За окном раздался лай собак. Не медля, я подскочил к нему. Увиденное заставило заунывно застонать, а потом выругаться. Громко и весьма неприлично. Через лабиринт медленно плыла процессия из десяти инквизиторов во главе со священником в красной рясе.

Пожалуйста, пусть кто-нибудь развеет мой прах над Карибским морем.

◇◇◇◇◇

[1] «Маленький монстр» — ласковое обращение француженок к возлюбленным.

[2] С французского — человек без определённого места жительства. С другой стороны этот термин часто романтизируется. Он обозначает человека, который отказался от своего буржуазного существования ради беззаботной жизни в Париже.

«Нет ничего с чем ты не справишься.

Он не то, без чего ты не сможешь».

С каждой минутой верить в это становилось в разы проще. Особенно сейчас, когда я тряпичной куклой висела головой вниз на жёстком неудобном плече ведьмака. Контроль на руками и ногами медленно возвращался, а вместе с ним и злость. Она пенилась и бурлила, желчью подкатывая к горлу. Но уж лучше я сдамся гневу, чем вновь поддамся той беспомощности, что ощутила два дня назад в поезде.

ℒℒℒ

«…Грааль изначально не принадлежал бы Софье...».

Не важно, как много я не слышала до, уже по этой фразе можно было предположить, к чему он вёл. Рука, застывшая на дверной ручке, стала ватной и просто соскользнула с неё. В голове завихрилась сотня воспоминаний. Первая встреча, в которую он уверяет, что у нас одна цель. Когда он говорит, что хочет узнать меня. Когда обматывает шарф вокруг моей шеи. Как пьём кофе. Как едим булочки ночью. Его дрожь. Его губы. Его взгляд, чернее ночи. Выходит, всё было фальшью да и только?

Шаги по ту сторону заставляют отпрянуть. В смятении я забегаю в соседнее пустое купе и плотнее прикрываю за собой дверь. Убедившись, что меня не раскрыли, сползаю на пол и прислоняюсь к холодной поверхности за спиной. Из груди вырывается короткий смешок. Ещё один. И ещё. И вот я взрываюсь хохотом и тут же зажимаю рот ладонями.

— Ладно. Ладно, Софья. Ты ведь была готова к такому, — бормотание насквозь пропитано полной неуверенностью, и всё же оно немного успокоило меня. Это точно не больнее чем, когда уезжал Мирослав. И уж тем более, не так ужасно, чем тот день и авария. Но почему же всё равно настолько паршиво?

Я подтянула колени к груди и с тихим всхлипом уткнулась в них лицом. Возможно, слёзы могли бы хоть немного унять боль, но, похоже, и они предали меня сегодня. С горечью усмехаюсь. Предательство? Слишком сильное и недостаточно точное слово для сложившейся ситуации.

Мягкое покачивание и гул рельс вытаскивали из закрытого ящика памяти приятные события. Когда-то мы всей семьёй часто отдыхали в Сочи. Вместо более быстрого и комфортного перелёта родители неизменно отдавали предпочтение поезду. А я и Мирослав только и рады были. Несколько дней в купе — как несколько дней незабываемого приключения, быстрой смены пейзажей за окном и карабканья на верхнюю полку. Будучи ребёнком так легко радоваться любой мелочи.

«Хочу всю жизнь путешествовать на паровозике!», — заявила я в одну из поездок. Родители улыбались до паутинок из морщинок возле глаз, Мирослав посмеивался, ая — а я не знала, что пять лет буду в панике обходить любой транспорт, замкнусь в себе, стащу у Мирослава магический пистолет и… с раздражением трясу головой, пытаясь выкинуть прошлое из неё. Для начала не мешало было разобраться с настоящим.

Тоска вновь заполнила желудок. Фантомные ощущения прикосновений Фабьена до сих пор дарили ласку, но теперь вместе с этим, будто пытались содрать с меня кожу. Я напоминала себе наивную школьницу, впервые поддавшуюся чувствам. И это при том, что в реальности моя первая любовь никогда не всплывала в воспоминаниях с тех пор, как я выпустилась. Между тем, если рассуждать здраво, Фабьен никогда не обещал, что мы вместе разделим лавры. Он лишь говорил, что наши желания совпадают. И как же это бесит. Бесит, что я не могу просто обвинить его во всём и окунуться в жалость к себе.

