Когда мы только начинаем спускаться по ступенькам, нас чуть не сбивает с ног волна густой, тягучей и чрезмерно агрессивной энергии.

К нам навстречу поднимается Оуэн. Альфа выглядит злым. Злым и страшным. Очень-очень страшным. Глаза подобны двум черным безднам, скулы напряжены, он будто идет убивать, не ведая пощады.

Мои плечи испуганно съеживаются от одного его взгляда в нашу сторону. Пальцы Патриции крепко сжимаются на моей руке, она делает шаг и, проталкивая меня за спину, загораживает своим телом:

— Милый, извини, пожалуйста, что ушла. Знаю, ты предупреждал не отходить от тебя ни на шаг, а я ослушалась. И сильно каюсь. — сила волка вибрирует вокруг, сверкает молниями, готовая рвать и терзать. Напряжение столь сильно, что пронзает весь дом, музыка хоть и играет, но звуки внизу свидетельствуют о том, что танцующие перестали двигаться. Все замерли. Они ощущают недовольство альфы и, скорее всего, не знают, могут ли веселиться.

— Милый, все хорошо. — низким голосом произносит Патриция, а затем берет в руки ладони Оуэна и кладет их себе на талию. — Давай же, Оуэн. Я сейчас побеседую с Дженни. Только я и Дженни. Никого больше с нами не будет. А затем сразу вернусь к тебе. А Дженни пойдет к Алекс. Та ее искала также, как и ты меня. — все это она тараторит нежным голосом нашкодившего, но ласкового котенка. А затем рывком кидается на своего жениха и крепко обнимает - из меня будто разом выкачивают весь кислород.

Мое сердце горит в агонии, пока я наблюдаю за тем, как он намертво припечатывает к себе девушку. Где-то в далеком лесу яростно воет волчица. Хочется убежать, кричать, крушить все вокруг и смеяться горечью, но ноги перестают мне подчиняться, а глаза альфы бесстыже смотрят в мои. Они проникают в меня, не спрашивая разрешения. Они прикасаются к самым потаенным глубинам моей души, пока его голова прижимается к чужой шее.

— Больше никогда не смей так поступать. — слова горячими углями ложатся на мое тело. Обжигают, клеймят, подчиняют. Наверное, я дура, но зачем-то быстро и беспрекословно киваю.

— Конечно, милый. Не сердись. Успокоился? Вот и хорошо. Скоро вернусь к тебе. — она гладит его по спине, а он смотрит на меня еще пару долгих секунд, в течение которых я погибаю в муках, наблюдая за их бесконечными страстными объятиями. Наконец он ее отпускает, молча разворачивается и спускается вниз. — Он становится такой бука, когда я оставляю его одного. — доверительно тихо сообщает мне Патриция. Волчица улыбается, не представляя, что расцарапай она мне лицо, боль была бы не столь сильна.

— Почему ты вытащила меня оттуда? — спрашиваю у невесты альфы, когда мы оказываемся на первом этаже. — О чем хотела поговорить?

— На самом деле ни о чем. Проходила мимо, увидела вас, и мне показалось, что ты хочешь уйти. Вот я и подумала… — она окидывает довольным взглядом вновь танцующую толпу и не смотрит мне в глаза.

— Проходила мимо комнаты Чарли и зашла на балкон? — вопросительно сдвигаю брови.

Она же не думает, что я в это поверю? Или она любит бродить по комнатам в чужих домах? Должны же и у идеалов быть свои недостатки.

— Ладно, — устало выдыхает Патриция, а затем придвигается ближе и шепчет в ухо, чтобы никто рядом не смог услышать. — Для начала, я хочу, чтобы ты знала – я не враг тебе. А-то ты немного агрессивно на меня сейчас смотришь. Прости, если вмешалась не в свое дело. Не могла пройти мимо. Я бы хотела, чтобы мы подружились, если ты не против. — она произносит это так искренне, что неловкость тут же начинает виться вокруг, формируя плотный кокон. — Еще мне кажется, ты нравишься одному нашему общему знакомому и ему бы не очень пришлось по душе, если бы Чарли… Разве ты сама этого не понимаешь? Вот я и решила спасти хозяина вечера, его дом, ну и заодно всех тех, кто попался бы под руку нашему хорошему знакомому.

