Что-то мне совсем расхотелось чая. Как его пить? Конечно, я бы села. Сразу же. Ему бы не пришлось дважды просить. Единственное, что, возможно попыталось бы воспрепятствовать мне сделать — это мой мозг, все еще сопротивляющийся и пытающийся достучаться до «вскруженной» меня.

Господи! Я уже мысленно представила, как сажусь на него, прижимаюсь к его тёплому крепкому телу, обвиваюсь руками вокруг шеи и целую. Целую страстно, отбросив все сомнения куда-то в подкорки…

— Нет. Я бы не сделала этого.

— Да, Луиза, да. Сделала бы без раздумий, — он замолкает на секунду, будто смакуя что-то в голове, а потом бросает очередную довольную, признательную ухмылку. — Знала бы ты, сколько раз я ожидал увидеть этот гребаный листок с заявлением. Каждый раз, когда я тебя целовал, каждый раз, когда брал, каждый следующий день я сидел в ожидании твоей письменной реакции. Но ты, все же смогла застать меня врасплох, заявившись с ним на работу.

Похоже, это похвала.

— Столько всего ты сказал обо мне, но забыл о себе, любимом. Почему же ты пропускаешь другие моменты? Например, то, что у тебя сексуальные отношения с подчиненной. Неужели в твоём окружении не было больше девушек? Почему именно я на твоих холстах? Почему я в таких провокационных позах? Если ты знал, что за этим последует, то почему же, Адам, почему ты не предпринял никаких мер и продолжал эту игру?

Я мгновенно замолкаю, выбросив громадную порцию вопросов. Они уже давно во мне «кипели» и не давали спать спокойно. И мне во что бы то ни стало надо было их из себя «вытащить». Конечно, это не все, что мне надо знать, но половину можно смело вычеркнуть из списка. И было бы неплохо, если бы я ещё получила на них ответы. Хотя бы поверхностные.

Пытаясь перевести дух после сказанной речи, я не сразу замечаю, как меняется Адам. Он ничего не отвечает мне, а это уже нехороший знак. Адам поднимается со стула, хватает меня за руку и тянет за собой.

— что ты делаешь? — пытаюсь я её вырвать, но мы уже выходим из кухни и идём по коридору. Если он снова затащит меня в спальню, я закричу.

— О, не переживай, насилие не входит в мои планы. По крайней мере, пока ты сама не захочешь поиграть.

Адам открывает дверь в комнату и пропускает меня перед собой в мастерскую. Мне ничего не остаётся, кроме как послушаться и выполнить его указание. Возможно, я получу все ответы.

Я вдыхаю уже знакомый мне аромат, царящий в комнате. Насыщенный запах красок, разбросанных по столу, дерева и бумажных холстов создают смесь, так напоминающую мне о нем. Вот чем Адам пахнет — он пропитан ароматом своей мастерской.

Я прохожу в середину комнаты и снова разглядываю стоящие мольберты, разбросанные холсты. Здесь ничего не изменилось с того единственного моего пребывания.

Адам нажимает на выключатель в углу комнаты, и свет с прожекторов мгновенно освещает все вокруг.

— Зачем ты привёл меня сюда? Мои портреты у тебя получается писать и без моего присутствия.

— С тобой это было бы на много интересней. Поверь.

Он проходит к большому столу, находящемуся слева от меня, и начинает разбирать краски, высвобождая место.

— Эта комната была для меня укрытием много лет, — поясняет он, стоя ко мне спиной. — Я прихожу сюда, когда мне до чертиков паршиво на душе. Обычно это происходит после встречи с моим отцом, или же когда я очень сильно на что-то злюсь.

С отцом? Значит у него с ним плохие отношения? Вот так сюрприз. Погоди-ка, он сейчас злится?

— И, как ты видишь, — проводит Адам рукой, показывая на пол где стопкой лежат рулоны, — происходило это довольно часто… до недавнего времени, — слышу, как он ухмыляется.

— К чему ты клонишь? — не выдерживаю я.

Адам разворачивается и, сверкая томным хитрым взглядом, направляется ближе ко мне. Я же, в свою очередь, ещё сильнее напрягаюсь.

— Ты спросила, почему я выбрал именно тебя для этого. Так вот, я отвечаю.

Пока я борюсь с тем, чтобы не выбежать из комнаты, Адам обходит меня и прижимается к спине. Чувствую, как его руки касаются моих лопаток и подталкивают вперёд. Я молча поддаюсь напору.

