– Господин Аршамбо, но не кажется ли вам, что призывать сейчас на помощь эльфов слишком опасно? Кто знает, не обижены ли они на людей после своего изгнания? И даже если они не затаили зло, то...
– Да, конечно, вы правы! Глупо рассчитывать на то, что они согласятся говорить с людьми! Мы проявили слишком черную неблагодарность, когда нам показалось, что теперь у нас достанет сил, чтобы говорить на равных с Господами Из Туманов, – на последних словах голос Аршамбо выразительно дрогнул, точно он говорил о потерянной некогда возлюбленной. – О, сколько мы утратили из-за поспешности, из-за дерзости, из-за недальновидности...
"Раз уж у людей достало сил, чтобы прогнать эльфов восвояси – значит, мы обучились всему, чему было нужно!" – отпустил дельное замечание мой внутренний голос, и мне показалось, что я наконец-то пришла в себя.
– ...И, к тому же, переговоры с эльфами и подобными им созданиями заняли бы слишком много времени, – с досадой рассуждал магистр. – Во многих источниках упоминается, что чародеи прошлого, дружные с высшими существами, перед тем, как получить от тех дар силы, пребывали в долгом многолетнем услужении, и проходили множество опасных испытаний, чтобы продемонстрировать свою преданность...
Это больше походило на правду, какой она мне виделась, и я с облегчением выдохнула, поняв, что магистр вовсе не желает немедленно пригласить кого-то из родственников короля Ринеке в свой дом. Я представила себе, какого рода испытания могли бы придумать для нас с Аршамбо этот затейник, заскучавший в своем потерянном средь лесов и туманов замке, а затем попыталась вообразить себе, что бы сказал по этому поводу магистр Леопольд, некогда чудом избежавший участия в королевской охоте.
– Стало быть, вы не желаете, чтобы эльфы вернулись в мир людей? – осторожно уточнила я.
– Мы не готовы к этому! – покачал головой магистр с явным сожалением. – Что, если они не сочтут нас достойными для испытаний? Что если наша жертва станет бесполезной?.. – от последних слов мои зубы словно сами по себе звонко щелкнули, но Аршамбо не заметил моего постыдного малодушия пред лицом обрисованных ним замечательных научных перспектив. – Я доподлинно знаю, что в нашем княжестве нет людей, способных достойно продолжить мое дело, и, боюсь в сопредельных государствах найдется не более трех-четырех чародеев, которые осмелились бы пойти в услужение к Господам... да и то, двое из них порядком тронулись умом по причине преклонного возраста, а нынешнее поколение, как я уже говорил, начисто лишено романтизма... Ах, простите, юная дама! Я вовсе не желал вас обидеть!
– Нет-нет, – поспешила я заверить магистра, не дав тому заподозрить, что лично я считаю слегка безумным даже его самого, – ваши слова ничуть меня не задели, мы и впрямь слишком прагматичны, да и полета мысли нам недостает как на подбор. Но... если вы не хотите возвращения эльфов, то каким образом вы собираетесь установить прежние порядки?
– Бесчестнейшим образом, – лицо Аршамбо приобрело страдальческий, но гордый вид, характерный для людей, собирающихся пойти на публичную сделку с совестью во имя высокой цели. – Да, я признаю, что мой план низок по отношению ко всем прошлым поколениям славных магов, потом и кровью заслуживших свою славу, и мне, как историку, особенно стыдно. Но нынешние времена вынуждают меня действовать подобным образом...
"Да что же такое он собирается провернуть?" – возопила я мысленно, теперь искренне сожалея, что поддалась искусной риторике мага.
– Кража, – покаянно произнес ученый, отвечая на мой мысленный вопрос. – И пусть наши потомки простят меня за то, как гнусно начнется новый Золотой Век. Надеюсь, они смогут понять мои мотивы.
– И что же вы собираетесь украсть, во имя пресвятых небес? – в непритворном ужасе спросила я, отбросив на время всяческую деликатность.
– То, что хранится в заброшенном храме, путь к которому я попытаюсь открыть с вашей помощью, – торжественно и звучно ответствовал Аршамбо.