Я прирастаю к месту каменным изваянием. Глаза широко распахиваются, пульс грохочет так, что с легкостью заглушает музыку вокруг нас.

Неужели она знает?

Она, его невеста, догадалась…

Догадалась!

Но когда?

Как?

Луна, почему мне вдруг так невыносимо, жгуче стыдно? Почему от осознания того, что он нежно прикасается к ней, под кожей острой иглой ранит боль, но при этом, узнав вот так о ее догадках, я чувствую себя гадкой, грязной, мерзкой.

Мне хочется провалиться сквозь пол, хоть я не сделала ничего плохого. Ведь не сделала? Или все же сделала? Виновата ли в том, что постоянно думаю об аьфе? Но ведь он мой истинный! А еще он жених Патриции – тут же добавляет совесть.

Как же сильно я запуталась во всех этих давящих эмоциях…

Невеста Оуэна изучающе смотрит мне в глаза. Они у неё цвета ртути и карамели. Странно, но раньше они всегда казались мне темно-карими.

— О чем ты? Не понимаю. — отрицание. Именно эту тактику я выбираю для собственного языка. Голос, к счастью, звучит без дрожи и предательского волнения, вполне спокойно и уверенно.

Губ Патриции касается улыбка, не надменная, не пронзающая ненавистью, а вполне ободряющая. Я совсем не понимаю ее реакций, отчего еще больше теряюсь.

Чего она добивается?

Почему улыбается и смотрит так, будто мы давние подружки, скрывающие один большой секрет? Словно раскусила меня. И почему не старается воткнуть в меня один из ножей, которые с лёгкостью может достать - ведь кухня рядом. И даже не стремится вцепиться в волосы и оттаскать меня по полу.

— Уверена, Мэйс бы не обрадовался, узнай он, что ты уединилась с его другом. — говорит Патриция, а я, кажется, заново возвращаю себе способность поглощать кислород.

— Ты где пропадала? — будто в подтверждение слов Патриции, рядом со мной появляется брат. Смотрит с деланно-шутливым выражением, в котором отчётливо проскальзывает оттенок беспокойства.

— Дженни устроила для меня небольшую экскурсию по дому. Я тут никого не знаю, и она любезно согласилась составить мне компанию. — не давая мне возможности ответить, Патриция с очаровательно улыбкой сообщает свою правду жизни Мэйсу. И с каждой новой минутой удивляет меня все сильнее.

Что-то с ней не так…но понять бы, что?

Подглядываю на девушку, стараясь скрыть свои подозрения – она будто вся светиться искренностью, но при этом я же точно знаю, что врет. Врет так искусно, будто дышит.

Ни одно микровыражение на ее идеальном лице не свидетельствует о лжи. Доктор Лайтман из сериала «Обмани меня» был бы покорен и одурачен, а наша Лу попросила бы у Патриции частные уроки – сестра всегда проваливается во время маминых допросов.

— Дженни у нас настоящая милашка, — брат обнимает меня и ласково целует в висок, но я сразу же ощущаю, как он старается незаметно принюхаться к моим волосам.

— Общалась с Чарли? — с небольшим напряжением в голосе шепчет Мэйс. Конечно, он почувствовал на мне запах своего друга.

— Да, немного поболтали у него на балконе. — беззаботно отвечаю, как в меня тут же прокрадывается сомнение. Проскальзывает холодной змеей.

Ошарашенно поднимаю глаза на волка.

Неужели он действительно испытывает ко мне то, о чем намекала мисс вру-без-всякого-стеснения? Ужас настигает ледяной волной. Но, к моему великому облегчению, во взгляде Мэйса нет ничего, помимо братского беспокойства.

Какая же я дура. Сразу поддалась власти чужого мнения. Расслабляюсь и крепко обнимаю близнеца.

— А где Алекс? — тихо уточняю. — Она меня искала?

— Снимает напряжение, — откровенно хмыкает оборотень. — Не расстраивайся, но они как ушли с ее сладусиком в отдельную комнату, она там, наконец-то, нашла кое-что важное для себя, и ни тебя ни меня с тех пор не искала.

При этих словах я снова смотрю на Патрицию.

Надо будет увести брата в сторону и осторожно поинтересоваться, что он думает о невесте Оуэна и не замечал ли за ней никаких странностей. Жаль, у нее не отрастает нос, как у Пиноккио, так было бы намного легче подловить ее.