Не даю ей долго стоять без дела и резко прижимаюсь к её губам своими. Целую с жадностью, просовываю язык в её рот, нагло заявляю права. Требую, чтобы сиюминутно отдала мне всё, что может, да и не может тоже. Я будто хочу забрать все ее жизненные силы. Высосать до пустоты.

Не отрываясь от её губ, которые с не меньшим рвением отвечают мне, я откидываю пряди с груди. Провожу руками по рёбрам, дразню, касаясь кончиками пальцев. Луиза выгибается телом мне на встречу. Просит, умоляет чтобы я не останавливался. А я и не собираюсь. Я хочу показать ей то, что я представлял в своей голове, пока она стояла мокрая в гостиной. Сделать с ней то, что мой разум желает со вчерашнего дня.

Луиза тянет с меня футболку и сбрасывает на пол к нашим ногам. Она кладёт свою ладонь мне на грудь, проводит руками, вырисовывая узоры, копируя то, что нарисовано на моем теле. Горячие губы касаются моей кожи, словно прижигая место прикосновения. Я словно девственник. Я таким и ощущаю себя, раз хочу её каждый раз как в первый.

Голова идёт кругом и остаётся главное, но я не хочу быстро. Мне надо, чтобы она извивалась подо мной в моей постели, чтобы позже я чувствовал на белье её запах.

Я опускаю руки к соблазнительной заднице, глажу бархатную кожу. Луиза реагирует резким рывком, когда я сжимаю её задницу в руках и притягиваю теснее к себе. Я не даю ей долго восторгаться и грубо хватаю за бедра, закидывая её себе на плечи.

— Что ты делаешь?! — слышу за спиной её напряженный голосок, когда, обвив руку вокруг её тела, я выхожу из кухни. — Отпусти меня, Адам!

— Будь послушной зайкой и не брыкайся! — бросаю я ей, успешно преодолев ступеньки и гостиную.

Луиза пытается слезть или хотя бы выровняться, но я одаряю её очаровательную задницу легким шлепком, и улыбаюсь, когда Луиза вскрикивает в ответ.

Я бросаю её на кровать, стягиваю с себя треники и, не давая ей времени на обдумывание, наваливаюсь сверху. Под моим весом она откидывается на спину и раздвигает ножки. Это радует меня неимоверно.

Когда я вхожу в неё, то чувствую, какая она узкая и горячая. Луиза приоткрывает ротик и начинает тихо стонать, все глубже выдыхая. Я гортанно рычу, получая свою порцию сладостной истомы. Я готов кричать на весь гребаный мир! Я чувствую, как ногти Луизы впиваются мне в спину, после того как я усиливаю движения. Они доставляют острую жгучую боль, но и это приносит мне неописуемое счастье. Не стони она так возбужденно, я бы решил, что ей больно. Луиза открывает глаза, и мы встречаемся с ней взглядами, и будто признаёмся друг другу в самых потаенных желаниях, в самых развратных мыслях, проникаем в глубь самой истины. Она жадно сканирует мое лицо и когда я сильнее начинаю сдавливать, блаженно закатывает глаза.

Толчок, и Луиза прижимается ко мне, откидывает голову назад.

Толчок, и она стонет, сильнее впиваясь ногтями в кожу.

Ещё толчок, и я проваливаюсь в небытие.

Я громко и прерывисто дышу и отрываюсь от её распухших раскрасневшихся губ. Томно закрываю глаза, уткнувшись в лоб Луизы и восстанавливаю дыхание, ощущая, как распирает легкие. Я чувствую, как стучит её сердце, практически разрывая грудь. Оно прижато к моему телу, и бьется в унисон, имея всего лишь небольшую преграду перед собой.

Я еле нахожу в себе силы отлипнуть от её влажного тела, откидываюсь на кровать и расслаблюсь.

Мои глаза начинают тяжелеть, заставляя меня закрыть их хоть на минуту.

— Ты не против, если я схожу в душ? — единственное, что я слышу, прежде чем забыться.

Луиза

«Один щелчок, и ты выматываешься отсюда туда, откуда пришла».

Эти слова произвели на меня больше впечатления, чем должны были. Нет, я не ожидала, что девушка, которая весь вечер не спускала глаз с Адама, (а она это делала всякий раз, когда я заходила в гостиную), будет мило мне улыбаться. Возможно, и я бы ревновала, будь у моего парня молодая прислуга. Но вопрос в том, кто он для неё… «Прошу, только не то, о чем я думаю».

