Действительно, среди печатавшихся в газетах писем, посвященных этой проблеме, наряду с письмами читателей, одобряющих возвращение исторических названий, публиковались и письма читателей, возмущенных этим. «Более всех возвращению названия Хамовнический вал будут рады именно туристы-белоэмигранты», – писал один; «Кагановича на вас нет!» – грозил другой по поводу изменения названий станций метро, видимо, намекая на кровавые расправы, которыми прославился шеф строительства метрополитена; третий возражал против названия Воробьевы горы (названы в 1918 году Ленинскими), потому что «В.И. Ленина все знают, и он лучше, чем какой-то там Воробьев», и тому подобное. Правда, о соотношении количества сторонников того и другого мнения достаточно красноречиво свидетельствует опрос, проведенный в январе 1989 года в районе, носящем имя К.Е. Ворошилова – деятеля, как считалось, из наиболее «любимых народом». «Московская правда» опубликовала итоги: за то, чтобы район назывался Ворошиловским, проголосовало 15 процентов жителей, против – 75.

Новый состав Московского Совета, избранный в 1990 году, обнаружил больше понимания проблемы возвращения исторических названий, и 5 ноября этого года президиум Моссовета утвердил первый пакет предложений Комиссии. Но полный список и тогда показался слишком большим и пугающим, поэтому на первый случай его ограничили 27 названиями.

Этот список был опубликован в московских газетах 6—7 ноября, и в эти, традиционно праздничные, дни обратило на себя особое внимание еще совсем недавно совершенно невозможное сообщение: улице 25-го Октября возвращалось ее историческое название – Никольская.

Второй пакет, состоящий из 40 названий, был утвержден в апреле 1992 года, в мае 1993 года – третий, а всего – около 150 названий. В основном возвращались исторические названия в пределах Садового кольца, происхождение и бытование которых насчитывало по нескольку веков – Тверская, Покровка, Дмитровка, Маросейка, Якиманка, Пречистенка, Патриаршие пруды, Красные ворота, Варварка и другие. Были возвращены также некоторые названия за пределами Садового кольца, из числа тех, которые в советское время получили идеологические названия-штампы или носили имена слишком одиозных советских деятелей.

Теперь газеты публиковали гораздо больше откликов, поддерживающих и одобряющих возвращение старых названий. «Предлагаю … единым распоряжением Моссовета вернуть всем без исключения старым улицам и площадям их исконные исторические названия», – писал композитор Никита Богословский в «Открытом письме новому председателю Моссовета», напечатанном в газете «Московский комсомолец». «Скажу честно, – заявил в интервью наш замечательный артист и общественный деятель Юрий Никулин, – для нашей семьи известие о возвращении старых имен московским достопримечательностям было … ну, как бальзам на сердце». Люди, поверившие, что возвращение названий требует больших материальных затрат, предлагали помощь: «Мы готовы выделить определенную сумму денег на реализацию этого долгожданного и необходимого дела» (подпись: «семья Виноградовых»).

Можно логически объяснить историческое, филологическое, эстетическое, хозяйственное преимущество старых устойчивых топонимов, в том числе, конечно, и московских, но все эти, безусловно, важные выгоды вряд ли могли бы так взволновать и поднять общество, тем более привлекать к себе внимание в течение столь долгого времени, если бы все дело заключалось только в каких-то выгодах и преимуществах. Разум нашел бы им замену, или же, в конце концов, видя несоразмерность прилагаемых усилий результатам, можно было бы отказаться от дальнейших действий.

