Помимо солдат, павших в бою, было множество людей в униформе, распятых прямо на стенах, повешенных на столбах, обезглавленных или иным жестоким способом умерщвлённых.
Без брони и без знаков отличий.
Всех их объединяла вина перед Властью — дезертирство и распространение «опасных слухов». Реальность, всегда возникающая вслед за гибелью харизматичных лидеров, ведших за собой широкие массы. Дрогнувшие духом солдаты пытались бежать, заручившись поддержкой единомышленников, и оказывались в руках офицеров и палачей. Разделённое высшее командование оставалось удивительно единодушно в желании оградить мир от известий о предполагаемой гибели Императора. Если для тех, кто отрицал его смерть это было естественно, для стороны, признавшей утрату владыки, подобные установки выглядели странно. Но отменять их никто не собирался.
Имя Императора всё ещё оставалось священным — его нельзя было трепать на ветру, словно ставшее вдруг ненужным знамя.
А началось всё с попытки Гроуввейера утвердить свою власть. Его предложение заключить со Священным Союзом временное перемирие, как прелюдию к настоящему миру «без аннексий и контрибуций», раскололо имперский общий совет. Если сытые губернаторы замирённых и пока ещё спокойных внутренних регионов поддержали наместника, то командование фронтов, верное своему призванию и офицерскому долгу, дало совсем другую оценку подобному «решению»:
— Предательство!
Никто из истинных слуг Императора не поверил, что тыловыми крысами движет верность идеям Вечной Империи. Им, этим ничтожествам, хотелось иного. Ими двигал страх, что теперь война пойдёт по-другому, что последуют неизбежные поражения и враг ворвётся во внутренние области, лишив их власти. Власти, которую теперь, когда Императора не стало, они могли превратить в собственную маленькую монархию.
Но даже тогда военного противостояния ещё можно было избежать. Для этого в Железной Цитадели собрался очередной совет:
— С непрерывно ширящимся кругом лиц, внезапно решивших, что теперь и они могут вершить дела Империи, хаос будет только нарастать. Крах станет неизбежным, — державший речь лорд Гроуввейер намекал, разумеется, на то, что если первый совет проходил в ограниченном составе, то теперь, по мере расползания слухов о смерти Императора, приходилось мириться с мнением всё большего числа лиц, наделённых гражданской, а больше того — военной властью. При этом, сам он был сторонником первой группы — цивильных чиновников: губернаторов и начальников областей. В какой-то мере он даже считался их лидером, и появление и рост их влияния был ему выгоден — необходим для подавления голосов агрессивной военщины.
— Нужна консолидация власти, — продолжил наместник. — Нужно единоначалие…
— Лорд Гроуввейер, — голос леди Нейт был холоден. Она больше ничего не стала говорить, но обращённый к наместнику призыв был понятен.
— Я, разумеется, имею в виду регентский совет, — поспешно пояснил Гроуввейер.
— Кто сформирует его? — взял слово один из присутствующих имперских чинов. — Не только сам совет, но и его избиратели должны быть признаваемы всей Империей, иначе ни о какой легитимности власти не будет и речи.
— Разумеется, — с довольным видом поддержал высказавшегося Гроуввейер: сейчас он походил на объевшегося сметаны одноглазого кота, готового, однако, запустить свои усы в ещё одну банку — побольше и пожирнее. — Я взял на себя смелость, и кое-что подготовил…
— Лорд Гроуввейер! — на этот раз недовольство выразил апофикар, донельзя возмущённый подобной самоуверенностью и наглостью наместника. — Со всем уважением, вас нельзя назвать голосом всей Империи, способным авторитетно указать на достойных заседать в регентском совете людей! Эта задача, как минимум — задача предварительной подготовки, по закону и порядку входит в зону влияния имперской руководящей канцелярии и леди Нейт, как имперского исполняющего канцлера.
— Лорд Истрим, — Гроуввейер взял тон учителя, просвещающего нерадивых учеников, — я, разумеется, не настаиваю на немедленном принятии моей программы. Я лишь предлагаю ознакомиться с ней. И обсудить.
