит ей сколько угодно платьев, но сейчас ему нужна была голая Эйна!
После взрыва бешенства Дари снова нежно склонился над ней и дотронулся до мягких складочек пальцами.
Эйна глубоко вдохнула и обняла пальцами его запястье, напряглась, но потом откинулась на простыни и ее глаза засияли. Неужели она просто… доверилась ему?
Дари отвел ее складочки в стороны и облизнулся, увидев как пульсирует дырочка входа. Эйна потянулась к нему, вцепляясь в предплечье пальчиками.
Они встретились взглядами, и в глубине ее голубых глаз, Дари прочитал жажду, еще может быть до конца не раскрытую, но отчетливую девичью жажду страсти и любви.
Его пальцы коснулись бархатной кожи у нее между ног, и он почувствовал бешеный стук сердца.
— Сейчас, — хрипло сказал Дари. Он чувствовал, что ему не хватает воздуха, но все же понимал, что сейчас один из самых волнующих дней его жизни. Он, не глядя, протянул руку и подтащик к себе одну из расшитых подушек.
— Подними… бедра, — попросил он, и когда она это сделала, он едва сдержался.
Он был как одержимый. Его взгляд приковывало только одно-единственное отверстие, единственный цветок в мире.
Он подсунул подушку под ее бедра и услышал легкий стон Эйны.
