— Хорошо. Отправимся во Францию втроём.

[1]Chateau de la Gardine — марка известного французского вина. Сорта данного вина отличают отличают ароматы фруктов и специй во вкусе, а также ноты ягод и пряностей в послевкусии.

Почему бабушка поступила так? Неужели не было иного выхода? А Фёдор? Ни Мирослав, ни я не знали, что случилось с ним на самом деле. Родители говорили, что он давно уехал за границу. Есть ли шанс, что они прибывали в неведении, подобно нам?

После гибели мамы и папы Мирослав всегда старался вести себя уверено, идти вперёд, не оглядываясь. Но рассказ Фабьена, словно стал камнем, на котором он споткнулся и потерял равновесие. И все мои обиды вдруг показались незначительными. Вместо них появилась острая необходимость стать ещё сильнее. Перестать неосознанно опираться на брата, позволив ему наконец расслабиться. Снять проклятье с Фёдора —будет первым шагом к этому. Разумеется после того, как разберусь с чашей.

Стюардесса с безукоризненно вежливыми интонациями повторяет вопрос.

—Апельсиновый сок, пожалуйста, — улыбнувшись девушке в ответ, перевожу взгляд на соседнее сиденье.

Место справа пустовало, а вот Стэнли, похоже, вовсе не менял положения всё это время. Его глаза были намертво прикованы к экрану ноутбука. Ведьмак изучал чертежи Монсегюра: сравнивал старые записи (и судя по всему, засекреченные) с новыми, коих туристы с радостью выставляли в свободный доступ.

— Думаю, он скоро вернётся, — ни с того ни с сего заявляет Стэнли, коротко мазнув по мне взглядом.

Фыркаю. Хоть и испытывала толику любопытства, я всё равно не собиралась расспрашивать об этом. В конце концов, может, Фабьену захотелось в туалет?

Внимание привлекает знакомый голос. За стандартным вопросом стюардессы последовал встречный вопрос на французском. Ага. А вот и туалет. Ухоженный и довольно приятный. В дорогом костюме и со стильной причёской.

— Жюли — дочка одного французского политика. В прессе часто мелькает, что она жертвует церкви деньги, посещает разные службы. А по нашим данным, сам Папа и его приближённые не раз приглашали её на чай.

— Разве я спрашивала?

Стэнли отодвинул ноутбук и театрально вздохнул.

— Софушка, к чему слова? Я понимаю тебя и без них! — Ведьмак вдруг сжал мою коленку в жесте, сильно напоминающем успокаивающий и добавил: — Здесь не о чём волноваться, наш ажан[1] просто прощупывает почву. Есть шанс, что Жюли в курсе происходящего за дверьми ордена.

Я вновь посмотрела в сторону Фабьена. Он передавал девушке бокал с шампанским, нарочито долго касаясь её руки. Без единой тени смущения он нашёптывал ей на ухо сладкие речи. Сама того не подозревая, француженка позволяла Фабьену опутывать тело порочными нитями.Фабьен — паук, который ни за что не упустит цель, как бы та не трепыхалась. Поддаться его очарованию — всё равно что сдаться. Ты же помнишь об этом, Софья?

— Конечно, он слегка перебарщивает. Но Фабьен знает своё дело. Как-то он добывал информацию у одного шейха….

Я постаралась абстрагироваться от болтовни Стэнли. Было бы неплохо абстрагироваться и от парочки, не прекращающей ворковать и хихикать на весь самолёт. Часть меня прекрасно осознавала, что именно происходит. Жюли, действительно, могла быть важной фигурой в партии. И в встреча с ней далеко не случайность. Только никогда у тебя под рукой хакер, в чьих силах взломать сервер аэропорта и личную почту кого угодно. Наверняка, Фабьен всё просчитал.

Все его действия вписывались в разумное объяснение. Но легче от этого не становилось. Может, всё дело в том, что подобное для меня в новинку? Раньше приходилось ревновать только брата. Что делать с этим чувством сейчас, я совершенно не представляла.

— Ты в порядке?!

Уловив беспокойство в голосе Стэнли, я с лёгкой тревогой сфокусировалась на ведьмаке.

— В чём дело?

— Твоя рука.

Сама того не заметив, я слишком сильно сжала стакан. Несколько осколков впились в кожу. Порезы не казались опасными, но кровь шла, Стэнли нервничал, а я раздражалась всё больше. Из-за потери контроля поранила себя и испортила юбку.