На несколько секунд в зале консультационного совета повисло тяжелое молчание. Присутствующие гражданские и военные чины разглядывали друг друга с недоверием и сомнением. Как-то само собой вышло, что они, размежевавшись, заняли места по разные стороны длинного ониксового стола.
Амбиции и взгляды всегда разделяли этих людей, но сила Императора связывала их, заставляя сотрудничать и служить единой цели. Теперь разногласия, набрав максимальное давление, искали выход наружу…
— Давайте продолжим совет, — решительный голос леди Нейт заставил всех оторваться от собственных мыслей, и сконцентрироваться на происходящем. — Для начала — ознакомимся с тем, что предлагает нам лорд Гроуввейер.
Наместник, благодарно кивнув леди Нейт, дал жестом сигнал адъютанту, и тот раздал участникам встречи листки бумаги. Все погрузились в чтение.
Первым, что могло показаться удивительным, так многие сомневались в его способностях к скоростному чтению, высказался Браксар. Впрочем, для тех, кто понимал его характер, ничего удивительного в этом не было. В генерале говорили искренние эмоции, и он не особо-то тяготился нуждой сдерживать их выход:
— Банкиры, дельцы и… — особое возмущение Браксара вызвало последнее имя в списке, — этот! — очевидно, генералу стоило больших усилий, чтобы не огласить зал совета отборной солдатской руганью. Возможно, его заставило сдержаться чувство незримого присутствия здесь духа Императора, олицетворяемого стоящим во главе стола пустующим креслом, задрапированным чёрным шёлком. Совсем как Вечный Трон.
— Нам нужна поддержка, — не меняя наставительного тона ответил Гроуввейер. — Вся возможная.
Но не все были с ним согласны: слово снова взял лорд Истрим, не менее возмущённый и разозлённый, чем Браксар.
— Это не поддержка. И не регентский совет, — заявил апофикар гневно. — Это капитуляция! Мы распишемся в собственном бессилии!
На той стороне стола, где располагались военные, где были Истрим, Браксар и Нейт, эта точка зрения возобладала безапелляционно. И военное противостояние стало неизбежным. Но даже тогда: струна, наткнувшись, ещё не лопнула.
Гроуввейер попытался услать Браксара и его гвардию на фронт. Там военачальники, не вполне осведомлённые, знакомые лишь со слухами и обрывками сведений, но точно знающие, что в столице произошли беспорядки, что атаке подверглась сама Железная Цитадель, находились в сомнениях. Им никто не давал ясного ответа, жив Император, или мёртв. Говорилось только о некоторых внезапных проблемах со здоровьем, то ли бросивших Повелителя Тьмы на порог смерти, то ли всего-то временно лишивших его возможности лично управлять Империей. Но и такой неопределённости хватило, чтобы расшатать обстановку. Чувствуя нарастающее волнение в рядах собственной армии, военачальники не могли рисковать и идти в атаку. Приходилось сидеть на своих позициях, нервничать, терять темп и инициативу.
Зато виселиц с телами тех, кто сеял смуту, распространяя сведения о гибели Императора, с каждым часом становилось всё больше.
Прекрасно осведомлённый о возникших на фронтах проблемах, Гроуввейер решил воспользоваться этим, чтобы разделить оппонентов. Согласно его официальным пояснениям, прикрывающим истинные планы, Браксар с гвардией должен был не просто отправиться на запад для усиления действующей армии, но своим маршем через центральные области поддержать возможно пошатнувший авторитет имперского правительства. Если жители покорённых областей увидят по-прежнему крепкую силу гвардии, у них не возникнет желания восставать, или каким-то иным образом поддерживать Сопротивление и Союз. Это уничтожит в них самую мысль о возможном смене режима, о возрождении старых порядков.
«Приказ» пришёл к Браксару в письменном виде, несколько смутив бравого генерала. Всё же, он привык исполнять приказы… Вот только прежде они исходили исключительно от Императора. С другой стороны, нужды фронта Браксар понимал, и сам с удовольствием предпочёл бы всей столичной возне хорошую битву с «союзниками». Но он же и знал, что от него многое зависит сейчас — это ему хорошо втолковал Истрим.
