В затронутом плане следует сказать и о воздействии таких мероприятий, как упоминавшиеся в предшествующей главе указы о прекращении «всех не срочных дел». Они вызывались к жизни намерением правительства несколько облегчить бремя государственных повинностей и сократить промысловый налог. Эти цели декларировались в самих документах [23, цз. 236, 2264]. И в данном качестве такие указы должны были иметь определенное положительное значение. Но вместе с тем они подразумевали существенное свертывание производства различных видов «не срочных вещей», т. е. прежде всего ремесленной продукции. Это нагляднее всего видно на примере февральского распоряжения 1415 г., которое гласило: «Остановить все не срочные категории производства, за исключением тех, которые потребны для армии и [прочих] срочных нужд» [23, цз. 160, 1819]. Указ 1421 г. в этом отношении еще более конкретен. Он предписывал сократить добычу драгоценных металлов и строительство кораблей [23, цз. 236, 2266–2268].

Таким образом, в указах о прекращении «не срочных дел» забота об облегчении положения работного люда сочеталась с целенаправленным сокращением производства ремесленной промышленности, прежде всего казенной.

В отмеченной противоречивости позиции центрального правительства в области ремесла и промыслов отразилось стремление феодальной власти насколько возможно не допускать чрезмерного, по ее мнению, развития товарного хозяйства, которое неизбежно подтачивало извечную опору этой власти — патриархально-феодальные отношения в городе и деревне. Императорский двор чувствовал здесь опасность и пытался предотвратить ее. Отсюда постоянные намерения перелить силы народа из «побочных» занятий (ремесла и торговли) в «основное» (земледелие), удержать эти «побочные» занятия в минимально необходимых рамках и тем приблизить осуществление идеального, по понятиям конфуцианской морали, общества. Иными словами, здесь отражалось желание упростить всю систему производственных, а посредством этого и социальных отношений в стране.

Стремление ограничить ремесла и промыслы уровнем, при котором удовлетворялся бы спрос лишь на изделия первой необходимости, приводило к отсутствию у государства заинтересованности в прибыльности данных отраслей производства. В первую очередь это касалось казенной промышленности. По справедливому замечанию Э. П. Стужиной, казенное производство в период Мин руководствовалось не целями извлечения прибылей, а получением потребительских ценностей [116, 162]. Позиция правительства Чжу Ди в данном вопросе полностью подтверждает этот вывод. Например, в своем ответе на предложение о расширении горнорудных промыслов, сулившее дополнительные прибыли казне, двор писал: «Тот, кто гонится за прибылью в расчете на успех, — низкий человек. Главное для государства — это спокойствие народа, а не прибыль» [23, цз. 128, 1592–1593].

Характерно, что здесь весьма явственно проступает причина обеспокоенности центральной власти развитием промышленности, которое ведет к более быстрому имущественному расслоению, а следовательно к обострению социальных конфликтов, нарушению «спокойствия народа».

Результатом незаинтересованности правительства в прибыльности ремесленного производства были такие явления, как ограничение выработки определенными нормами, скачкообразное снижение или расширение производства, отрицательная реакция на многие предложения с мест об увеличении деловой активности.

Поскольку такое отношение властей было характерно для состояния казенного ремесла, то тем более отмеченная незаинтересованность должна была отрицательно сказаться на частном предпринимательстве. Последнее усугублялось конкуренцией казенной промышленности, не дававшей достаточного простора для развития частного сектора во многих отраслях. Само существование казенного производства, позволявшего императорскому двору, центральной казне и высшим слоям правящего класса удовлетворять основные потребности в изделиях ремесла, приводило к тому, что правительство не было заинтересовано в развитии и поощрении частного промысла.