— узнаёшь? — раздается за ушком хриплый голос.

Смотрю перед собой на холст в оправе, что стоит на мольберте в центре. На нем темноволосая девушка в серебристом платье, то есть я. Он дописал её.

— И вот ответ на твой вопрос. В моем окружении нет таких, как ты. А точнее, нет тебя.

Снова шёпот, что щекочет уши. «Нет таких, как ты». Внутри живота разрываются мелкие фейерверки, пролетая вверх к груди. Что это? Я никогда ещё такого не чувствовала.

На секунду я забываю обо всем, будто проваливаясь в омут.

Он признался в том, что я нравлюсь ему. Нравлюсь как девушка, а не только как сексуальный объект. Теперь признаётся, что рисует только меня. Потому что ему неинтересны другие. Это… Это приятно.

Адам появляется передо мной и немного странно, но довольно разглядывает лицо.

— Зачем ты мне это говоришь? Что это изменит?

— Многое.

«Нет. Не сдавайся, Луиза. Он этого и ждёт».

Он ждёт того, что бы я поверила, растаяла от его слов, от действий…

— Почему ты сказал мне, что я тебе нравлюсь?

Адам смотрит мне в глаза, ловя в них каждый жест, каждый блеск, реакцию на его слова. Он пытается прочесть мысли, понять мой следующий шаг.

— Потому что мне надоело всё держать в себе. Это невыносимо…

— …и только? Ты думал, что будет потом, после того, как ты их произнесёшь? Ты не думал, как я на них отреагирую?

— Конечно же, думал. Не знай я все наперед, то никогда бы не сказал тебе правду. А твою реакцию я, наконец, увидел.

Увидел? О чем он? Неужели всё написано у меня на лице? Но я не хочу, чтобы он знал. Потому что у нас с ним нет будущего. Это невозможно и кажется чем-то из раздела фантастики.

То есть, я призналась самой себе? Призналась, что хочу быть с ним, видеть рядом, обнимать и целовать всегда, а не только, когда он сам ко мне подходит. Да, черт возьми! Хочу!

Но не могу…

— Это все не то, о чем ты подумал. Мы с тобой из разных миров, и это будет выглядеть не совсем…

— …Плевать!

Чувствую, как к горлу подкрадывается комок. «Плевать». Конечно, ему плевать! А как быть со мной?

— Нет. Я не могу. Прости…

«Вдох-выдох. Вдох-выдох, Луиза».

Я чувствую, как его теплая ладонь касается моего подбородка, заставляя поднять лицо к его хозяину. На меня смотрят два чёрных, невыносимо прекрасных и, похоже, все же тёплых глаза. Они сверкают, как молнии, но не пугают. Наоборот, они утешают. Все бы отдала за то, чтобы видеть их в такой близости каждый день.

— Послушай меня, малышка. Мне плевать на всех. На родителей, на друзей и близких. Плевать на весь мир. И какие они родные, если не примут наш выбор и будут осуждать? Слышишь?

Я сглатываю и тихо киваю. Главное не заплакать. Не хочу, чтобы он это видел.

— Важнее всего то, чего хотим мы с тобой. Все остальное я бы послал к черту…

Он проводит рукой по моим прядям, снова вырвавшимся из общей кучи, и протирает левую щеку. Все же заметил. — Ты со мной, Луиза?

Всего каких-то полдня, и наша жизнь так круто перевернулась. Сидя вчера дома и готовясь к сегодняшнему дню, думала ли я, что все так обернётся? Конечно же, нет.

Но это произошло, и как он сказал, от нас все зависит.

— Ты со мной, Луиза?

— Да. — Мой шёпот застаёт его врасплох. — Ты спросил меня, что я чувствую к тебе? Так вот это и чувствую — дикое желание быть с тобой рядом. Всегда.

Адам

Жизнь такая штука, что, ожидая от неё вселенской умопомрачительной любви, ты разочаровываешься и начинаешь ненавидеть все вокруг, считая первую никчёмной и бессмысленной.

Но, когда это наваливается на тебя как снег на голову, огромным таким комом, то уж простите, но свихнуться тут не составит труда.

Только несколько месяцев, черт их дери, назад, я — грубый и беспринципный человек с черствым сердцем, наслаждался тем, что имею, легко плюя на всех и вся.