Мало того, что блондинка попыталась меня унизить, так ещё и пригрозила увольнением, словно от неё всё зависело. Словно она всё решает, и Адам даст ей сделать это…

Нет, я бы не поверила во всё это, и ни за что бы не дала ей собой манипулировать. Но, увидев их вместе… В его спальне… Признаюсь, так больно мне не было уже давно.

Обида и ревность, да, именно ревность, которая сжигала меня изнутри, когда я выбежала из его квартиры, переменилась страхом. Страхом за то, что её слова окажутся на самом деле правдивыми.

Она и в правду может сделать так, что меня выпрут? Он её послушает? А вот здесь я уже больше переживала не за потерю хорошо оплачиваемой работы, а за унижение, которое я бы почувствовала, сделай он так.

Испробовал. И бросил.

Это меня ждёт?

Хотя кто я для него?

С этими вопросами я и пришла сегодня на работу. И мне было плевать, что я опоздала, что промокла вся под дождём. Больше всего меня волновало то, что произошло вчера в спальне. Чему я помешала? И что было после того как я ушла?

Адам встретил меня немного взволнованно. Дал свою одежду, переживал, что мне холодно, что я могу заболеть. Я видела это в его глазах. Беспокойство. И неважно, что он говорил. Глаза говорили больше, чем слова, которыми он прикрывался.

И как потом сдерживаться, когда его горячие руки ласкали мое тело? Грели своим теплом. Как не давать делать то, что я хочу, чтобы он делал?

Я постаралась не думать о том, что меня гложет, и отдалась в его сильные лапы.

На один день. Всего на один день я попыталась забыть о том, что произошло.

Он взял меня в спальне, в ванной, взял прямо в прачечной, когда я пыталась надеть свою уже высохшую одежду и, кажется, возьмёт сейчас. Я чувствую это. Вижу по его взгляду, кидающему голодные искры на меня.

Я стою на кухне, пытаюсь приготовить ужин. Боковым зрением замечаю стоящего у входа Адама. Я даже слышу его дыхание. Глубокое, тяжелое.

Нет, я не жалуюсь. Я желаю Адама так же сильно, как и он меня. Даже сейчас, слыша, как он дышит, видя, как он смотрит на меня, я чувствую, как сжимается все внутри, как промокают трусики. Ну, или то, что от них осталось.

Я снова вспоминаю вчерашнюю блондинку, и ком подкрадывается к горлу. А что, если у них серьезно? Она не просто так заявилась вчера в его спальню. Он разрешил ей.

Что я тогда тут делаю? Почему я отдаю ему своё тело? Почему забываю все, что хочу ему сказать, точнее, высказать, сразу, как только он появляется в зоне моей видимости? Что уж говорить о том, когда он оказывается рядом? Как например сейчас.

Краешком глаза замечаю движение. Видимо, осмотр завершился. Он решил перейти к действиям.

— Ужин немного задержится, — тихо поясняю я, когда чувствую небольшую скованность в теле. Не узнаю свой нервный голос. Но что-то сказать я должна. Или снова дать ему сделать это?

Мы сегодня немногословны. Только секс. И Адама, похоже, это вполне устраивает. Ещё бы…

— Но я уже голоден.

Чувствую, как его крепкая рука обвивается вокруг меня, и его тело прижимается к моему.

— Мне надо работать… — еле шепчу я, тяжело сглатывая, когда ощущаю на своей пояснице что-то твёрдое.

— Ты знаешь, о каком голоде я говорю? — произносит Адам, игнорируя мои слова.

Рука проскальзывает вниз и накрывает лиф.

— Догадываюсь.

Я пытаюсь держаться, не дать его действиям снова свести мой разум с ума. Но его рука зарывается внутрь лифа и нагло обхватывает грудь. Стон вырывается из моего горла. И как говорить о ясном разуме? Думаю, он уже давно расправился с ним.

Но я не хочу, чтобы он делал это снова. Точнее хочу. Хочу всё то, что он мне даст. Но не должна. Кто мы друг для друга? Начальник и подчинённая, любовники? До чего дойдёт наша игра?

Кого я обманываю? Мы оба знаем, чем это закончится. Но проблема в том, что для меня всё будет на много трагичней.

А он тут, словно специально, просовывает руку в мои трусики. И как, блин, здесь здраво мыслить?