Я посмотрела в ту сторону, в какую ушла Оксана. Ещё видела её фигуру вдалеке.

- Она хорошая, - сказала я.

- А Абакумов теперь плохой?

Я посмотрела на начальника охраны. И со всей своей искренностью проговорила:

- Он всегда был плохим. Он же жене изменял.

Пал Палыч ухмыльнулся.

- А, ну да.

- Поехали домой, - поторопила я его. – Рассуждения, как на сеансе у психотерапевта. Ты не ту профессию выбрал, дядя Паша.

- Тоже об этом порой задумываюсь.

Я села в машину, Рыков захлопнул за мной заднюю дверь, сам устроился на переднем пассажирском сидении, и автомобиль, наконец, выехал со стоянки.

- Кстати, нашел я твою пропажу, - сказал Пал Палыч.

Я не сразу поняла, о чем, переспросила:

- Какую?

- Родню.

- Правда? – Я повернулась к нему. – Где?

- Переехали на окраину Москвы, однушку сняли в спальном районе. Видимо, на другое жилье денег не хватило.

- Ты с ними говорил?

- Нет ещё. Но как раз планирую побеседовать. – Он на меня обернулся. – Или ты сама хочешь?

Я секунду размышляла, затем решительно качнула головой.

- Не хочу. И ты… просто осторожно выясни, как они там, вопросов не задавай лишних.

- У меня лишних вопросов не бывает, Марьяна. Все по делу.

- Ты понял, о чем я.

- Понял.

- А как ты их нашел?

- Через маникюршу. Сестрица твоя каждую неделю бегает ногти подпиливать. И в этом её привычки не меняются.

Я откинулась на спинку сидения и замолчала. Смотрела в окно.

Ну вот, ещё одной проблемой меньше. Маму и Лилю нашли, всё с ними в порядке, можно не волноваться лишний раз. И не чувствовать себя виноватой. Как мне все вокруг и говорили: они отлично устроятся в этой жизни и без меня. Нужно лишь дать людям шанс.

Правда, что-то мне подсказывает, что мои с ними отношения всё-таки испорчены. Они обе на меня обижены.

Телефон зазвонил, я посмотрела на незнакомый номер на экране. Немного сомневалась, обычно я не отвечаю на звонки с незнакомых номеров, но тут звонили настойчиво, да и номер был московский. Даже не мобильный.

Я поднесла телефон к уху, сказала «алло».

- Марьяна Александровна? – пропел мне в ухо незнакомый женский голос, полный медоточивости и энтузиазма.

- Да, - ответила я.

- Очень приятно. Меня зовут Людмила. Я представитель федерального канала. Мы бы хотели предложить вам дать интервью нашему каналу.

- Интервью? – переспросила я. – По какому поводу?

- В вашей жизни в последнее время столько поводов накопилось, - ответили мне. – Мы просто хотели бы с вами поговорить. Обо всём. И нашим телезрителям, я думаю, было бы очень интересно вас послушать.

- Послушать? – снова вырвалось у меня. – Предлагаете мне рассказать о своей жизни на всю страну?

- О своей жизни, о вашем отце, о компании. Неужели вам это не интересно?

Я нервно хмыкнула, и твердо ответила:

- Нет, знаете ли, не интересно. Личная жизнь на то и личная, чтобы о ней с экрана телевизора не распространяться. До свидания, - решила попрощаться я. И попросила напоследок: - И не звоните мне больше. Откуда вы, вообще, взяли мой личный номер? – вдруг озадачилась я.

Этот вопрос девушка по имени Людмила, проигнорировала, только затараторила:

- Если передумаете, перезвоните, пожалуйста. Мы бы очень хотели выслушать и вашу точку зрения.

- Что? – всерьёз озадачилась я, но звонившая уже отключилась. Я в недоумении глянула на телефон.

- Что там? – спросил Рыков.

- Ерунда какая-то, - пробормотала я, убирая телефон в сумку. – Откуда у них, вообще, мой номер?

Пал Палыч снова на меня обернулся, внимательно посмотрел, после чего заявил:

- Я тебе номер сменю.

Я согласно кивнула.

- Будь любезен.

