— Почему ты подрался? — все-таки раздался вопрос.

Почему? Не все ли равно. Ответ не влиял ни на состояние Майкла, ни на его планы, ни на отношения с любимыми людьми. Подрались, разошлись, он нагнал график — вот, собственно, и вся история.

— Давай лучше о другом поговорим, — поморщился он.

— Давай. Но сначала ответь.

Майкл вызвал в памяти недавние события: черная вакуумная воронка космодрома, напряженный парень то и дело бросал короткие взгляды. Ждал чего-то от него или от себя. В тот момент, когда Тим Граув вырвал из рук Стэнли планшет, появилась уверенность, что тот встал рядом только ради этого слепого взрыва ненависти.

— Подрался, чтобы ему стало лучше.

— Ты спятил? Кому лучше?

Джеки села. В завитках каштановых волос застряли зеленые, еще не превратившиеся в солому травинки. Брови туго сошлись, не оставляя никакой надежды на поцелуи до полного и исчерпывающего объяснения.

— Ну, знаешь, — вздохнул Майкл. — Парень выглядел так, что, если ему не вмазать как следует, он сам себе чего-нибудь отрежет.

— О-о, ты, значит, хотел помочь ближнему своему, а не сорвался от инфопередоза.

Началось.

— Даже если и инфопередоз, Джеки, какая разница? Времени уже не осталось.

— Не осталось для чего? Для сотен и тысяч лет? Для бесконечного движения к границам вселенной? О да, для этого и пара лишних дней на Земле — почти провал.

— Даже один день, который мы потеряем, может решить все!

Он тоже сел, чувствуя, насколько неуместен спор среди зелени, подсолнухов и одуряющих запахов.

— Ничего он не может решить, Майкл! У тебя безумный вид, ты проходишь курс за курсом, осваиваешь без разбора специальности. Даже не тратишь время на закрепление навыков! В конце концов, все это можно изучать во время экспедиции. Только не говори, что там у тебя не будет времени!

— Но это правда! Надо быть готовым ко всему. Все должно заранее уложиться в голове.

— Неужели? Да твой мозг может взорваться в любой момент! И ты, — она ткнула ему пальцем в грудь, — я вижу, не расстаешься с эмергентным пакетом.

Майкл верил, точнее чувствовал, что выдержит эту гонку. Иначе ничто не имело смысла. Потому что только гонка давала ему право на победу. Если он не готов рискнуть, пожертвовать всем, разве вселенная откроет людям свои границы? Позволит достичь горизонта разума и получить истинный свет знаний? А потом трансформироваться человечеству в нечто большее, в нечто великое?

— Я не могу по-другому, и ты знаешь это. Мы сидим на Земле, среди этой ваты, без движения, без цели, а будущее устало ждать. Да каждый день, если он не оправдан интенсивной подготовкой, кажется невосполнимой потерей. Даже сегодня… эти прыжки по облакам.

— Это психоз, Майкл.

— Это наша мечта.

— Ты же знаешь, у скольких запредельщиков она не исполнилась.

— Не знаю, и ты не знаешь. Что с ними случилось — не знает никто. Но в любом случае, чтобы человечество начало двигаться вперед, нужно кем-то пожертвовать.

— Возможно и нами, — прошептала Джеки и отвела взгляд в сторону желтых цветов.

— Возможно, — Майкл помолчал и добавил. — Лучше останься, я буду писать тебе.

Она рассмеялась.

— Писать? Он будет писать мне! О чем? О детях, которые родятся у тебя через десяток лет? Или о том, что не помнишь форму моих губ? Ты идиот, Майкл Стэнли, если думаешь, что я отступлюсь.

Джеки по-прежнему хмурилась, и Майкл протянул руку к ее лицу. Закрыл глаза и медленно провел пальцем по контуру губ. Девушка не шевельнулась, ничего не сказала. И он повторил движение снова и еще раз. Будто и в самом деле хотел запомнить эту шелковистую и упругую выпуклость на сотни космических лет. Горячее дыхание касалось ладони.

Джеки перехватила руку и отвела в сторону.

— Прекрати, Майкл! Это не смешно. И я улетаю с тобой.

Пришлось открыть глаза и упереться в возмущение Джеки.

— А если бы узнал твой брат?

