Меня загоняли в клетку: это ощущалось как никогда остро. Пускай прежде я не стояла крепко на ногах, но всё же стояла. И вот теперь меня пытались сбить, нарушить хрупкое состояние баланса.

— Ситуация становится опасной. Для всех будет лучше, если мы объединимся. И я говорю тебе это ни как твой брат.

Надеюсь, карты подскажут мне, как обхитрить всех и найти чашу раньше брата, ведунов из его отряда, а заодно и Фабьена.

— Но как твой брат хочу поговорить про кое-что ещё, — Мирослав замялся. Он гладил себя по подбородку, что говорило об взволнованности.

— И о чём же пойдет речь?

— О Фабьене. Вернее, о его родителях.

Почти во всех просмотренных мною мыльных операх встречались похожие фразы. Однако реальная жизнь всегда умела удивлять куда сильнее.

Долгий путь утомлял не меньше перешёптываний и недоверчивых взглядов в спину. Пять часов до Москвы, ещё двенадцать — до острова, окутанного туманами и дождями. Впереди разухабистая дорога до посёлка у залива, и наконец Анива — финальная точка, в которой нам укажут на местоположение Грааля. В лучшем случае, разумеется. Ведь как показывают события последних часов: не всё идёт по плану, как бы тщательно ты его не рассчитал.

Расхлябанная газель, едва вмещающая в себя всю нашу чудесную компанию, с удивительным упорством продолжала движение. Водитель называл это знаком свыше, однако когда в твоём автомобиле четыре артефактора, едва ли дело в одной удаче.

Софья разглядывала меня украдкой, словно увидела впервые. И если ещё сутки назад внутри всё подрагивало от гнева, наблюдая за тем, как она избегает, то сейчас её внимание раздражало. Как и выбивающая из колеи тоска. Тоска по тому, что уже случилось, и ни в коем случае не должно произойти вновь. Так будет правильно. Так считала она. Так считал я. Даже несмотря на всю паршивую вереницу эмоций.

Остров мог похвастаться красивыми пейзажами: сила первозданной природы витала в воздухе, касалась кожи вместе прохладными каплями и ощущалась как никогда остро. К сожалению, вместо того, чтобы прочувствовать на себе атмосферу зелени, высоких сопок и морского ветра, я со скучающим видом всматривался в крохотное окно, стекло которого было перепачкано слоем грязно-коричневых брызг.

Морщусь, когда на особенно глубокой дорожной яме газель подпрыгнула, а мы вместе с ней.

— Ну что, как вам наши американские горки? — водитель гоготнул, но общий посыл я разгадал и усмехнулся. Вот он: знаменитый русский каламбур.

Пухлый мужчина в клетчатой кепке всё никак не унимался, и это несмотря на то, что ему несколько раз повторили: по-русски понимали только два человека. Впрочем, Стэнли языковой барьер тоже не смущал. Он уже давно разрабатывал магический наушник, переводящий иностранную речь. Пока работало с переменным успехом, но он не сдавался. Правда словарик далеко от себя не убирал.

На очередном резком повороте Софья не удержала равновесие и пошатнулась в бок. Ладонями она упёрлась в мои бёдра. Выдавив из себя полуулыбку, ведьма поспешила сесть обратно, но я не смог сдержать порыв злости.

—Опять этот взгляд, — сухо заметил я, чувствуя, как участился её пульс.

Ведьма попыталась убрать руки: Мирослав не переставал коситься в нашу сторону. Что ж, отличный способ подействовать ему на нервы. С недавних пор это стало моим любимым занятием. Убедившись, что он смотрит, я склонился к лицу Софьи:

— Не позволяй своей жалости вручить мне Грааль.

Я знал, что попал в точку. Эти мысли были написаны на её лице. Зрачок ведьмы расширился, она нервно облизнула губы и кивнула.

—Не обязательно было шептать мне на ухо, — она выразительно махнула головой в сторону притихших ведьмаков . — Ты только подкрепляешь слухи.

— Кому же ещё их подкреплять, если не мне?

Вигвар неодобрительно цыкнул, уловив последнюю фразу, однако что-либо сказать не посмел. Видимо, хорошо помнил последний разговор, состоявшийся между ним и Софьей.

