— Остальные, проверьте и перезарядите оружие. И приводите в чувства вот этих. — он неопределённо махнул рукой вдоль щели.

Там, поджав колени, сидели десятки шокированных ополченцев. И трусились так, что доспехи тарахтели, у кого они были!

Мало… Слишком мало, чтобы даже думать о продолжении сражения. Да и как тут вообще о чём-то думать, когда в десятке шагов раненые вопят. Бездна! Их там столько, что друг на друге лежат! Как в песне из сказки: «лежал живой на мёртвом, а мёртвый на живом.».

Радовало только то, что у пустынников дела обстояли не лучше. Хотя, скорее всего, собственные раненые их не интересовали. По крайней мере, раньше они не особо пытались забирать их, когда отступали. Да и пушками прям над своими отстрелялись.

И те, и другие догадки укрепил Кеншин. Степняк появился в окопе с целым взводом ополченцев. Но легче от этого не стало:

— Пока не стемнеет, наружу никто не пойдёт! Забрать можете только тех, до кого с бруствера дотянетесь, но не дальше!

Мужики переглянулись. Им претила мысль, бросить своих соседей просто вот так — истекать кровью и мучиться среди трупов. Но, после всего виденного, никто не стал спорить с опытным воином. Раз приказал — значит так надо!

— Офицеры! Ко мне! — донёсся раскатистый бас Даджоя откуда-то с центральной позиции.

На время отсутствия, Кен оставил за старшего одного сержанта. А чтобы того слушались — приказал поддерживать дисциплину силовыми методами, вплоть до расстрела. В шутку он это ляпнул или был серьёзен — пойди разбери эту морду узкоглазую!

— Значится так, господа офицеры… — начал Батя, но тут же сорвался на хрип. Стало понятно, почему старших созывал Джой, а не он. — Кхм… Сейчас отправляете несколько человек в город, пускай наших бегунов возвращают. Между линиями укреплений собрать раненых. Особое внимание на огнестрел и доспехи. С пустынников тоже поснимать. Только добивать гадов не вздумайте! Может у пушкарей хоть какая-то совесть проснётся. Если через пол часа ничего не случится — жду на доклад по потерям. Вопросы?

— Это… Кажется я ценного пленного взял. — сообщил Макс.

— Офицер? — нахмурился командир.

— Нет. Кажется, хашашин.

Джой усмехнулся:

— Смелое заявление!

— Ладно. Кен, разберись, кого там твой ученик захватил. И кстати, если сегодня больше ничего не случится — будем допрашивать пленных. Так что прикинь, что тебе для процедур понадобится, а я у городского врача попробую выпросить. — Батя многозначительно подмигнул Кеншину.

Снаружи блиндажа многоголосые стоны снова начали резать уши. Землянка вроде и не сильно их глушила, но внутри всё равно было как-то спокойней. Максу захотелось вернуться в её тёмное прохладное лоно. Возможно, это просто ещё не отступил первобытный страх, навеянный Даджоем.

Хотя, пора бы. Ополченцы уже оклемались. Трудятся вон: повсеместно начали стаскивать в окопы тех раненых, кто лежал ближе всего. А кое-кто умудрялся использовать алебарду, чтобы подтянуть более дальних.

Выкрутились, молодцы!

Подоспели и санитары: целая вереница дородных баб с носилками прошмыгнула в ход сообщения между второй и третьей линиями траншей. А чуть поодаль раздался надрывный женский вой. Наверное, кто-то из женщин-волонтёров обнаружила своего супруга или родича раненым. Или убитым.

К приятному удивлению наёмников, на их фланге тоже кипела работа. Сержант оказался инициативным мужиком и организовал спасательную деятельность, сбор обмундирования и оружия. В отдельных случаях — даже пустынникам первую помощь оказывали. Одному такому, боец перетягивал ногу его же размотанным тюрбаном.

В общем, приказы лишний раз дублировать не пришлось.

Кеншин сразу взялся за осмотр пленного.