— Леша? Он не знает. К тому же он большой и справится со своей жизнью без меня. Мы с ним будем общаться сквозь парсеки.

Майкл пожал плечами. Алекс Треллин. Приходилось молчать о правде. Прятать ее даже от самого себя. Какой черт его дернул упомянуть брата.

— Алекс может догадываться о твоих планах?

Джеки весело улыбнулась, в глазах мелькнули насмешливые искры.

— Признайся, ты его боишься, Стэнли. Не знаю почему, но боишься.

— Всемогущего генерала-интенданта? — хохотнул Майкл. — Конечно, боюсь. Он достанет меня своими транспортниками и на краю вселенной.

Но дело вовсе не в этом. И это дело зашло слишком далеко. Не сказав сразу Джеки всю правду, Майкл не решался сказать и теперь. И главное — не понимал, как правильно поступить.

— Он не знает, я надеюсь. Но я бы хотела рассказать в последний момент. Но, чтобы у него не было времени приковать меня на каком-нибудь лунном складе.

— Он может?

Джеки пожала плечами. Она и ее младший брат росли без родителей, те погибли в космосе, — оказались в центре звезды. На субсветовой скорости навигация не справлялась. Несмотря на соблазн быстрого перемещения, от него старались отказываться, если не было возможности двигаться по отмеченным кросс-переходам. Иначе возникал риск закончить жизнь в звезде или черной дыре. Что и произошло с родителями Треллинов. Загадкой в этой истории стала капсула с новорожденным Алексом, отправленная в сторону Земли незадолго до гибели родителей. К Джеки с бабушкой.

— Давай не будем о нем сейчас.

— Давай.

Джеки смешно сморщила нос, и Майкл обхватил ее за плечи и притянул к себе. Упасть на колкую душистую траву, не расцеплять рук, не отпускать от себя упрямую генеральскую сестренку. Прижать и никогда ни о чем не думать. Так невыносимо хорошо, что, может быть, даже лучше полета к границе вселенной. Лучше не надо об этом. Сейчас не надо.

Она поцеловала, прижалась губами так сильно, что Майкл испугался, что ей станет больно. Быстрый язык скользнул по небу и прервал дыхание и мысли. Его руки знали дорогу — под голубой край эластичной ткани над кромкой кожи. Пальцы скользнули в следующий слой одежды, он попробовал еще раз и снова мимо. Джеки разорвала поцелуй и смотрела на Майкла, откинув голову. Темные волосы падали за спину, а глаза светились насмешливым любопытством.

— И что мне сегодня делать с твоим нарядом, — прошептал он.

— Снимай.

Майкл провел пальцем по косому, уходящему к плечу шву. Тот расходился от нажатия и зарастал следом. Джеки обожала эксперименты с одеждой и внешностью. Однажды под «холодно — горячо» приходилось искать единственную точку, чтобы невзрачный джемпер раскрылся светящимися лепестками вокруг тела. Забавно и красиво. В другой раз Джеки пришла на свидание, покрытая с ног до головы специальным составом, превратившим ее кожу в живой фарфор. Майкл не раз видел подобное на вечеринках. Но видеть — это одно, а целовать медлительные, неподатливые фарфоровые губы и гладить прохладную, скользкую фарфоровую кожу — совсем другое. Очень странные ощущения.

Он зацепился пальцами за торчащий вверх уголок ворота и дернул, надеясь, что скрытый шов разойдется. В руке остался поникший кусочек ткани. Оторвался, словно бумажный.

— Джеки!

— Не торопись, когда нужен результат. Ты же сам мне так говоришь, Майкл! Вот и не торопись.

Он хмыкнул, снова взялся за оборванный край и потянул. Ткань, послушная движению, ровной полосой двинулась за рукой.

— Мне придется изорвать всю одежду в клочья?

— Не всю, а только джарбу. И очень медленно. Иначе будут не лоскуты, а эти самые клочья. Даже клочки. А провозишься дольше.

Ушла нескончаемая вереница секунд на топ с высоким, широким и при этом мягким воротом. И дурацким названием — джарба. Он будто освобождал Джеки из плена античных бинтов. Она, поворачиваясь то одним, то другим боком, чуть ли не мурлыкала от удовольствия. Наслаждалась ощущениями и майкловой старательностью? Наконец и короткая, сложенная из нескольких слоев юбка сползла на бедра.