Стратегический план мятежников предусматривал захват Цзинани, пополнение здесь военных резервов и последующее движение на Пекин [21, цз. 20, 522]. Хань-ван разослал своих доверенных в различные воинские гарнизоны страны и заручился поддержкой военных чинов в Тяньцзине, а также нескольких гарнизонов провинции Шаньси [16, цз. 19, 1298].

Получив данные о заговоре, правительство в начале сентября 1426 г. направило в Лэань дворцового евнуха Хоу Тая с предложением восстановить нормальные отношения. Всю вину за происходящее в уделе Хань предполагалось возложить на подчиненных вана [21, цз. 20, 522–523]. Но Хань-ван выдвинул требование: арестовать Ся Юань-цзи и других высших сановников в столице и прислать их для расправы в Лэань [24, цз. 19, 804]. 7 сентября сотник Чэнь Ган доставил в столицу послание Хань-вана, гласившее: «Император Жэнь-цзун был не прав в том, что нарушал порядки [времен] Хунъу и Юнлэ и передоверял гражданским сановникам [составление] указов о назначениях, титулованиях и подарках. [Нынешний] император [также] не прав… и совершает ошибочные поступки» [21, цз. 20, 523].

Через Чэнь Гана было также передано требование изгнать со службы нескольких высших сановников и казнить Ся Юань-цзи. Одновременно мятежный ван обратился с посланием к знати и чиновникам в столице, призывая расправиться с «коварными». Он писал, что уже двинул войска занять «жизненно важные позиции» для борьбы с этими «коварными» [21, цз. 20, 523].

Получив это послание, императорский двор обнародовал сообщение о мятеже Хань-вана [21, цз. 20, 524]. После проведения нескольких совещаний о методах борьбы с повстанцами было решено бросить против них сразу все войска, находившиеся в непосредственной близости от столицы. 11 сентября главные силы правительственной армии вместе с императорским поездом выступили в поход. В тот же день был обнародован манифест, объявлявший Хань-вана преступником [21, дз. 20, 531].

Еще до выступления часть столичных войск была двинута на соединение с хуайаньской армией [21, цз. 20, 525]. Это был весьма дальновидный шаг: Хань-вану отрезались возможности для продвижения или же отступления в богатые центрально — южные районы страны. В штабе мятежников выдвигалось предложение идти из Лэаня не на Пекин (с 1421 г. стал столицей страны), а на Нанкин. Но оно не было принято [16, цз. 19, 1302; 24, цз. 19, 805]. Тем не менее в столице своевременно учли возможность южного маневра неприятеля и приняли контрмеры.

Появление в Шаньдуне главных сил имперской армии повлияло на позицию местных властей в Цзинани. Они решительно встали на сторону правительства, Цзинь Жун оказался в изоляции и не решился выступить. Мятежники в Лэане остались без поддержки. 21 сентября императорские войска подошли к городу и осадили его [21, цз. 20, 539]. В лагере повстанцев начался разлад. Одни предлагали принять бой и попытать военного счастья. Наиболее последовательным защитником этого мнения был Ван Бинь [21, цз. 20, 540–541]. Другие «хотели схватить Чжу Гао-сюя и выдать его» [21, цз. 20, 540].

Почувствовав непрочность своего положения, Хань-ван уже в первый же день осады ответил согласием на предложение двора сдаться [21, цз. 20, 540]. В ночь на 22 сентября он тайно перешел в правительственный лагерь, бросив своих сторонников на произвол судьбы [21, цз. 20, 541]. Вслед за тем императорские войска без боя вошли в город. Руководители повстанцев были схвачены. Началось следствие по делу о мятеже. В результате было казнено 640 участников мятежа (главным образом военных из Шаньдуна и Тяньцзиня), разжаловано по службе и сослано солдатами в пограничные районы около 1500 человек и просто сослано 727 человек [21, цз. 21, 553]. Хань-ван указом от 10 октября 1426 г. был разжалован в простолюдины [24, цз. 19, 808]. Его удел был ликвидирован, город Лэань переименован в Удинчжоу. Вана заточили в одном из уголков императорского дворцового комплекса в Пекине.

