«Я люблю тебя, Адам!»

Она сама не поняла, что сказала, так как была не в состоянии ясно мыслить. Но слова уже брошены и теперь плетутся у меня на устах, крутятся в голове её голосом.

Это мне понравилось?

Да! Даже очень. Это признание удивило меня, но я солгу, если скажу, что оно сбило меня с толку. Незаметно для себя я начал улыбаться, радоваться как маленький мальчик. И даже сейчас, вспоминая её слова, по всей груди растекается приятная теплота. Она обволакивает каждую клетку, даруя незнакомые ощущения.

Этот новый я, с которым сам мало знаком, раскрывает внутри новые необычные чувства. Это как если ты пробуешь незнакомую, но безумно вкусную еду. Вроде бы не впервые ешь такое, но это так вкусно, что удовольствие переполняет до краев. Это сносит крышу. Я начал видеть мир под другим углом. Словно ко мне вернулся цвет. Вернулся вкус. Запах.

И среди всей неразберихи с новыми впечатлениями начинает подкрадываться страх. Страх потерять её. Оно подкрепляется странным предчувствием, словно что-то должно произойти. Вот только что?

Я пытаюсь не думать об этом.

Луиза призналась в чувствах. Осознанно или нет, неважно. Я принимаю её слова. Забираю, присваиваю. Все остальное неважно.

Незаметно время перелетает за полночь. Я откладываю в сторону компьютер и устало протираю глаза. Душ немного приводит меня в чувство, и я, натянув пижамные штаны, собираюсь ложиться в постель. Напоследок перед сном, я стою у панорамных окон в своей спальне и разглядываю город. Ночной Манхэттен особенно прекрасен. Отражения зданий, что бликами сверкают на поверхности Гудзона, придают ему большего шарма. Со стороны, смотря на город через прочное, звуконепроницаемое стекло, кажется, что он спит так тихо и беззаботно. А если выйти на балкон и услышать весь шум, хаос и суету, то можно понять — ни фига он не тихий и никакой не беззаботный.

Внезапно со стороны гостиной раздаётся резкий шум, отвлекающий меня от любования городом. Я мгновенно разворачиваюсь и хмурюсь, слыша, как по дому разносится топот быстрых ног, что с каждым шагом раздаётся все сильнее и сильнее.

Кто ко мне явился? И откуда у него ключ?

Но я не успеваю даже подумать о возможных кандидатах, как в мою спальню неожиданно забегает Луиза.

Секунду я удивлено смотрю на неё, напуганную, с красными глазами и бледным уставшим лицом.

— Луиза? Что стряслось? — бросаю я стоящей передо мной напуганной девочке.

Она выходит из небольшого ступора и, облегченно выдыхая, идёт навстречу мне. Я широко развожу руки по сторонам и крепко обнимаю её, прижимая к своей груди.

— Что случилось? — тревожно спрашиваю я, пытаясь взглянуть в потерянное лицо, уткнувшееся мне в шею.

Луиза медленно поднимает ко мне голову. Глаза сверкают от влаги, что вот-вот скатится по щекам, губы сжаты и сдержанны.

Если её кто-то обидел… Кто-нибудь если её тронул, то я за себя не ручаюсь.

— Расскажи мне. Тебя кто-то обидел? — как можно спокойнее спрашиваю я, пытаясь вытянуть из неё хоть слово.

— Нет… — быстро качает она головой. — Мама. Она узнала о нас…

Луиза

А была ли я раньше лгуньей? Нет. Никогда.

По правде говоря, мне нечего было скрывать. Но в этом и была вся загвоздка. Это было раньше. Теперь я лгала каждый божий день. Лгала бесстыдно и нагло.

Когда я изо дня в день возвращалась домой, смотрела ей в глаза, то чувствовала себя так паршиво.

Я скрывала то, чего мама боялась больше всего. Мне не хватало смелости признаться в том, что я оказалась такой слабачкой. Это убивало меня.

Но хуже всего было от того, что она узнала не от меня!

Могла ли я предвидеть, что, вернувшись вечером домой, застану Скотта у нас на кухне? Конечно же, нет.

Но все произошло именно так. Он в самых ярких красках рассказал моей маме про меня и Адама.

Конечно, я не сразу догадалась что происходило.

Скотт пил ароматный мамин чай из моей любимой кружки, когда я, ни о чем не подозревая, зашла в дом.

Откуда он всё узнал? Очень хороший вопрос, но второстепенный и не такой важный.