На этом этапе не логика, не разум стали главным нервом проблемы, а иррациональное чувство, называемое патриотизмом, которое объединяет народ и в сущности является духовным выражением вложенного во все живое Богом инстинкта самосохранения. Это очень сильное чувство, оно способно совершать чудеса, и даже самые яростные отрицатели и хулители идеи патриотизма, считающие слова патриотизм, патриот чуть ли не ругательными, во время серьезной опасности для себя лично бросаются под его защиту. Так сделал Сталин в войну, к патриотизму народа взывали ораторы-демократы с балкона Белого дома в Москве в дни путча. В народе же чувство патриотизма живо постоянно вне зависимости от моды на него и от надобностей политиков. Из многого соткано чувство патриотизма, в нем столько граней и нитей, сколько в самой жизни, и одна из нитей, из которых плетется народная судьба, как сказал поэт, – «любовь к родному пепелищу», любовь к исконному месту своего обитания, к его исконному имени, данному дедами и прадедами.

В 1990 году «Комсомольская правда» опубликовала обращение академика Д.С. Лихачева к молодежи, в котором он говорит о значении восстановления народных исторических названий для настоящего и будущего.

Большой театр. Театральная площадь. Начало XX века

«Обращаясь к молодым людям, читателям «Комсомольской правды», – пишет Лихачев, – я хотел бы высказать свое отношение к тем событиям, которые затрагивают социальную, идеологическую и культурную стороны современного бытия. Я имею в виду получившее массовое распространение движение за возвращение исторических названий наших городов и улиц. Мне приходилось неоднократно выступать за возвращение первоимен старинных русских городов Тверь и Нижний Новгород, Самара и Сергиев Посад. Всегда при этом чувствовал горячую поддержку этого благородного дела у нашей молодежи. Мы наконец вернули некоторые из названных мною имен. Другие ждут своего часа. Но разве уже сейчас, после обретения вновь имен Тверь и Нижний Новгород, придет в голову мысль о том, что совершили неправильный поступок? «Возвеселися сердце мое и возрадовався язык», – сказано в одном из древнерусских текстов. Обеднение нашего языка делает его безрадостным. Именно такую безрадостную картину представляют наши названия улиц. Во всех городах и весях один и тот же набор имен, сработанных по одинаковой идеологической модели. Поэтому я всячески приветствую возвращение на карту Москвы имен-памятников: Земляной вал и Моховая, Маросейка и Воздвиженка, Лубянка и Театральная площадь… В них живет история столицы, эти имена станут связующими нитями между прошлым и настоящим. Они станут той частичкой памяти, которая вольется в набирающий силу поток культурного возрождения».

Однако у противников возвращения московским улицам исторических названий были иные представления о том, что является историческими и культурными ценностями. Коммунисты предпринимали попытки сохранить хоть что-то из коммунистического пантеона и защищали «светлые имена видных деятелей Октябрьской революции, КПСС», отступая понемногу по мере того, как в печати появлялись сведения, показывающие истинное лицо этих деятелей. Вот характерный фрагмент из статьи, напечатанной в «Московской правде». Автор статьи ратует за то, чтобы «сохранить в Москве название площадь Дзержинского», соглашаясь при этом на возвращение старого названия площади Свердлова: «Дзержинский – это не оголтелый Свердлов… Свердлов не был «рыцарем революции».

К сожалению, и ряд деятелей культуры, преимущественно актеров, находясь под гипнозом советской теории о наградной и «увековечивающей» роли топонимики, выступили с защитой великих имен, «обиженных» возвращением исторических названий. Они обратились с жалобой к тогдашнему министру культуры Е.Ю. Сидорову, и тот 7 июня 1993 года отправил занявшему в то время должность мэра Москвы Ю.М. Лужкову, правительственную телеграмму:

«Глубокоуважаемый Юрий Михайлович!

Министерство культуры Российской Федерации всемерно поддерживает протест группы видных деятелей культуры и искусства России против решения Моссовета об очередном огульном переименовании московских улиц.

Прошу принять все зависящие от вас меры, чтобы не дать свершиться бездумному акту топонимического вандализма, стирающего с карты Москвы славные имена Пушкина, Чехова, Герцена, Станиславского, Качалова, Вахтангова, Хмелева, Собинова.