— О… чём это ты, Пряня? — насторожился Лимит. Слишком проникновенно, даже пророчески вдруг заговорил енот, прежде подобными изречениями не славившийся.

Пряник грустно усмехнулся.

— О часе, когда ты, наконец, решишь, какой путь тебе ближе всего: созидания или разрушения.

Хог открыл глаза.

На несколько секунд ему показалось, будто он сейчас находится в Аркаиме. Этому сопутствовали приятный телу холод и барабанящие по крыше дома и стёклам капли дождя. Слух улавливал лёгкое зазывание ветра, качающего ставни и проникающего через щели в досках в чердак. Но, полежав немного, сознание, наконец, окончательно пробудилось ото сна, и ламповая утопия сменилась не печальным, конечно, однако и не слишком радостным возвращением в реальность. Он по-прежнему находится в Росскее, лёжа на печи. Всё та же скромная компактная хатка встречала его своим архаичным интерьером. Всё те же травы, свисающие с верёвок, которые Лимит до сих пор не снял, смотрели на него свысока, будто иронизировали.

Хог вздохнул, поднимаясь с печи. Спрыгнул в кроссовки, зашнуровал их и отправился ставить на плиту чайник.

Сегодня ему ничего не приснилось, чему Лимит был искренне рад. В последнее время в его сновидения часто проникали не самые приятные сюжеты, после изучения которых юноша нередко просыпался не без озноба. Отсутствию кошмаров, вероятно, способствовал шедший на улице дождь, в Росскее себя явивший, на памяти волонтёра, во второй раз. Хог сел подле окна и рассматривал стекающие по стеклу капли. Пока вода в чайнике нагревается, можно и поразмышлять о всяком.

Пряник отсутствовал. Вчера он предупредил хозяина, что отлучится ранним утром по делам. Каким — не сказал, но явно не срочным. Уж слишком спокойным и одновременно подозрительным был енот, хитро щуря свои глазёнки да усмехаясь проказливо, будто во время его отсутствия должно было что-то произойти. Хог об этом не думал. Его волновали слова, сказанные ему питомцем тремя днями ранее:

— Путь созидания или разрушения, — повторил тихо Лимит.

Был Род. Он, сотворив Вселенную, закрепил её первым законом — Созиданием. Был Чернобог, Чёрный Хорс. Его действия породили «Изначальную Войну» и привели Славь к коллапсу, после которого мироздание познало закон Разрушения. Это всё мифы, вымыслы, большая часть которых принадлежит кабинетным мифологам. И всё же Хог не мог не задуматься над этим, ибо имел непосредственную близость с душой владыки тьмы.

«Что мне ближе: созидание или разрушение?», — потомок Лимитеры закатил глаза. Эта фраза иносказательна, но она находит отражение в поступках, действиях и желаниях юноши. Кузня назвал его революционером. Хог не считал себя таковым, однако понимал, что, порой, ведёт себя именно как человек, разрушающий старые каноны ради сотворения собственных. Он ведом не логикой и холодным расчётом, а, прежде всего, чувствами. Его тянет к подобным подвигам, и объяснить природу данной тяги Лимит не мог. Может, из-за дремлющей в нём силы Перуна? Согласно мифам, младший сын Сварога был тем ещё авантюристом, бросающим вызов беспощадным обстоятельствам, благодаря чему и стал самым известным.

Продолжения раздумий не последовало: в дверь кто-то постучал. Хог удивился, не понимая, кем может являться гость, решивший навестить его в такое время. Парень слез с лавки, отправляясь отворять двери.

— Кэп? — теперь Хог удивился ещё больше. Вот уж чьего визита он ждал в последнюю очередь.

Лимит не собирался её разглядывать. Глаза сами невольно приковались к точёной привлекательной фигурке, обтянутой, как второй кожей, мокрой рубашкой. Ткань не только не скрывала, но и просвечивала участки красивого влажного тела: ровный живот, плечи и основания пышных холмиков, чьи верхушки, к счастью, завершались чёрным лифом.

— Я произвела на тебя приятное впечатление, не так ли?

Хог покраснел. Слишком долго смотрел он на то, что находилось ниже шеи Элли, отчего та не только не смутилась, но ещё и расцвела. Ей явно льстила его на неё реакция.