"В любой ситуации всегда можно найти свои плюсы, – нервно сказала я себе, с неохотой убедившись, что слух меня не подвел. – Он сказал "хранится", а не "обитает", и, стало быть, речь не идет о похищении спящего дракона размером с дом Артиморуса Авильского. Да и, положим, тот же единорог, хоть и имеет более скромные габариты, но наверняка лягается и кусается не хуже Гонория... А прочей нечисти хватает и поблизости, так что отправляться за нею даже в сопредельное королевство не имеет смысла – что уж говорить о сопредельном мире!.."
Слегка успокоив себя такими рассуждениями, я обнаружила, что магистр тем временем достал из потайного ящика стола несколько листов, которые я почти сразу узнала: то была заключительная часть рассказа крестьянина, попавшего к призрачному храму. Мои подозрения оправдались – страницы из отчета были вырваны не случайно – в них содержалась информация, показавшаяся и Искену, и Аршамбо слишком ценной для того, чтобы ею делиться без веских на то причин.
– Десятки лет этот документ хранился в библиотеке Академии, – голос мага вновь дрогнул, – и никому не было дела до очередного свидетельства того, что дорога к храму все еще открывается людям. Большая часть магов, как вы знаете, крайне скептически относится к подобным историям, да и я сам, перелопатив сотни отчетов, вынужден признать, что почти все из них – чистой воды выдумка. Проказами эльфов до сих пор частенько объясняют свои злоключения и дворяне, и крестьяне. Да, я не стану отрицать, что одним из излюбленных развлечений высшей расы было похищение людей и принуждение их к участию в своих празднествах, но память об этом в человеческих умах сохранилась куда лучше, чем того заслуживали эти шутки, по большей части, полагаю, абсолютно безобидные.
– Я бы не сказала, что мне показались безобидными те развлечения, в которых предлагали принять участие мне, – пробормотала я, но магистр протестующе замахал руками:
– Вам просто не повезло! Возможно король был не в духе или его расстроил кто-то из родичей. Из того, что мы знаем о эльфах, с уверенностью можно сказать, что даже принцип устройства границ между эльфийскими княжествами, расположенных в разных мирах, коих имеется бесчисленное количество, не избавил эльфийских правителей от ссор и войн. Наивно полагать, что наш мир представлял особый интерес для господ, но вот непочтительность, которую продемонстрировали люди в их адрес, эльфы несомненно помнят – что, кстати, также могло стать причиной неласкового приема...
Аргументы магистра меня не убедили, и я не стала притворяться, будто поверила в то, по иным дням король Ринеке являет собой воплощение гостеприимства. Аршамбо в кои-то веки обратил внимание на мою гримасу и поспешил меня заверить:
– Но не беспокойтесь! Храм, о котором идет речь, полностью заброшен. Свидетельства очевидцев указывают на то, что лесные духи покинули те края по неизвестным для нас причинам. Быть может, то королевство пало, и его правитель погиб в какой-то междоусобице, а наследник так и не объявился – быть может, вы не знаете, но у эльфов очень сложная система наследования, основанная лишь частично на кровном родстве... В любом случае, одно то, что крестьянин сумел пройти в храм и увидеть... – тут Аршамбо выразительно запнулся, и я поняла, что мы вплотную приблизились к истинному предмету нашей беседы.
– Что же он там увидал? – вздохнув, спросила я, как того от меня ожидалось.
– Я зачитаю вам его слова! – воскликнул магистр в радостном исступлении, словно заново переживая восторг своего давнего открытия. – Вот что рассказал господин Моол, которому выпало счастье проникнуть в святая святых – подземную часть храма. "Высокий камень посередь комнаты, по виду – надгробие, грубоватой работы. Нынче таких и люди не ставят, а господа ведь известные искусники, с камнем работают на загляденье. Старое, видать, даже по ихним меркам. Камень обтесан так, что похож на горбуна издали, но никаких подробностей не разобрать. Только вокруг головы тонкая полоска из самоцветов, наподобие короны, и уж тут тонко-тонко сработано – ясно виден знак, на рога ветвистые похожий, или на дерево без листьев. Батюшка мой сказывал, что в давние времена был у господ горбатый король, и превеликий. Середь ихнего племени почитался весьма усердно, и якобы на могиле его тот храм и возведен, но людям к той могиле ходу никогда не было. Я уж думал, что мне конец, не выпустят меня из храму назад, к жене и детям. Однако никаких препятствий мне не чинили, несмотря на то, что я, поддавшись проклятой жадности, один камушек из того надгробия выковырял – человек-то я бедный, сами понимаете..."
