Мейсон моргнул, изо всех сил стараясь поверить мне.

— Срань господня, Уэсли, ты один из хороших парней.

Я покачал головой, немедленно опровергая его слова.

— Я не герой, Пейн. Не думай, что я бы не построил свое королевство и не наслаждался бы троном. Но я бы сделал это по-другому. Я бы сделал все это лучше. Я бы поставил людей руководить, это было бы лучше. — Это было моей мечтой еще до того, как я встретил Каро, до того, как братва стала частью моей жизни. Теперь я обменивал это на нее. Я отказывался от всего ради нее.

И я знал, что принимаю правильное решение.

— Мы поможем тебе пройти через это, — пообещал Мейсон, и в его жестком взгляде отразилось новое уважение. — И мы позаботимся о ее безопасности, пока ты будешь внутри.

— Я надеюсь. — Я с трудом сглотнул, борясь с поднимающейся волной тошноты внутри меня. — И Мейсон?

— Да?

— Я не хочу, чтобы все это вернулось ко мне. Я анонимен во время всего этого шума. Это твое дело. Ты берешь на себя ответственность. Оставь меня в покое полностью.

— Хорошо, — пообещал он, и по какой-то причине я ему поверил.

Мы снова пожали друг другу руки, прежде чем он отвел меня обратно в комнату для допросов, где я официально признался в предъявленных мне обвинениях. Это были самые тяжелые несколько часов в моей жизни, когда я знал, что отдаю свою жизнь, жизнь Каро, в руки двух мужчин, которым я не доверял.

Но это был мой единственный вариант. Это был единственный способ не дать моему плану сорваться.

Мейсон поставил бы себе в заслугу уничтожение русских. А я сохранил бы Каро. Более совершенной сделки еще никогда не заключалось.

Пока три с половиной месяца спустя я не узнал, насколько жестокой может быть Вселенная. Кэролайн исчезла вместе с Фрэнки. Это были не русские. Это были не федералы. Кэролайн убежала сама.

Более слабый человек понял бы намек, но я был полностью поглощен своей сделкой с Мейсоном и навечно влюблен в Каро. Ни один камень не остался бы неперевернутым, ни один уголок планеты не остался бы непроверенным. Я бы нашел ее. Я бы снова сделал ее своей. Я бы объяснил весь этот гребаный бардак. И тогда мы провели бы остаток наших жизней, переживая последствия этой великой любви между нами.

Это были мы против всего мира. Каро и я. И никто не встал бы между нами. Ничто не помешало бы мне защитить ее. Ничто не помешало бы нам провести остаток нашей жизни вместе.

Я бы нашел ее. И тогда я бы провел остаток своей жизни, давая ей ту жизнь, которую она хотела.

Кэролайн

Наши дни

Три часа спустя я проснулась с Джульеттой на сгибе моей руки, которая теперь болезненно покалывала. Я вывернулась из-под дочки и повернула голову на своей затекшей шее.

Двадцать четыре часа, которые Джульетта провела с Аттикусом, были худшим днем в моей жизни. Наихудшим. Я все еще не до конца осознала страх, агонию и глубокое истощение, через которые мне пришлось пройти. Потеря ее открыла для меня новые перспективы. Наше время, проведенное вместе, было драгоценным, и им следует дорожить. Я понимала, что в мире есть проблемы поважнее, чем подбор цветных носков или игрушек. И мне нужно было говорить ей, что я люблю ее каждые тридцать секунд, пока я жива.

Единственное, что не изменилось, так это то, насколько неудобно было спать с ребенком. Она была такой маленькой. Как это возможно, что она занимала так много места? И все эти одеяла?

Мне понадобился хиропрактик всего после нескольких часов, проведенных с ней (прим. лечение с помощью манипулирования опорно-двигательным аппаратом, особенно позвоночником).

Сев в постели, я несколько минут наблюдала, как она спит, и попыталась расслабиться в этой спокойной красоте. Она была такой умиротворенной. Такой наивной по отношению ко всему, что этот уродливый, темный мир хотел использовать, чтобы причинить ей боль.

