Мы огибаем танцующих гостей, какие-то девушки пытаются навязать ему свое общество и он, односложно отвечая им, ни разу не сбавляет шаг и продолжает продвигаться вперед, тогда как дамы провожают меня далеко не довольным взглядом.

Чарли красивый и хороший парень из уважаемой семьи - тем временем утешаю себя я. Здесь многие девушки перегрызут друг другу глотки ради него. Мне надо радоваться, что именно он будет у меня первым.

Да.

Да. Я рада.

И как же мне плохо.

Ничего не помогает. Ощущаю себя так, словно иду на виселицу, которую сама себе и приготовила.

Когда мы оказываемся на лестнице и начинаем подниматься вверх, по дому вдруг ударяет волна силы. Сгущает воздух вокруг. Гости удивленно ахают, им весело, в мои ноздри проникает тягучий запах леса, а между лопатками начинает жечь.

Резко оборачиваюсь и встречаюсь с разъяренным взглядом Оуэна. На одну маленькую и очень глупую секунду мои наивные мечты позволяют мне поверить, что он пришел сюда за мной. Пришел остановить меня. Пришел забрать меня с собой. Но правда затейливо кромсает сердце недо-волчицы. В дверях за его спиной появляется Патриция. Она, как и всегда, выглядит сногсшибательно, под стать своему жениху, который тут же обнимает ее за талию.

Отвернувшись, я продолжаю свой путь.

Если мне требовалось очередное подтверждение правильности того, что я собираюсь совершить, то я только что его получила.

Чарли не спешит. Он не кидает меня на кровать, как только мы оказываемся в его комнате и не наваливается сверху всем весом своего мощного тела.

Не знаю почему я ожидала чего-то подобного?

Пересмотрела молодежных сериалов про оборотней и переслушала рассказы Алекс?

Чарли действительно приводит меня на балкон, предлагает устроиться на диване, и я благодарно киваю, опускаясь на мягкую поверхность. Он садится рядом и придвигаясь ближе, внимательно смотрит в мои глаза.

От этого взгляда мне не по себе.

Волнение, стук сердца, смущение, сомнение.

Наверное, если бы он вел себя более развязно и набросился на меня сразу с приставаниями, мне было бы легче. В будущем я бы смогла убедить себя, что во всей этой сцене было мало моего согласия или инициативы. Я бы смогла оправдать себя. Но Чарли не дает мне такой возможности.

Он лучший друг Мэйса, да и мой хороший приятель, поэтому я знаю, он не способен поступить грубо с девушкой, тем более с сестрой его друга.

Чарли очень хороший. Может еще и поэтому мне настолько плохо? Потому что я не хочу использовать хорошего парня, отдавая ему свое тело без любви и влечения. Обманывая не только себя, но и его.

Подавляю внутренную лавину смятения. До боли кусаю щеку.

Провожу подушечками пальцев по руке оборотня и тихо спрашиваю:

— Я нравлюсь тебе? — этого оказывается достаточно. Я нажимаю на тот самый спусковой крючок, который все это время держал зверя Чарли в узде. Не успеваю даже вздохнуть, как мой рот оказывается во власти чужих губ. Сильные руки сжимаются на талии, и я мигом оказываюсь на его коленях.

Чувствую ли я что-то?

О, да.

Боль.

Холод.

Отторжение.

Это сложно объяснить.

Чарли не целует меня грубо, не кусает губы и не сминает их. Он нежно касается, посасывает и ласково проникает в мой рот языком, не спешит и не торопится стянуть с меня платье. Но происходящее словно пытка раскаленным железом, замораживающим меня изнутри. Я не чувствую ничего, кроме чего-то мокрого и отталкивающего, при этом внутренне в тело будто вонзается тысяча игл. Они безжалостно кромсают, царапают, истязают. Разрушают и мучают.

Пытаясь отгородиться от муки, я с силой сжимаю плечи Чарли и, ломая себя, стараюсь отвечать на поцелуи, изображая взаимный интерес. Вдруг мне надо лишь немного потерпеть и станет лучше? Вдруг это чувство безысходности исчезнет?

Рука волка накрывает мою левую грудь и аккуратно сжимает, большой палец поглаживает сосок, а моя попа внезапно натыкается на внушительную выпуклость, которая пугает меня. Вселяет испепеляющий ужас. Она будто очередное подтверждение того, что должно произойти и к чему я совершенно не готова, как бы себя не уверяла.