Мысли о том, как первой заполучить чашу, постоянно занимали меня, и ведьмак в эти моменты отходил на задний план. Но всё же я прекрасно осознавала, что действовать спокойно и отчуждённо за его и спиной Стэнли, не получится. Узнав о детстве Фабьена, стало так просто убеждать совесть. Я начала искать другой путь: как сделать так, чтобы и ведьмак не остался обделённым? Однако, кажется, подобным терзалась лишь одна я.

Взгляд блуждал по купе, в котором, по всей видимости, ещё не успели прибраться. Я лениво скользила по обивке диванчиков, фантикам под выдвижным столиком, пока не зацепилась за синюю вазу в самом дальнем углу. Облизав пересохшие от волнения губы, встаю на четвереньки и тянусь к ней. Ещё не до конца понимая, что буду делать, я взяла её в руки, с удивлением обнаружив, что та размерами и весом идеально повторяла параметры Грааля. И хоть я не успела подержать чашу достаточно долго, сомнений не было — ваза идеальный предмет, чтобы стать оружием в этой игре.

ℒℒℒ

— Tu ñ'as pas d'oeufs[1], значит, — тихий и спокойный голос, словно мерный шум прибоя, процитировал фразу, которую я написала на вазе. — Когда ты успела? Кейс всё время был со мной. Да и ты тоже.

Вопросы плавно врываются в голову, напомнив, что я всё ещё на плече ведьмака. «Иди ты!». Задумывалось, что именно это я и отвечу, но на деле распухший и всё ещё онемевший язык не сдвинулся ни на сантиметр. Ощущения во рту напоминали ощущения во время приёма у стоматолога. Хорошо хоть слюной не капаю.

Стэнли, шаркающий обувью позади нас, вдруг хлопнул себя кулаком по раскрытой ладони. Кажется, так делали многие герои в мультиках, когда их посещала гениальная мысль.

— Сдаётся мне, неспроста той ночью спалось так крепко. А я дурак ещё умилялся: «Ах, милашка Софья принесла для нас чай».

Бедром чувствую, как согласно кивает Фабьен.

— Чем ты нас опоила? Не было ни запаха, ни вкуса, — замечает он.

— Что если у нас была бы аллергия, как у Лукаша? — недовольно подхватил Стэнли.

Осуждение от них заставило позабыть о тошноте и неудобной позе. От такой наглости хотелось вопить. Это меня собирались оставить вне у дел! Меня посчитали дурочкой! Я главная пострадавшая! Не считая Лукаша, разумеется. Его перекошенное и заплывшее лицо до сих пор стояло перед глазами. Наверное, это были симптомы отёка Квинке? Что ж, в любом случае, подлеца совсем не было жалко. Кому и нужно сочувствовать в этой ситуации так это Маренке. Пригреть змею на груди всегда неприятно, когда эта змея — твой собственный муж, неприятно вдвойне.

— Отпусти — наконец проскрежетала я.

Фабьен просто проигнорировал меня и свернул в коридор, ведущий прямиком к выходу.Я размахнулась и ударила из всех сил, что у меня были. Ведьмак споткнулся скорее из неожиданности, чем из-за реальной боли.

— Ты шлёпнула меня по заду, — ни то спросил, ни то констатировал он.

Сквозь зубы я вновь процедила просьбу:

— Отпусти.

— Нет.

— Я укушу тебя.

— Давай.

— Укушу так, что ни один хирург не наложит тебе швы, — предупреждающе добавила я.

Он выдохнул и ответил с неприкрытым весельем:

— Давай. Мне нравится пожёстче.

Фабьен возобновил ход. Кожей я чувствовала его ухмылку. После всего он с наглостью продолжал выводить меня из себя.

— Почему? — обида обожгла лёгкие. — Почему даже сейчас ты не можешь сделать шаг мне навстречу?

Рука, что надёжно удерживала меня за ноги от падения, дрогнула. Что-то в моих словах заставило его передумать. Ведьмак осторожно спустил меня на пол, но не перестал поддерживать, вероятно, на тот случай, если магия Лукаша всё ещё действовала.

— Понимаю, ты хочешь многое сказать и сделать, — он помедлил, ведя ледяными пальцами к запястьям. — Но лучше оставь это на потом. Нам надо выбираться.

Позволяю себе посмотреть на него из-под полуопущенных ресниц и насладиться звуками его голоса, завораживающем притяжением, которое, к сожалению, никуда не делось. Уступить ему, забыть обо всём ради тех тёплых мгновений, что у нас были — и, правда, казалось чем-то соблазнительным, но совершенно опрометчивым.Я не собиралась терять себя. Даже из-за Фабьена де Ла Саля.