На мне всегда лежала печать старшинства и ответственности – быть хорошим примером своим младшим братьям и сестрам, и стать достойным сыном для своего альфы-отца и матери. Однажды самому заслужить уважаемый статус вожака и не посрамить фамилию рода.

Сильные альфы - не могут быть слабыми.

У них нет права на слабость.

У меня не было этого права.

Но первый раз в жизни из моих глаз текли слёзы, когда я крошил в руках самую первую машинку, которую подарил Дженни.

Я разрушал не Мустанг 1968 – вовсе нет. Не ему я отрывал хромированные дверцы - я калечил себя и разбивал свои детские мечты.

Одна за другой они становились грудой мусора под ногами, рассыпались искореженными частями – наглядно изображая то, что творилось у меня внутри.

Когда последняя машинка превратилась в горку мелких осколков, мне показалось, будто я собственными руками вонзил себе в сердце редкий коллекционный кол. Вначале рана была крохотной, и я мог себе позволить беспечно ее игнорировать. Не замечать. Но чем дольше я отталкивал Дженни и намеренно отдалялся от нее, тем сильнее разрасталась темная скважина. Не существовало пластыря, которым можно бы было заклеить расползающуюся дыру или мази, способной меня исцелить. Я подыхал день ото дня, но сумел смириться и убедить себя – это мелочи, ведь она останется цела.

Она прибежала сразу же, как только обнаружила разрушение в своей спальне.

— Оуэн, кто-то сломал мои машинки… — Дженни вбежала ко мне в комнату, не постучавшись, зареванная и напуганная. Ее светлая кожа выглядела ещё более бледной, девочка дрожала и тянулась ко мне. Она искала защиту. Нуждалась в поддержке. И волк внутри горько завыл. Он дернулся, потянулся утешить свою избранную, и тогда я окончательно убил себя.

Оказывается, можно умереть и при этом продолжать жить дальше.

— Пошла вон! — крикнул и спешно отвернулся, стараясь не смотреть, как ее испуганные глаза широко распахиваются.

Это было невыносимо. Тяжело. Гадко. Неправильно. Я будто сам наступал себе на горло, перекрывая доступ кислорода.

— Меня твои проблемы не интересуют! Не лезь ко мне больше! — и прежде чем волк не убил нас обоих полностью, я схватил девочку, выставил за дверь и закрыл перед ее носом дверь.

Вряд ли она после этого заходила снова в мою комнату, но если бы зашла, то увидела бы на внутренней стороне двери сотни следов от когтей.

Самое трудное - это не борьба с кем-то, порой самое трудное - это борьба с самим собой.

Ночью я не мог заснуть и спустился в третьем часу на кухню, выпить воды. Громкие голоса со стороны кабинета отца, привлекли мое внимание, и я незаметно прокрался ближе. Не настолько, чтобы оказаться замеченным или позволить уловить свой запах, но ровно настолько, что смог расслышать слова. Говорившими на повышенных тонах оказались отец с дядей.

— Как ты узнал? — с гневом спрашивал мой родитель. — Чтобы держался от нее подальше!

— Вы с Рикардой, смотрю, спелись! Ты мою сестру полностью на свою сторону подмял, а, Пит. Думаешь, не догадываюсь, что там произошло?

— Заткнись! — по голосу отца я ощущал, что он находится на пределе ярости.

— Я заткнусь, если ты скажешь, куда вы ее дели?! Почему скрыли от меня? Решили себе оставить?

— Эрнандо, повторяю. Заглохни. Ее зверь убежал, и это дело тебя не касается.

— Еще как касается. Я, если помнишь, помогал тебе скрыть следы. И никому ничего не рассказал. Я, может, хочу помочь с поиском. Но после всего, что я для вас сделал, вы с Рикардой…

Послышались шаги на лестнице. Принюхался. Это пускалась мама. Я быстро скрылся на кухне. Дождался пока она спешно прошла в кабинет отца и незаметно унесся обратно в свою комнату.

На следующее утро нам сообщили, что дяде пришлось срочно уехать по важным делам.

И с тех пор мы о нем ничего не слышали.

На все вопросы об Эрнандо отец и мать отвечали одну единственную фразу – они не знают, где он и что с ним. Он сам решил уехать и оборвать с нами все связи.