В тысячный раз заверив Стэнли, что не нуждаюсь в помощи, я вытащила отколовшиеся фрагменты и направилась в туалет. Может, ещё получится отстирать пятно.

ℒℒℒ

— Кровь — плохой аксессуар.

Мыло выскальзывает из рук и с грохотом падает на пол. Вздыхаю. Неужели и десяти минут не может пройти без его участия в моей жизни.

— Ты прав. Руки вместо браслета или колье будут смотреться на мне лучше, — я беззаботно бросалась словами, ища глазами мыло. В памяти как назло всплывает приторная улыбка Фабьена, адресованная француженке, и язык решает действовать без меня. — Как специалист, считаешь стоит приглядеться к пилоту или кому-нибудь более экстравагантному? К французскому политику, например.

Ведьмак молчал. Выражения его лица я не видела. Новая волна раздражения, но уже на себя накатила так, что хотелось что-нибудь швырнуть. Когда потерянное средство гигиены вернулось на место, я не сдержалась и бросила взгляд в зеркало. К моему удивлению, Фабьен оказывается слишком близко. Открываю рот, чтобы спросить, но захлопываю, проглатывая возмущение. Горячие пальцы ведьмака холодными кольцами обвиваются вокруг запястья и горла.

В глазах Фабьена дотлевали угли гнева, на которых с удовольствием станцуют демоны. Если он позволит им вырваться. Не смущаясь, он прижимал к себе, удерживал напротив зеркала, и словно с хищным азартом цеплялся за любые изменения в моём лице.

Духота крошечного помещения перемешивалась с его магией, ударяя в голову. Дыхание сбилось в ту же секунду, когда ведьмак прочерчивает кончиком носа путь от щеки к виску и втягивает воздух.

— Ну и что ты делаешь?

Приходится закусить губу: не хотелось наблюдать за его довольной ухмылкой только потому, что мне нравился контраст из невесомых поглаживаний и жёсткой хватки на шее.

— Устраиваю примерку, — положение его руки имитирует колье. — Как тебе такое украшение?

Склоняю голову в бок и придирчиво рассматриваю отражение.

— Не очень-то сочетается с юбкой.

— Что ж, тогда придётся её снять.

Насмешка, едва успевшая расцвести на моём лице, вянет. Будучи уверенной в его блефе, я не успела определить стратегию поведения. Но, кажется, тело в этом и не нуждалось, с удовольствием отвечая на каждое движение ведьмака.

Мне доводилось становиться свидетельницей ловкости его рук. Кто-то восхищается игрой музыкантов, отдающихся силе звука. Подобное восхищение, я испытывала, когда наблюдала, как Фабьен взламывает замки. Точно. Со вкусом. С мастерством скрипача, который не жалеет ни струн, ни подушечек пальцев.

— Мило, — с задумчивым видом ведьмак убрал пряди, выбившиеся из косы. — То, как ты закатываешь глаза, когда тебе приятно, — пояснил он, заметив моё недоумение.

Из-за предательства любимой привычки кровь мгновенно прилила к лицу. Было бы трусливо пытаться опровергать что-то сейчас, однако покорно принимать его правила тоже не хотелось.

— Признаю, пилот бы так не смог.

Губы Фабьена изогнулись в пугающем оскале, но голос продолжал быть мягким, а движения под юбкой напористыми.

—Хорошая попытка.

Наверняка, в переводе с его «ЯСАМЫЙЛУЧШИЙ» это означало: « Даже не надейся, что я поверю, будто ты думаешь о другом мужчине сейчас». Пусть и так. Единственное, чем была занята моя голова, так это мыслями о том, как он меня…

Бесит.

До дрожи в ногах.

Раздражает.

До хрипов в горле.

Нервирует.

До бесконечных конфликтов разума и сантиментов.

Я ведь обещала, что больше никаких поцелуев с ним. Ни за что. Но вот рука уже тянется к его лицу. Скользит по скулам. Ныряет в густоту волос. И давит на затылок. Повернув голову до хруста в позвонках, губы подаются к нему на встречу.

Фабьен дышит в такт со мной: тяжело, рвано, делая над собой усилие для нового вдоха. Отдаваясь моменту, глаза закрываются. Каждый разделяющий сантиметр становится испытанием, а когда наконец весь путь пройден, на меня обрушивается пустота.