Мое сердце было тяжелым в груди, слишком тяжелым для моего изломанного тела, чтобы его поддерживать. Я даже не могла сидеть прямо. Тяжесть была слишком велика, чтобы ее вынести.

Я прижала руку ко рту и попыталась унять дрожь в подбородке. Это было предвестником слез, и я не хотела больше их проливать. По крайней мере, не сегодня вечером.

Было слишком много дел, и не было времени погружаться в боль прошлого. Даже если это вторглось в мое настоящее, даже если это взяло мой дух в заложники и развязало войну всему, что я считала реальным.

Он обманул меня. Сойер манипулировал мной. Он заманил меня в братву, а затем поставил целью своей жизни удержать меня там.

Мой длинный список грехов можно было бы приписать ему, синдикату, частью которого я ненавидела быть. Осознание того, что у меня был выбор в этом вопросе, просто разбивало мне сердце.

Я вспомнила ту ночь, когда мне было десять лет. Если бы я знала, что заключаю сделку с дьяволом, я бы не была так чертовски самоуверенна по этому поводу. Все, чего я хотела, — это помочь ему. Я хотела увидеть его татуировку. Я думала, что у меня была равная сделка. Я думала, что даже делала для него что-то доброе.

В конце концов, именно ему пришлось жить со своим решением стать одним из бандитов русской мафии до конца своей жизни. Вернуть его ожерелье у Аттикуса было наименьшим, что я могла сделать.

Подумать только, я действительно винила себя в его злой судьбе.

Боже, меня затошнило. Я всю свою жизнь чувствовала себя виноватой за то, что сказала ему при первой встрече. Все, чего я хотела для него, — это чтобы он выжил. Я хотела убедиться, что с ним все в порядке.

И в ответ он заставил меня присоединиться к нему. Он втянул меня в это безумие вместе с собой.

Я смахнула набежавшие слезы и изо всех сил попыталась взять себя в руки.

Но отказалась бы я от этих лет? Бросила бы я его, если бы у меня был шанс начать все сначала? Отказалась бы я от Джульетты, если бы это означало другую жизнь?

Нет.

Никогда.

Что это значило?

Я понятия не имела. У меня не было сил разобраться в своих чувствах и выяснить, что я чувствовала к Сойеру после всего, в чем мне признались.

Что мне действительно было нужно, так это пространство. Время. Расстояние. Мне нужно было выяснить, чего я хочу и как мне нужно двигаться вперед.

Более того, мне нужно было выбраться из этого города и вернуться к жизни, которую я так усердно строила самостоятельно. Мое сердце болело за Фриско, за Мэгги в горах, за простоту тихой жизни с Джульеттой и Фрэнки.

Если бы я была честна сама с собой, по-настоящему честна в том смысле, в каком я не хотела быть, я могла бы признать, что, кроме похищения Джульетты, я не испытывала полной ненависти к этим последним нескольким дням. Даже ограбление ФБР было… забавным. Я поняла, что было глупо думать так, поскольку за это придется заплатить адом, но я ничего не могла с собой поделать. Какая-то часть меня наслаждалась острыми ощущениями от игры.

Это волнение исчезло из меня теперь, когда я знала правду, теперь, когда я поняла, что все это время была все еще в форме.

Покосившись на часы, я попыталась разобраться в цифре три. Была середина ночи. Никто не принимал правильных решений в этот час. Но я не могла больше ждать ни секунды. Я должна была убраться отсюда.

Я надела свои кожаные леггинсы, черную толстовку с баской и рюшами внизу и мотоциклетные ботинки. Если когда-либо и существовал наряд, который буквально кричал «шикарный побег», то это был он. Используя навыки из своего прошлого, я передвигалась по комнате в абсолютной тишине, полностью отказавшись от макияжа, но уделяя внимание другим необходимым вещам, таким как чистка зубов и нанесение дезодоранта.

Я оставила Джульетту спать, чтобы разыскать Фрэнки. Очевидно, я бы не уехала без нее. Ей все равно не терпелось поскорее убраться из этого города. Каждый день, когда мы оставались здесь, делал ее все более и более беспокойной. Она все еще не видела своих дядей. И хотя я знала, что она этого не хотела, это была ситуация типа «быстро сорви пластырь» — она хотела покончить с этим.