Я потерял дорого мне человека, а Дженни начала избегать меня. Собственно, также, как и я ее. Если мы все же пересекались, я держался либо холодно, либо грубо. Мэйс с Алекс смотрели на мое поведение с непониманием и открыто не одобряли, пытались вернуть обратно «доброго» Оуэна, но я быстро сумел их убедить прекратить попытки. Мелкие надулись на меня, как два красных воздушных шара, но со временем они тоже смирились.

Родители ничего не могли мне предъявить - при них я вёл себя с Дженни отстранённо, и только.

У нас лишь раз состоялся разговор с отцом, когда он хмуро отметил мое пренебрежительное отношение к сводной сестре. Я ответил, что никогда не причиню ей вреда и отдам жизнь, если того потребует ситуация, но просить у меня испытывать к ней тёплые братские чувства он не имеет права - и как ни странно, отец лишь мрачно кивнул. Больше мы ни разу не поднимали эту тему.

Мне стукнуло пятнадцать. И я осознал, что оставаться в родном доме мне больше нельзя. Надо было поскорее найти белую волчицу, к тому же у меня появился иного рода интерес к девочкам.

Дженни на тот момент только исполнилось десять, и к ней я все еще испытывал лишь нежные чувства и всепоглощающее желание оберегать, но водить в дом других девушек, когда она тоже была в нем, считал чем-то мерзким. Низким. И подлым.

Хотя, вряд ли, учитывая мое к ней отношение на протяжении последних лет, я мог бы выглядеть в ее глазах достойным оборотнем.

Через пять лет она бы из ребенка превратилась в юную девушку, и находиться рядом со мной, пока не найдена ее волчица, стало бы опасным. Не мог себе позволить рисковать.

Мой отъезд пошел бы на пользу нам обоим: она бы спокойно росла, без издевательств от придурка сводного брата, а я бы перестал истязать себя и плотно занялся формированием собственной стаи и поисками ее волчицы.

— Мэйс, — сказал я брату до отъезда. — Приглядывай за сестрами. — он кивнул, а я нахмурился и быстро добавил, — И не давай в обиду приемыша. Головой за нее отвечаешь.

— И как продвигаются ваши ночи полные страсти? — спрашивает Саймон, ловя правой рукой бутылку воды, щедро кинутую в него Эриком, и усаживаясь на диван рядом с моей бетой.

— Сносно. — коротко информирует Патриция. — Только Эрику приходится чаще менять штанишки.

— Сай, вчера наш альфа грозился вспороть мне брюхо. — дает больше деталей волк-элексирщик и получает задумчивый взгляд Библа, оценивающий. Затем громила поворачивается на меня:

— Не знал, что ты разбрасываешься пустыми угрозами, босс.

Теперь уже приходит мой черёд посмотреть на Эрика. Тот хмурится, запускает пятерню в свои каштановые волосы и уверенно заявляет:

— Я вам нужен.

Тишина и усмешка, медленно возникающая на губах беты.

— Я лучший в своём деле. — не унимается уязвленный за живое оборотень. Луч-Ший.

— Так что за срочность с нестандартами? — обращаюсь к Саймону, желая прекратить бестолковый разговор и перейти к более важным темам.

— Я что не мог соскучиться по своему альфе и приехать просто так? — скалится загорелый Библ.

— Саймон! — не выдерживает Патриция.

— По тебе бы тоже скучал, но ты ярый противник обнимашек, Пат. — ещё больше расплывается в улыбке волк. Затем резко перевоплощается и полностью меняя тон разговора, начинает докладывать четко и по делу, — Босс, я бы не потревожил. Но ситуация странная. У меня создалось стойкое ощущение, что нестандарты проникли на нашу территорию вовсе не с целью прикарманить чужое добро, как это часто случается с одиночками, и не по наивному незнанию, чьи это земли. Признаю, моя оплошность в том, что нам не удалось вовремя их засечь и схватить. Готов понести наказание. Но даю слово волка, не было ничего подозрительного. Ни запаха, ни шума, ничего. Уверен, эти типы готовились заранее, и не просто так создали что-то вроде двух наблюдательной базы, откуда следили за нами.

— Следили?

— Да. Мы нашли пункт в горах. Он расположен вне нашей территории, но при том донельзя близко к ней. Скорее всего главной мишенью был наш основной особняк. Они постарались уничтожить все свои материалы, но мы напали неожиданно, и кое-что осталось. Там всего несколько записей, но их достаточно, чтобы понять, что они целенаправленно составляли характеристики на наших людей.