Как только я забежала в комнату, мама приняла угрожающую стойку.

— Привет, Луиза. — как ни в чем не бывало продолжая пить из моей кружки, бросил мне Скотт.

— Что он здесь делает?! — в ужасе бросила я маме, нагло игнорируя Скотта, словно вообще не слышала его голос.

Мама не сразу ответила мне. Сначала она грозно выдержала мое возмущение и злобно скривила губы.

— Скотт пришёл как твой друг…

— …друг?! — истерично перебила я. Мое внутренне возмущение вылетело как насмешка, и я заткнулась, не сумев больше ничего сказать.

— Луиза. Ты же знаешь, я не желаю тебе вреда… — наконец встал он с моего места.

— …тогда расскажи ей все, все что произошло, а не только то, что играет тебе на руку!

На это Скотт, конечно же, ничего не ответил. Он просто повернулся к маме и кивнул.

— Миссис Хьюз, думаю, вам надо поговорить с ней наедине. Пока, Луиза.

Он медленно прошёл мимо меня и, не оглядываясь, вышел из квартиры.

Послышался шум хлопающейся двери.

Секунд десять прошло, прежде чем кто-то из нас заговорил.

— Как дела на работе? — спросила она, злобно изогнув губы. В этот момент я и поняла, что вообще произошло.

Я замерла на месте. Паника моментально проникла в тело и обхватила все конечности, отчего они стали тяжелыми как чугун. Сердце бешено застучало. Единственная мысль, которая крутилась в моей голове это: почему она узнала именно так? Почему от него?!

— Мама…

— Нет! Замолчи! — вскрикнула она, тряся рукой в воздухе. Она пыталась не сорваться, но это ей давалось тяжело. — Хотя нет, скажи. Признайся. Это правда? Ты спала с ним?

Я замолкла, просто потеряв дар речи. Язык онемел. Мое молчание она восприняла как согласие. А уже незачем было что-то скрывать. Меня выдали «с потрохами». Обнажили самую ужасную тайну, что я, как могла, пыталась скрыть.

— Это с ним ты была вчера ночью?!

Мое тело приклеилось к полу, а рот словно окаменел. В ответ я просто сжала губы.

Я хотела провалиться сквозь землю. Исчезнуть.

— Стелла, значит, была прикрытием… — пробубнила она себе под нос.

— Прошу, не вини Стеллу…

— Как ты могла, Луиза?! — отчаянно выкрикнула она.

— Дай мне все объяснить… Ты слушала только его версию.

— Правда? А чем, интересно, она отличается от твоей. Постельными сценами? Или же тем, что ты, прислуга, была в постели со своим начальником?

— Ты не знаешь всего…

— А я догадывалась, что что-то не так. Моя интуиция подсказывала мне это, но я слишком доверяла тебе и не верила происходящему…

— Прошу. Дай мне высказаться. Мама…

— Что он тебе обещал? А? — снова перекричала она меня и мои мольбы. — Что? Счастливую и беззаботную жизнь?

— Нет…

— О-о, тогда ты добровольно согласилась лечь с ним в постель…

— Я люблю его! — выкрикнула я неосознанно и мигом замолкла.

Секунды после сказанного, вылетевшего из моего рта признания, я помню отчётливо. Поражение. Растерянность. Но никак не сожаление. Нет, я ни капельки не сожалела о том, что высказалась, как бы глупо не выглядела в её глазах. Словно сказала то, что давно меня мучало, скрутило в тугой узел и не давало дышать. Я почувствовала такое облегчение.

— Любишь… — пробубнила мама в ответ. — Ну конечно. Я бы тоже в твоём возрасте решила, что влюбилась в богатенького парня, который, ко всему прочему, ещё и носится со мной, как с алмазом.

— Что?

— Как ты не понимаешь, Луиза?! Он использует тебя! Ему нужно лишь одно. Было нужно. И он это получил.

— Не говори так!

— Почему ты не хочешь это слышать? Потому что сама об этом думаешь?

— Нет! Он не такой. Он…

— Он использует тебя. А ты повелась.

Я растерянно повертела головой, не желая слушать эту ересь. Я ждала, что мама так выскажется, но я не учла того, как мне будет это неприятно.

Мама приблизилась ко мне и, сквозь сверкающие от влаги светло-янтарные глаза я почувствовала всю её боль, весь ужас материнского сердца. Ей было тяжело это говорить, но мне было намного хуже.