Последним отголоском дела Хань-вана было лишение титула и удела Цзинь-вана в мае 1427 г. Еще в октябре предшествующего года была установлена его связь с мятежниками, в частности было перехвачено его письмо Хань-вану, свидетельствовавшее о намерении выступить против правительства. После расследования всех деталей «измены» Цзинь-ван был сослан в Фэнъян, а оказывавшие ему поддержку чиновники — казнены [21, цз. 27, 703, 706–710].

В ходе следствия по делу Хань-вана выяснили также причастность Чжао-вана к подготовке мятежа. В связи с этим при дворе было выдвинуто предложение повернуть войска против него. Но в итоге ему было сделано лишь предупреждение [24, цз. 19, 807].

В назидательных целях 24 сентября 1426 г. во все уделы были направлены послания с изложением всей истории подавления мятежа [21, цз. 20, 542–544]. Кроме того, чтобы оправдать действия правительства в отношении Хань-вана, была составлена книга «Дун чжэн цзи» («Записки о походе на Восток»), авторство которой официально приписывалось самому императору [24, цз. 19, 808].

Итак, мятеж Хань-вана закончился быстрой и довольно легкой победой центрального правительства. В чем причина того, что внешне схожие события — выступления мятежных ванов в 1399 и 1426 гг. — закончились столь по-разному? Объяснение этому лежит в существенном изменении соотношения сил между центральным правительством и удельными властителями, происшедшем с 1399 по 1426 г. Решающую роль здесь сыграла политика систематического ограничения сепаратистских устремлений ванов и ослабления их влияния, проводившаяся правительством Чжу Ди. Э. Фэрмер называет данную политику линией на «свертывание» (downgrading) силы и влияния держателей уделов [200, 8].

Действительно, в 1402–1424 гг. по отношению к 11 ванам были предприняты различные ограничительные меры: Ци-ван, Цзинь-ван, Гу-ван и Аньдин-ван были лишены титулов и уделов, Дай-ван, Минь-ван, Ляо-ван и Чжоу-ван — отстранены от o командования войсками, Су-ван — лишен штата чиновников, Чжао-ван и Хань-ван — подвергнуты целому ряду ограничений. Почти все остальные удельные властители также испытывали постоянное давление двора в различных менее существенных столкновениях по тем или иным конкретным поводам. В результате, несмотря на отмеченную выше незавершенность конфликта к моменту смерти Чжу Ди, как политические, так и военные позиции удельных ванов оказались в значительной степени подорваны.

Оценивая изменения, происшедшие в положении держателей уделов в первой четверти XV в., Ч. Хакер отмечает, что ваны «более не осуществляли военного контроля, кроме контроля над небольшой по силе и численности охраной, и не могли теперь вмешиваться в дела гражданского, юридического или военного управления» [213, 41–42]. Еще более категорично мнение Ли Гуан-би, который считает, что результатом политики Чжу Ди в отношении уделов «явилось полное отстранение ванов от военной власти» [130, 35]. О степени такого отстранения можно спорить, но сам факт ослабления всей системы уделов как силы, противостоящей императорскому правительству, не подлежит сомнению. При этом следует подчеркнуть, что подобные изменения произошли не автоматически, а вследствие целенаправленных усилий центральной власти.

Кроме того, при сравнении событий 1399 и 1426 гг. следует помнить, что Чжу Ди вступил в борьбу с центральным правительством в момент резкого обострения всего внутриполитического положения в стране. За прошедшую с того времени четверть века острота внутренних противоречий во многом была сглажена благодаря политике правительства Чжу Ди (см. об этом гл. VI). Поэтому объективная обстановка, в которой происходил мятеж 1426 г., была отлична от условий, в которых выступил Чжу Ди, что в значительной мере предопределило исход борьбы. Но, говоря о причинах поражения Хань-вана, нельзя сбрасывать со счета и субъективные моменты. Это, прежде всего, быстрота и решительность действий правительства (мятеж был подавлен приблизительно за 20 дней), подсказанные опытом войны «Цзиннань», а также неорганизованность и стратегический просчет (отказ от похода на юг) сподвижников Хань-вана.