Не хватает мне звонков всяких необузданных от любопытства молодых и рьяных журналисток. Я в последний месяц только вздохнула свободно. Сорок дней после смерти отца прошло, и разговоры, наконец, стихли. Его перестали обсуждать, перестали делать всякие предположения о причинах тех или иных его решений, анализировать его жизненный путь. Конечно, тот факт, что мой папа оказался достаточно весомой фигурой в жизни страны, льстил, я раньше об этом особо не задумывалась, но когда слышишь его имя каждый день, да не по разу, да от людей, которых знать не знаешь, начинаешь от этого уставать. Когда обсуждения стихли, я только порадовалась. Но, по всей видимости, кому-то сильно неймется.

- Надо было поинтересоваться, кто она и с какого именно канала, - проговорила я вслух. – Выяснить, что нужно.

Пал Палыч снова на меня обернулся. Деловито спросил:

- Что сказала?

Я плечами пожала.

- Федеральный канал. Какой именно не уточнила. Зовут Людмила.

- Всё равно попробую узнать.

- Попробуй, - согласилась я. И напомнила: - И номер мне смени.

- Не переживай. Всё сделаю.

Грызло меня какое-то нехорошее предчувствие. Звонок этот непонятный не давал покоя, хотя, я и говорила себе, что со дня смерти отца, я приняла несколько десятков таких звонков, с точно таким предложением, и не думала о них. А тут как-то не по себе стало.

- Ты обедать будешь? – спросила меня Шура, когда я приехала домой.

Я без особого энтузиазма кивнула. Есть совсем не хотелось, но расстраивать Шуру отказом не хотелось еще больше. Мы с ней вместе сели за стол, какой-то тихий и печальный обед получался. Всё больше молчали.

- Что-то случилось? – спросила меня Шура в какой-то момент.

Я головой качнула.

- Нет. Просто настроения нет.

- Ребеночка тебе надо родить, - неожиданно заявила Шура. Я перестала жевать и уставилась на неё в недоумении. Шура встретила мой взгляд, и невозмутимо продолжила: - А что? Ребеночек – это хорошо. Ты всегда будешь занята, всегда при деле. Это смысл жизни.

Я хмыкнула. Проговорила, не собираясь с ней спорить:

- Ребеночек – это, конечно, хорошо. Но по одному желанию дети не появляются, если ты понимаешь. Ребенку отец нужен, хотя бы, биологический.

Шура в нетерпении махнула на меня рукой.

- Да ну тебя, Марьяна. Будто ты не понимаешь, о чем я тебе говорю.

Я упрямо качнула головой.

- Не понимаю. Объясни.

Шура уставилась на меня горящим, возмущенным взглядом.

- Жениться вам с Маратом надо. Ребенка рожать. И жить уже… как положено.

- Как положено, - повторила я за ней со вздохом. Потом сказала: - Он женат, вообще-то.

- Вот я и говорю, - вскипела она. – Пора уже… разрешить все эти недоразумения.

Я на экономку смотрела, потом улыбнулась, поднялась и подошла к ней. Наклонилась, чтобы приобнять. Поинтересовалась:

- Тебе внуков хочется?

- Конечно, - удивилась она. – Но ещё больше хочется, чтобы у тебя всё сложилось по правильному.

- Ладно, я обещаю подумать, - решила я её успокоить.

- Тебе пора выходить замуж, - наставительно произнесла она. – Замуж, Марьяна! – И куда мягче, с ностальгией, добавила: - Александр Григорьевич был бы так рад.

Спорить с Шурой я не стала. Обняла её в знак утешения, посоветовала не терять надежду в плане моего пристройства замуж, и отправилась к себе.

Потенциальный супруг позвонил позже, и с места в карьер поинтересовался:

- Я на ужин еду?

- Понятия не имею, - отозвалась я. – Позвони Шуре и поинтересуйся.

- А что, Шура хочет меня видеть больше, чем ты? – хмыкнул Давыдов.

А я не стала таиться и честно призналась:

- Да. Шура внуков хочет. И видит тебя потенциальным зятем.

Марат присвистнул.

- Ничего себе. С чего вдруг такая спешка?

- Не знаю. Говорит, папа рад был бы.

- Маш, вы чем там занимаетесь с Шурой вдвоем?

- Планы строим, - ответила я. – Матримониальные, - выговорила я почти по слогам.

- Ты что, пьёшь? – тут же переспросил он.

Я тут же взглянула на бокал вина в своей руке, осторожно спрятала его за занавеску, поставила на подоконник. И со всей искренностью произнесла:

- Я? Нет, конечно.

- Понятно, - выдохнул Давыдов. И сообщил: - Я буду через час.