Ничего подобного парень до сих пор не переживал, и потому, вернувшись домой, долго не мог заснуть.

Когда Настя пришла будить его, то молодой Ыгытов первым делом поинтересовался:

— На аэродром ехать?

Настя отвечала: скорее всего туда — точно не скажет, но Иван Алексеевич просил поторопиться.

Парень быстро собрался по всей форме. Вдвоем вошли в директорский кабинет. Там уже дымил «Беломором» озабоченный Федор Федорович, а директор мучился с телефоном. Сеня вытянулся перед ним по-военному.

— Каюр Ыгытов... по вашему приказанию!

— Сеп, сеп, узнаю тебя. Собак привел?

— А куда поедем? На аэродром, да? — с надеждой в голосе осведомился парень.

— Подожди, подожди. Хотя и Ыгытов, все-таки умерь свой пыл, чересчур не спеши. Приведи упряжку. Тебе одному придется срочно выезжать.

— Мигом я! Какой разговор!.. — и опять просительное: — На аэродром, товарищ директор? — парень мысленно уже мчался сквозь ветер и ночь к ненаглядной Нине-радистке.

— На аэродром... — Иван Алексеевич не договорил — молодой каюр подскочил:

— На аэродром! Я быстро! — И, чуть не опрокинув сидевшего на стуле бухгалтера, бросился к двери и исчез стремительно.

— Ну и парень, огонь! — восхитился Федор Федорович, поправляя стул. — А вообще-то стоит поглядеть, каково на дворе. Боюсь, пурга захватит его в пути.

— Проскочит, — сказал директор. — И выхода у нас иного нет. Телефон не дышит. Мы себе посиживаем, а люди, может, на снегу да на ветру... Может быть, аэродромщики ищут их?

— Тем более должен у них человек дежурить. Подождем — кто-нибудь ответит. А гонять парня — риск. Горяч больно.

— Час бьюсь над этим телефоном, — возражает директор, — сам видишь, какой толк.

— Из райкома бы, во всяком случае, известили сразу, если что...

Федор Федорович пересел ближе к Насте, устремил на нее внимательные, с хитринкой, глаза:

— Ты, Настенька, уверяешь... Дед Балагур сам видел следы?

— А как же! И любому понятно: с самолета на парашютах спустились они и пошли по снегу.

Влетел Ыгытов, вооруженный тарыыром[7] и с ходу отрапортовал:

— Готов!

— Молодец ты, Сеня! — похвалил Иван Алексеевич. — Балагурова рассказала, что за беда? В курсе, значит. Теперь сам нам скажи: не спутает тебя пурга?

— Коли надо ехать — значит, поеду! Подумаешь, какая пурга!

Директор испытующе взглянул на юношу и, оставив, наконец, нагревшуюся от его больших ладоней телефонную трубку, взялся строчить записку начальнику Булустахского аэропорта.

Сеня ерзал в дверях. Ему было жарко. Не от дорожной меховой одежды, а от мысли, что директор успеет передумать и свидание с красавицей Ниной не состоится, и в герои ему нынче не выйти. Если бы поехал сейчас — завтра поселковые девчата восхищались бы его смелостью. А старики что скажут!

— Очень желательно попасть на аэродром? — с улыбкой обратился к каюру бухгалтер. — Не завел ли в Булустахе себе подружку?

Захаров кончил писать. Сложил бумагу и протянул Сене, смущенному от шутки Федора Федоровича.

— Доедешь — пусть сразу позвонят. Я буду тут, в конторе, или Федор Федорович. Может, эта штука все-таки оживет, — кивнул на телефон.

— Да, да, товарищ директор. Я, как молния! — И спина Ыгытова мелькнула в дверном проеме. Вскоре послышался удаляющийся собачий лай.

— Уехал, — вздохнула Настя с облегчением.

За телефон взялся главбух — «свежие силы».

За окном растанцовывалась пурга. В тундре она сейчас дает концерт: свистит, плачет, хохочет... А в директорском кабинете уютно, натоплено.

Настя незаметно начала подремывать. Вздрогнула...

— Ступай-ка ты домой, девушка, отдохни, — склонившись над ней, говорил Иван Алексеевич.

— Что вы! А на берег, за дедушкой, никого ведь не послали!

— Не сейчас. Сама видишь, какая ночь. И с аэродромом не согласовали.

— Ладно, ладно, иди, милая, а то упадешь и заснешь по дороге, — директор проводил Настю до порога.

У Сени Ыгытова лучшая на побережье упряжка. Взял два приза на празднике Севера.

Ветер беснуется, а собакам он нипочем, соревнуются с летучей поземкой. Пурга заворачивает то справа, то слева, норовя опрокинуть нарту. Луна скрылась за снежной тучей. Сеню присыпало — снежный холмик, а не человек.

О пурге ли думает парень? Воображенье ему рисует желанную картину: он беседует с желтоволосой Ниной. Он слышит ее чарующий голосок. Он только сбегает к начальнику, вручит ему записку и опять вернется к Нине. Будет смелей — ведь они теперь добрые знакомые. Узнает, кто ее родители, откуда приехала...

Надсадное завывание пурги звучало для влюбленного юноши тихой музыкой. Вдруг он резко притормозил нарту.

— Эх ты! — в отчаянье стукнул себя по шапке: забыл бутылочку духов, которую успел купить вчера для Нины.

Собаки не без удивления оборачивали закуржавелые морды. Вожак залаял, протестуя против столь безрассудного поступка хозяина.

— Пать-фу-фу! — крикнул Сеня. Нельзя возвращать упряжку. Вперед, вперед! Наперегонки с ветром летит нарта. Хорошая езда — быстрая езда. А еще лучше, когда ездок украсит путь песней.

Сеня импровизирует на любимый старинный мотив:

Из мохнатых снежных грив, обвивающих упряжку, проступил лес стройных радиомачт.

«Доехал!» — ликует молодой каюр.

Где живет аэродромный начальник — Сеня не знает. Домиков много. Но куда стучаться? Вон, на самом высоком, с вывеской «Аэропорт Булустах» — замок. А вон, кажется, общежитие.

Дернул двери — не заперто. Полутемный коридор... Из-за ближней двери услышал храп.

Потоптавшись, потянул нерешительно ручку. Петли заскрипели, кто-то спросил:

— Кого нужно?

— Письмо к начальнику, — сказал Сеня.

— Какое письмо? Какому начальнику?

— К начальнику аэродрома...

— К нему и шагай. Двери прикрой!

Растерянный каюр отступил. Огляделся. Комнат несколько. Неудобно, не зная куда, барабанить, людей тревожить.

Вокруг керосиновой лампы на подоконнике кружила муха. «Свет у них, наверное, как у нас в совхозе, только до двенадцати ночи...»

Прошлый год Сеня ездил в отпуск. В Ленинграде у брата гостил. Брат — аспирант в институте, на профессора готовится. Книг у него тыща! Под подушкой и даже под матрацем лежат толстущие ученые книги.

Повидал Сеня великие города, громадные аэродромы, где день и ночь не прекращается суета, не гаснут огни. Люди прилетают и улетают, прилетают и улетают... Людей больше, чем птиц весной на морских островах.

А в Булустахе аэродром пока тихий и маленький. Вон, аэродромным работникам спится сладко...

Нина-радистка вылетела у парня из головы. Директор Захаров ждет... Федор Федорович ждет! Люди, мерзнущие в тундре, ждут!.. А он, Ыгытов, привез тревожную новость — привезти-то привез, а дальше что?

Сеня вернулся к двери, из-за которой ему посоветовали «шагать к начальнику».