Однако потребности развитого феодального общества, каковое существовало в Китае в конце XIV — начале XV в., не позволяли успешно поддерживать на «идеально низком» уровне все виды ремесел и промыслов. Центральной власти приходилось это учитывать. Выход из противоречий, порождаемых намерениями следовать теории «земледелие — основа, ремесла и торговля — побочное» для достижения социального идеала и несоответствием этой теории реальным потребностям общества, правительство Чжу Ди видело в неодинаковом подходе к различным видам ремесленного производства. Поэтому ущемление его заметно далеко не всегда. Как показано выше, отдельные отрасли ремесла и промыслов развивались правительством, а ограничение частной сферы отнюдь не имело абсолютизированного характера. Дань теории преимущественно отдавалась лишь в тех областях, которые расценивались властями как несущественные. В этом плане весьма примечательно упоминавшееся деление всех работ на «срочные» и «не срочные». Такие жизненно необходимые виды производства, как ткачество, выплавка железа и многие другие, не ущемлялись и получали возможность для развития и совершенствования. Но в то же время правительство не оставляло попыток как можно более ограничить круг даже этих необходимых «побочных» промыслов и тем опять-таки упростить всю структуру общества.

Все отмеченное выше и делало политику правительства Чжу Ди в отношении ремесленной промышленности столь непоследовательной.

Если же говорить об общем уровне развития китайского ремесла в начале XV в., то прежде всего придется отметить прискорбную недостаточность фактических данных в источниках, для того чтобы со всей определенностью решить этот вопрос. Нет сомнения, что богатые традиции китайского ремесла получили в конце XIV — начале XV в. дальнейшее совершенствование и развитие. Но привели ли происходившие поступательные изменения (даже в передовых в экономическом отношении районах) к качественным сдвигам в экономике, остается неясным. В ходе дискуссии о зарождении капиталистических отношений в Китае, проходившей среди китайских ученых в 50-х годах XX в., высказывались мнения, что зачатки капитализма здесь появились именно с конца XIV — начала XV в.[54]

Однако те наблюдения, которые относятся к казенному ремеслу начала XV в., позволяют, на наш взгляд, солидаризироваться с юценкой, данной Э. П. Стужиной применительно ко всему периоду Мин. Она считает, что казенное производство оставалось по своему характеру феодальным и что казенная мануфактура, являвшаяся естественным дополнением натуральной экономики, препятствовала разложению цеховой системы и развитию частного предпринимательства, выступала как один из факторов, тормозивших разложение феодальных отношений [116, 162]. Что же касается частного ремесла, то данные о нем, относящиеся к началу XV в., настолько ограниченны и разрозненны, что вряд ли могут позволить сделать определенные выводы. Тем не менее стоит прислушаться к мнению Э. П. Стужиной, которая, анализируя материал более позднего времени, приходит к заключению, что даже в XVI–XVII вв. процессы, протекавшие в китайском частном ремесленном производстве, не привели к радикальному преобразованию феодальных производительных сил и производственных отношений [116, 194]. Думается, что к рассматриваемому здесь периоду это относится в еще большей степени.

Наряду с развитием ремесла в Китае росла и торговля. Это обусловливалось весьма характерным для средневековья вообще, и китайского феодального общества в частности, явлением — соединением ремесла — и торговли. Ремесленник и торговец часто выступали в одном лице. Свою продукцию, за исключением шедшей в виде налога в казну, мастера-ремесленники реализовывали на рынке: либо прямо на месте производства (в пристроенных к мастерским лавкам), либо через посредство цеховой организации. Это было характерно для всего периода Мин. В частности, в 1410 г. чиновник из службы проверки Тао Хань обвинял ремесленников одной из волостей в том, что «ни один из них не отрабатывает общественные повинности, а на стороне [они] занимаются частной торговлей» [23, цз. 104, 1555]. Как справедливо отмечает Э. П. Стужина, соединение ремесла и торговли тормозило процесс выделения чисто купеческого капитала [116, 200]. Однако к началу XV в. (как, впрочем, и раньше) такой капитал существовал и играл немалую роль в экономической жизни Китая.