— Я так сильно хочу тебя, Дженни, — шепчет Чарли, отрываясь от моего рта спускаясь к шее. Каждое прикосновение его губ к моему телу – новый кинжал в содрогающееся в муках сердце. — Ты лучшая девушка, которую я когда-либо знал. Ради тебя я готов на все.

Озноб проходится по всему телу. Меня начинает мутить, но если рвотные позывы удается сдержать, то дорожки слез из глаз остановить невозможно.

— Ты плачешь? — Чарли слегка отодвигается от меня и обеспокоенно смотрит в глаза. — Почему? — если бы я сама могла ответить на этот вопрос.

Плачу ли я из-за той неслыханной боли, которую мне доставляют чужие касания? Ведь сознание и тело сплелись воедино, повторяя, что любые мужские прикосновения, кроме прикосновений Оуэна – чужие. Неправильные. Неприязненные. Противоестественные.

Или я плачу потому что эта боль смешалась с другой, с той, которая горько усмехается от понимания, что альфа никогда не скажет мне тех слов, которые только что произнес Чарли.

— Извини. — нервно отвечаю, пытаясь остановить дрожь собственных губ. Меньше всего мне хочется обидеть оборотня. — Я просто…

Но договорить не успеваю. Волна взрывной силы проносится по дому, заставляя нас с хозяином дома пошатнуться, а затем на балконе неожиданно появляется человек, я которого никак не ожидаю увидеть.

— Дженни! — радостно восклицает Патриция. — Вот ты где! — ни я, ни Чарли не успеваем отреагировать, как волчица уже в следующую секунду оказывается возле нас.

Она молниеносно хватает меня за руку и вдруг тянет на себя с такой силой, что я тут же, словно пушинка, слетаю с коленок оборотня, и оказываюсь на ногах. — Извините, пожалуйста, за вторжение. Надеюсь, не отвлекла. — виновато хлопает глазами, умильно прикладывая ладонь к щеке, и при этом нервно кусает нижнюю губу, — Мне срочно надо поговорить с Дженни! Важный девчачий разговор! Ты же понимаешь, как это у нас у девочек бывает, правда, Чарли? Невозможно ждать, когда хочется поболтать. — все это она произносит настолько стремительно, что мой напарник по лишению меня девственности успевает в ответ только беззвучно открыть рот.

Тогда Патриция немного щурится, будто сомневаясь в его способностях воспринимать чужую речь, и задумчиво спрашивает:

— Ты же, Чарли, да? — оборотень уверенно кивает, и она расплывается в очаровательной улыбке, — А я Патриция Родери, невеста Оуэна. Мы с моим женихом в восторге от твоей вечеринки! Изумительно! Какая продуманность деталей! Так ты позволишь выкрасть у тебя Дженни? Правда? — спрашивает и при этом уже тащит меня за собой.

— Да, конечно, — ошарашенно отвечает хозяин дома и даже не успевает второй раз кивнуть, как она шустро выводит меня сначала с балкона в комнату, а затем мы вмиг оказываемся в коридоре.

Все оборотни, бесспорно, способны при желании передвигаться гораздо быстрее обычных людей, но так, чтобы у окружающих рябило в глазах, могут себе позволить лишь очень сильные особи.

Конечно, он выбрал самку себе под стать, — тут же ударяет в меня мысль из котла ревности.

Все движения Патриции столь стремительны, что я не успеваю ничего спросить или банально задуматься над происходящим, следую за ней безвольной куклой, еле успевая передвигать ноги на высоких каблуках. Она лишь на секунду останавливается в коридоре. Улыбаясь, спешно изучает мое лицо, и сквозь пелену собственных переживаний, мне вдруг мерещится будто волчица чем-то взволнована.

— Твои глаза почему-то кажутся мокрыми, — не успеваю понять, откуда в ее руке возникает бумажная салфетка. Пару едва ощутимых прикосновений к лицу, и уже через секунду влажность около век исчезает. — Ты смеялась до слез? — совершенно искренне спрашивает, а затем снова берет мою ладонь в заложники и возобновляет наше торопливое путешествие к лестнице. — Извини, что прервала.