☁ ☁ ☁

Голоса сестры и брата звучали смазано и приглушённо, как если бы я находился под водой. Подобное случалось редко: когда злился, чувствовал растерянность и непонимание. Я испытывал это сейчас, да ещё и всё сразу. Тряхнув головой, я сосредоточился на двух фигурах, отражающихся в одной из открытых дверей лабиринта.

Рука Милоша не переставала тянуться к напряжённой шее: складывалось впечатление, что ему не хотелось начинать разговор на данную тему, ровно как и мне не хотелось это слышать. Но я боялся упустить что-нибудь важное: случайно брошенную информацию о Граале,планы Маренки, выражение лица ведьмы, когда она услышит правду обо мне.

И хоть я бесчисленное количество раз выслушивал рассказы о гнусном и недостойном отце, успешно игнорируя язвительные смешки родственников, что-то внутри обеспокоено замерло в ожидании реакции.

Её реакции.

Они сидели за массивным столом, вдоль и поперёк заставленном книгами, свитками и магическими чернилами. Стеллажи обступали ведунов со всех сторон, окольцовывая и надёжно защищая от посторонних, решившихся заглянуть в библиотеку — почитать перед сном. Софья подпирала щёку кулаком, всем видом демонстрируя: что бы Милош не сказал, её не удивить. Но с каждым словом, пальцы левой руки постукивали по деревянной поверхности, а брови устремлялись всё ближе и ближе к переносице.

— Его положение куда ниже обычного бастарда, — закончил ведьмак, наверняка подметив растерянность сестры. Она ни разу не перебила Милоша, позволив договорить до конца.

Лишь на секунду я прикрыл глаза и посмаковал то, что сказал Милош. Когда он едва слышимым шёпотом обрисовал картину моего появления, когда сообщил, кем являлся мой отец, Софья сделала именно то, чего я опасался. Уж лучше бы она презирала меня, как и остальные. Её мысли казались мне совершенно очевидными: «Ребёнок не выбирает родителей». «Он не виноват, что родился вот так». Безусловно, глупо это отрицать. Однако в действительности люди замечают лишь то, что лежит на поверхности. Следуют за фактами. А факты говорят, что я — сын ведьмы и инквизитора. Плод насилия и непозволительного в ведовских кругах смешения.

— Кто ещё знает об этом?

Холод в её голосе, заставил глаза открыться.

— Все.

— Ты им рассказал? — прошипела Софья.

— Я не копаюсь в семейном белье, Софа, — тон брата заставил её устыдиться, но она почти сразу взяла себя в руки. — Его тётка ворвалась к нам на собрание. Перед тем, как мы покинули Прагу.

Так-так, хвалённое воспитание Вивьен затрещало по швам. Готов поспорить, что таким образом она хотела избавиться от меня. Столько лет скрывать моё существование, чтобы в один прекрасный день поведать обо всём самой? Хотел бы я видеть её лицо, когда этот нарастающий гнойник наконец вскрылся. Злорадство ехидно посмеивалось над сложившейся ситуацией, однако я не забывал внимательно прислушиваться к разговору.

— Она никогда мне не нравилась, — прокомментировала Софья, когда Милош в красках описал реакцию остальных ведунов.

— Как будто к остальным ты питаешь симпатию.

Ведьма с чувством закатила глаза на фразу брата, но отрицать не стала. Я пытался заставить себя не акцентировать внимание на её словах, не позволять теплу заполнять желудок изнутри, но полностью облажался.

— Софа, давай на чистоту? Что в нём такого? Ты знаешь, я никогда бы не осудил тебя. Но почему из всех, именно он? Фридрих вполне себе ничего.

— Во-первых, ты сам угрожал Вигвару, что переломаешь его брату рёбра, если тот вздумает взяться за руки. Во-вторых, Фабьен уж точно не хуже кого бы ты там не имел в виду. Из всех он единственный, кто воспринимает меня ни как кого-то, кто нуждается в защите, отшельницу или как там меня называют.

— Равной, да? — с невесёлым смешком выдавил Милош, словно уже не раз слышал нечто подобное.

— Да, — ведьма гордо вскинула подбородок. — Пожалуй, ещё талантливой, хитрой и обаятельной.