Каучуковая маска явила на Свет молодого мужчину. Правда, избитого так, что вряд ли бы родная мать узнала! За пазухой нашлись аж шесть скрытых кобур под пистолеты. А на внутренней стороне пояса были нашиты крошечные карманы. Внутри — колбочки и конвертики с порошками. Защитился тоже прилично: вшил кольчугу во все подкладки всех одежд. Наощупь — редкую, типа той, что на балахоне Кена. Но на торсе плетение становилось таким плотным, что еле гнулось. Весьма неплохо! Такое может и от несильного тычка спасти.

Во всём остальном хашашин полностью соответствовал выбранному образу. Затасканная остроносая обувь и пыльное шмотьё с заплатками. Ни дать, ни взять — обычный бедный горожанин, просто с поправкой на чужеземный колорит.

Увы, долго исследовательской деятельностью заниматься не получилось. Без сюрпризов не прошло и десяти минут, прибыл гонец от Лайонела.

Глотая слова, он доложил, что пустынники уже вошли в город с другой стороны, и их там около батальона!

Линию обороны покидали впопыхах, но максимально скрытно.

Надеясь, что противник ничего не заметит за вознёй санитаров. Те, кстати работу выполняли на отлично. А некоторых раненых прям сразу обратно в строй ставили. В виду грядущих уличных боёв, резаная рана на лице или оторванный палец резко переставали считаться серьёзными ранениями! Перебинтовали — пошёл! Зашили — вперёд! Какой-то зелёной гадостью рожу измазали — к бою готов!

Перегруппировка проводилась в прямом смысле — на ходу.

Перекличка выявила потерю двух третей сержантского состава. Пришлось срочно повышать командиров отделений до командиров взводов. Выбрали из тех, кто не торопился сбегать, во время психической атаки Даджоя. Грубо говоря — как самых стойких.

Что до сбежавших — с ними вышла прям какая-то засада. Попрятались так, что даже гражданским пришлось принимать участие в поисках. В итоге — доставали из подвалов, снимали с деревьев, вытаскивали из сточных каналов под улицами…

К сожалению, кое-кто поехал умом основательно. Мало им было артобстрела и кровавого месива, так ещё и ультразвуком шарахнуло! Таких сразу разоружали в пользу более психически крепких сограждан. А иногда, оружие отдавали появляющимся на ровном месте призывникам! Почти пол сотни добровольцев набралось, пока до центра города дошли. И стар, и млад изъявляли желание защищать отчизну! Даже бабы порывались (они особенно рьяно), но Батя осаживал их крепким словцом и наказывал держать на печах кипяток:

— В хату к тебе полезет, гнида черножопая, а ты ему в харю как плеснёшь!

— Да вы что, синьор капитан! Я же не молодая синьорина, чтобы ко мне в хату лезли!

— Тьху на тебя, шельма! Хата — это дом!

— А-а-а! — женщина покраснела, аки помидор. И, видит Свет, причиной тому было не неловкое недопонимание, а сам седовласый воитель!

Ну или то, как яростно он поправлял языком усы.

Молодость, что ли, вспомнил? Как на былой войне к бабам в хаты лазил…

В общем, до центра города успели собрать и распределить между собой пять рот, плюс вновь-призвавшихся. Остальные или хорошо спрятались, или ранены, или погибли.

Итого: боевые потери — примерно половина.

За то приятно удивил Лайонел!

Он закрепился в руинах мэрии, на главном столичном складе и в городской библиотеке. Въезды на площадь и все переулки завалили бочками и ящиками с землёй, и выставили часовых. Центр города обернулся настоящей крепостью! К тому же, кроме оставшихся у Лая трёх рот, на помощь пришло почти столько же мужиков с топорами и вилами. Тех самых, которыми накануне хвалился один из чиновников.

— Стой! Кто идёт?! — донеслось из-за баррикады.

— Та пишов ты у сраку!

— Это синьор Сержио! Пропустить! — крикнули из окна библиотеки.

Колонна быстро втянулась внутрь безопасного периметра. Ну то есть как безопасного… Скорее — наиболее безопасного в городе.

Лай выскочил навстречу командиру и принялся объясняться:

— Папаш, там без вариантов было! Они бегом попёрлись, да рассеянным строем. Мы отстрелялись, но так позорно, что даже рассказывать не буду! Дай Свет — десять человек упало…

— Где Венга? — твёрдо перебил Батя.