Тетушка Мэрион бросила свою книжку на стол и вышла из комнаты, вскинув голову и поджав губы.

— Извини меня, дорогая, — сказал мистер Уоррен жене. — Наверно, я должен был сдержаться, но терпеть эти разговоры нет сил.

— А ты не кори себя, — ответила мать Кена. — Мэрион это заслужила. Если бы не ты, то я сама бы ее одернула… Я так рада, что дело улаживается.

— Я хотел попросить тебя еще об одной вещи, — сказал Кен, решив, что удача будет сопутствовать ему и далее. — Нельзя ли мне в День благодарения приехать сюда, в Кинниваби?

И Кен рассказал родителям о своем разговоре с Полем, о всем том, что они собираются сделать в эти три дня.

— Мы потом сами заколотим дачу, уберем лодку в сарай и вообще проследим, чтобы все было в порядке, — пообещал он.

— А как ты сюда доберешься? — спросила мать.

— Я мог бы приехать сюда на поезде в пятницу вечером и уехать обратно рано утром в понедельник.

— Если так, оставайся уж до вторника, — сказал отец. — Поедешь обратно в город рано утром. Так ты выиграешь еще целый день, а в школе пропустишь лишь несколько уроков.

— И то правда! — сказал Кен, блаженно улыбаясь.

— А как будет с охотой? — спросила мать. — Все эти ружья мне не по душе. Я их боюсь.

— Ты должен пообещать, что будешь очень осторожен, — сказал отец. — Но когда ты с Полем, я знаю, беспокоиться нечего. А мне, может быть, удастся одолжить для тебя ружье у кого-нибудь из моих сотрудников.

Они обсудили еще кое-какие подробности и в конце концов условились обо всем. Кен приедет в Кинниваби в пятницу вечером и проведет с Полем полных три дня. Уезжая в город, семья оставит моторную лодку у станционного причала и попросит мистера Симпсона приглядывать за ней. Кен захватит с собой из города кое-какую еду, а то, что ему еще понадобится, купит в лавке у старика. Потом надо будет закрыть ставни и заколотить дачу на зиму, но с помощью Поля Кен наверняка с этим управится.

— Вот так! — сказал отец. — Получай свои три дня. А я, признаться, завидую тебе, я бы тоже не прочь пострелять куропаток.

— Тогда поедем вместе!

— Нет, нет. Пусть это будет ваша охота — твоя и Поля. Только ты привези нам к ужину пару куропаток.

Кену не терпелось поскорее рассказать обо всем Полю. На другое утро сразу же после завтрака он сел в лодку и отправился в индейский поселок. Стояла пасмурная погода, над озером нависали грозовые тучи, но Кену казалось, будто ярко сияет солнце.

Сначала он рассказал своему другу про добрую весть от юриста.

Пока Кен говорил, на лице у Поля появились едва заметные перемены — смутная радость и облегчение. Глаза стали блестеть чуть ярче, углы губ озарились тонкой улыбкой. Большинство людей даже не уловило бы этих перемен, каких-нибудь несколько недель назад не уловил бы их и Кен, но теперь он уже хорошо знал своего друга.

Когда он кончил говорить, Поль кивнул.

— Хорошо, — спокойно сказал он. — Очень хорошие новости.

— Погоди! — объявил Кен. — Это еще не все.

И тут он сказал Полю, что отец разрешил ему вернуться в Кинниваби в начале октября.

— Ты не шутишь? — спросил Поль. — Ты и в самом деле сможешь приехать?

— Да, смогу. И мне разрешили остаться до вторника. Здорово проведем время, да?

И снова друзья стали обсуждать свои планы на эти три дня. Сначала они съездят на озеро Сигнит-Лэйк — там в водорослях прячутся самые крупные щуки. Там же к вечеру можно будет и на уток поохотиться.

— А когда пойдем волоком, пристрелим куропатку-другую, — добавил Поль.

Кен сказал, что оставит свои рыболовные снасти на даче, а из города привезет охотничье ружье и патроны. Они будут жить вдвоем на даче Уорренов. Поль позаботится о дровах, а Кен — о съестных припасах. Условились, что первую ночь Кен проведет на даче один, а Поль переберется к нему в субботу утром.

— Поезд часто опаздывает, — сказал Кен, — зачем тебе ночью околачиваться на станции?..

