Долгое время я каждую ночь «слышал» горшок с гранатом. Он будто просил: «Хочу внимать голосу страны». Хотя, конечно, это было лишь мое разыгравшееся воображение. Я столько раз себя одергивал: «Брось, не может такого быть!» Но неизменно содрогался от навязчивой иллюзии всем телом. Мне было жутко страшно. «Я хочу слушать голос страны!» Что же делать?

А вдруг весь этот бред внушил мне мошенник Лян Уфан? Ведь он был самым умным человеком в Улян. Но с чего бы ему мне лгать?

Вам известно значение слова «цяншоу»57? Так вот, в двадцать пять лет, как только ушел из университета, я стал цяншоу. Вернее, я был им какое-то время.

Не поймите неправильно, я никогда никого не убивал. И не выдавал себя за другого при сдаче экзаменов. Но был литературным негром. И после этого много лет стыдился говорить о своем прошлом, «рану» не хотелось теребить. Вас же предостерегу: если хоть раз оступитесь, перешагнете черту, вернуться назад будет трудно.

Мою вторую по значимости цель в жизни можно обозначить одним словом: деньги. (Впоследствии мой друг Верблюд сказал, что мы слишком увлеклись погоней за деньгами: «Это было ошибкой. Мы пошли не в том направлении».)

Прежде чем принять судьбоносное решение (ведь оно могло иметь далеко идущие последствия) я подбросил монету. Единственную, что осталась у меня на тот момент. Орел или решка? Я поставил на орла. Реверс монеты украшали колосья пшеницы, на аверсе был изображен герб Китайской Народной Республики и Врата Небесного Спокойствия58 – вход в Императорский город59.

Я подбросил монету три раза подряд, и в первый раз выпала решка. Вот черт! Но затем дважды – орел, значит, я выиграл. И я устремился к площади Тяньаньмэнь60, той, что выгравирована на аверсе.

В том году сильная песчаная буря принесла в Пекин холод. Моя каморка располагалась в одном из бывших столичных бомбоубежищ. Вдыхая грязный сырой воздух, я ожидал встречи с другом. Я ждал Верблюда. Он-то и нашел для нас работу.

Объективно говоря, Верблюд сыграл очень важную роль во всей моей жизни. Если б не он, я никогда бы не приехал в Пекин, да и в целом со мной не случилось бы того, что произошло позже. Но Верблюда уже с нами нет. Он спрыгнул с 18-го этажа торгового центра «Гомао»61. Покойся с миром, друг!

Верблюда звали Ло Годун, он родился на северо-западе. Прозвище свое получил за цвет кожи (словно после сильного загара) и за физический недостаток: на спине у парня «красовался» горб. Кроме того, руки у него с рождения были разными: одна – толстая, другая – тонкая, почти нерабочая. Но как же он был умен! Верблюд трижды сдавал экзамены в высшие учебные заведения, успешно проходил по баллам, мог претендовать на обучение даже в Университете Цинхуа62. Однако каждый раз, как дело доходило до медосмотра, парню отказывали в приеме. И все же Верблюд не сдавался! На четвертый раз благодаря глубоким познаниям в древнекитайской филологии его приняли сразу в аспирантуру, вот так он стал моим однокурсником.

Мы проучились меньше недели, и Верблюда снова чуть не отчислили. На занятия он приходил в странной одежде и производил впечатление неадекватного человека. Наш куратор не раз делал ему замечания, а как-то вдруг понял, что один из рукавов пиджака Верблюда пуст: нерабочую руку парень привязывал к торсу, чтобы ее не было видно. В результате куратор принялся настаивать на исключении Ло Годуна из аспирантуры на том основании, что он не может о себе полноценно заботиться.

Инцидент поднял на уши весь университет. В тот день, когда мой друг зашел в столовую пообедать, студенты один за другим стали дразнить его:

«Верблюд идет, Верблюд идет!

Сдал он экзамены лучше всех,

Но теперь его выгонят, ведь он урод!»

Друг мой отнесся к этому спокойно, лицо его по-прежнему оставалось невозмутимым. Парень спокойно встал в очередь за едой и время от времени оборачивался, чтобы посмотреть на тех, кто отпускал комментарии в его адрес, но никак не отвечал. Он спокойно взял одной рукой свой обед, сел за стол и неторопливо начал есть. Закончив трапезу, подошел к раковине, помыл миску и палочки для еды, а затем отправился прямиком в кабинет директора. Никто не знает, о чем он говорил с директором, но в результате Верблюда не отчислили. Больше того: год спустя он стал председателем Студенческого союза, а через три года победил на конкурсе литературного клуба факультета китайской филологии с народной песней своего региона «Цветок».

После окончания аспирантуры наши пути разошлись, но мы продолжали поддерживать отношения. Верблюд сделал блистательную карьеру на госслужбе. Через три года после окончания аспирантуры его повысили до замначальника отдела. Хотя эта должность не слишком высокая (он работал в отделе планирования), быстро получить ее не так-то просто.

Верблюд – человек с большими амбициями. С далекого северо-запада он писал мне высокопарные письма: грядет великая эпоха! И все в таком духе… А однажды он подал в отставку. Просто ушел со своей должности заместителя окружного отдела! Тогда это не каждый посмел бы сделать. Но он посмел. Что меня в нем больше всего восхищало, так это его решительность. В глубине души я знал: в Верблюде было что-то от бандита. Однако при этом он обладал ярко выраженными лидерскими качествами. И я ему доверился.

Итак, я бросил работу и по приглашению Верблюда приехал в Пекин. К своему огорчению, сразу обнаружил, что в столице все совсем не так, как я представлял. Пекин был настолько огромным, что просто подавил меня! Я чувствовал себя крошечной мышкой за решеткой гнилого подвала. И каким же долгим казалось мне ожидание друга! Однако не один я ждал Верблюда. Нас было трое.

Друг мой прибыл спустя три дня. Он прилетел из Ланьчжоу63. Сказал, что планировал добраться до столицы за день до нас и встретить на станции, но из-за сильного снегопада аэропорт закрыли. Поэтому он припозднился.

Когда северо-западный предводитель Верблюд появился в коридоре наших катакомб, одновременно три человека открыли двери зарешеченных камер. Один из них – я, другой – Ляо из Хубэя64, третий – Чжу из Аньхоя65. Мы никогда раньше не встречались. Парень из Хубэя первым протянул мне руку и гордо сказал: «Ляо». Он назвал только свою фамилию. Чжу отрекомендовался: «Я из Аньхоя, моя фамилия Чжу». Так мы и познакомились. Место, где мы находились, для всего остального человечества называлось «Гостевой дом «Красное знамя». Но не для нас четверых. Мы прекрасно осознавали, что данный «отель» был переделан из бомбоубежища (впрочем, об этом я уже упоминал). Место встречи Верблюд определил заранее. Теперь нас было четверо. Позже мы получили прозвище «рыбешки»66.

Итак, мы, четыре «рыбешки» с разных концов Китая, прибыли в столицу осуществлять свои мечты.

Как только все перезнакомились, Верблюд сказал:

– Извините за опоздание. Вы уже были в Запретном городе67?

Мы отрицательно покачали головами. Мы не были знакомы с местностью и находились в режиме ожидания. Нам было не по себе. Нам и в голову не могло прийти отправиться знакомиться с достопримечательностями.

– Раз уж мы в Пекине, надо обязательно посмотреть Запретный город, – заявил Верблюд. – Пойдемте, я вам его покажу. Нельзя, будучи в столице, не увидеть его! Скоро нам предстоит большая работа! А пока – вперед, в Запретный город! После я приглашаю всех выпить!