— Ну… ты меня удивила, да, — Хог поднял взгляд на лицо Элли и нахмурился. Сделал он это, конечно, намеренно, чтобы спрятать свою неловкость. — Правда, я совершенно не понимаю, по какой причине тебе потребовался.

— Разве я не могу проведать своего товарища просто так?

Лимит вздрогнул. А Эрия, усмехнувшись, сделала шаг вперёд, наступая на границу, отделяющую порог от пола гостиной. От девушки пахло дождём вперемешку с лавандой.

— Я буду тебе безмерно признательна, мой дорогой Хог, если ты изволишь напоить свою гостью горячим чаем с тремя кубиками сахара, — со сладостным придыханием в голосе изъявила представительница эрийской крови.

«Ч… Ч-чего…?», — у волонтёра и вовсе челюсть отвисла. Перед ним стоит всё та же его старая знакомая Элли. Её манера речи, грация, кокетливость и драконье очарование неповторимы. В то же время это совершенно иная эрийка, прежде которую он не видывал. Её разительная приветливость вкупе с умилительным заискиванием делали из неё натуральную кошку, ради лакомого кусочка мяска готовую ласкаться о хозяина не без чарующего мурлыканья.

Хог лишних вопросов задавать не стал. Отойдя от входа, дабы Элли могла пройти внутрь дома, он закрыл дверь и пулей метнулся к плите. Как раз вода в чайнике свистящем вскипела, можно было сразу же разливать её по чашкам. Хотя Лимит предпочитал пить чай без сахара, дабы сладость не портила привкус фруктов в напитке, на сей раз горсть белого песка он вбухал и себе.

Элли к моменту его возвращения успела выжать из своих хвостов волос воду и сейчас сидела за столом, терпеливо ожидая угощения.

— Миленькое у тебя логово, — резюмировала она, когда парень поставил перед ней кружку.

— Моя холостяцкая хата ничего общего с царскими палатами Её Высочества не имеет, верно? — Хог прикусил себе язык. Он не хотел колкостями бросаться, но оные сами из его уст пролились. Однако эрийка сему не придала значения, лаконично ответив:

— Нет.

Это ужасное неловкое чувство, когда банально непонятно, как вести себя с человеком, с которым прежде не получалось нормально разговаривать. Потому Лимит, сев напротив Эрии, хлебал свой чай, как корова, прикидывая в уме различные варианты их дальнейшего диалога.

— Признаюсь откровенно, впервые я распиваю чай в гостях у парня. А ты… — эрийка подняла взгляд янтарных очей на задумчивого лимитера, но, не дождавшись его ответа, хихикнула. — Ладно, это не имеет значения. Не за тем я пришла сюда, чтобы…

— Нет.

Элли смолкла. Хог, помолчав немного, добавил:

— Ты — первая девушка, с которой я чаёвничаю в своём доме. Лидер команды «Серп» удивлённо дрогнула бровями.

— Ты мог не отвечать на мой вопрос.

— На сделанный шаг отвечаю сделанным шагом.

— Ты опять мне цитируешь отрывок из романа, — улыбнулась эрийка.

— Я не мог не упрекнуть тебя в заимствовании тобой сцены, повествующей о пришедшей в чертоги Добрыни Настасьи во время проливного ливня, — хмыкнул в ответ лимитер.

Тук-тук!

Разговор не прервался, лишь временно на паузу был поставлен, как кинофильм. И всё для того, чтобы волонтёры могли какое-то время смотреть друг на друга молча, взгляд в сторону не отводя. Определённо Элли думает сейчас о том же, о чём думал сам Хог — про то, как в очередной раз они подловили своего собеседника на самом горяченьком. Это тоже игра, только слов, предпосылок. Она зиждется не на физическом контакте, а умственной близости, чем напоминает шахматную партию. На воображаемой доске остались два короля, чёрный ферзь и белый конь. Больше шансов выиграть имеет более сильная фигура, но она не может повторить ходы своего противника. Ей ведомы действия офицера, ладьи — и только Г-ходящий представляется для королевы крайне неудобным, что, однако, не делает его в её глазах раздражающим. Вот интересным — да. Потому что только фигура коня способна поставить самую неудобную и неприятную вилку, если не обращать на неё внимания.