Теперь уже Кен не так огорчался, что лето идет к концу. В октябре Кинниваби будет совсем другим — таким он еще никогда его не видел. Эта мысль радовала и волновала его. Последние дни недели пролетели очень быстро. Хотя дачу и не надо было заколачивать на зиму, все же до отъезда в город надо было успеть многое сделать, и Кен с утра до вечера хлопотал по хозяйству.

В понедельник вечером он в последний раз искупался в озере, а затем оделся и приготовился к переезду. Городская одежда казалась ему странной и неудобной — особенно ботинки, ведь все лето он ходил в тапочках. Взглянув в зеркало, он улыбнулся своему отражению. Белая рубашка еще больше оттеняла его бронзовый загар.

«Первым делом, — подумал он, — надо будет постричься. А то вид у меня такой, будто я жил в лесу не два месяца, а целый год».

Поужинав, Уоррены в последний раз вымыли и убрали посуду, а затем поехали на станцию.

Перрон был переполнен, и сегодня на поезде должны были уехать почти все.

Поль уже ждал их на перроне, а спустя минуту появился также Джон Онаман.

— Еще раз спасибо тебе, Кен! — сказал он. — Большое спасибо!

Кен и Поль пошли вдоль путей, подальше от толпы. Очень многие дачники возвращались сегодня в город, и поезд, пыхтя под непривычно тяжким грузом, немного запаздывал. Но вскоре они услышали гудок, раздавшийся в нескольких милях от станции.

Кен оглядел тихую гладь озера.

— Что ж, — сказал он, — пора мне, кажется, взять чемодан и приготовиться вскочить в поезд.

— Ничего, — сказал Поль, — ты же скоро вернешься!

Сквозь деревья, окаймляющие поворот на востоке, уже пробивался луч паровозной фары.

— Конечно, вернусь, — сказал Кен. — А сейчас настало время прощаться.

Они пошли по направлению к толпе, которая теперь уже двинулась к краю перрона.

— Кстати, — спросил Кен, — как по-оджибуэйски «прощай»?

— А у нас нет такого слова, — ответил Поль. На мгновение он задумался. — Встречаясь с кем-нибудь, мы говорим «Бджу», расставаясь — тоже. На языке оджибуэев нет слова «прощай».

— Ладно. Если так, давай просто скажем друг другу «пока»!

— Да, — спокойно ответил Поль. — Пока! До скорой встречи.

Поезд остановился, и Кен вместе с толпой устремился вперед, к своему вагону. Когда он уже шел вдоль прохода, высматривая родителей, поезд тронулся. Слегка наклонившись, Кен посмотрел в окно. Постепенно поезд набирал скорость, и перрон все быстрее и быстрее уплывал назад.

Поль стоял около багажной тележки, вглядываясь в окна вагонов. На мгновение взгляды друзей встретились. Кен помахал рукой и увидел, как Поль в ответ тоже поднял руку.

И станция осталась позади. В последний раз Кен увидел озеро, сверкнувшее за длинным рядом тополей у мыса Гибсона. Еще один гудок, и поезд, обогнув дугу поворота, въехал в скалистый выруб. Кинниваби скрылось из глаз.

В сентябре у Кена всегда было много дел. Во-первых, конечно, возобновлялись занятия в школе и неизбежно наваливались домашние задания. Появлялись новые учителя со своими требованиями, новые предметы, в которых надо было разобраться, новое расписание, к которому предстояло привыкнуть. Надо было встретиться со старыми друзьями и подружиться с новыми. И еще был футбол. Кен играл в школьной команде, и тренировки отнимали у него большую часть свободного времени.

Он поразительно быстро свыкся с городской жизнью. Но его не оставляли мысли о Кинниваби. Сидя за учебником у себя в комнате, он вдруг словно воочию видел озеро и на нем — отсвет полной луны. Бывало и так, что какой-нибудь человек, случайно повстречавшийся ему на улице или в школе, был чем-то похож на Поля, и он сразу вспоминал, как они вдвоем шли вдоль путей у озера.

Юрист, приятель отца, передал карту и свидетельство мистера Симпсона в то ведомство, которое должно было разобраться в притязаниях «Эмпайрико» и правах оджибуэев. Он сделал все, что от него зависело: остальное уже будут делать те, кого это непосредственно касается. Юрист считал, что теперь, когда имеются неопровержимые доказательства, оставалось уладить только формальности.