- Не начинай, пожалуйста. Мы это уже обсуждали. Это было не моё решение.

Я направилась по коридору к залу заседаний, Димка шёл следом за мной. Молчал, не бубнил возмущенно, что уже было хорошо. Я только взгляд его чувствовала. А потом едва не натолкнулась на Марата, который как раз выходил из приёмной, уткнув взгляд в какие-то бумаги. Я ойкнула от неожиданности, мы все втроем остановились и друг на друга уставились. После чего Марат усмехнулся, я заметила, хотя, это было секундная эмоция.

- Ты приехала, - сказал он. – Отлично.

- И тебе доброе утро, - напомнила я ему о правилах хорошего тона. Мой взгляд невольно отметил новую рубашку, идеально выглаженные брюки, яркий галстук. Весь сегодняшний наряд Давыдова был мне отлично знаком. Что ж, я хотя бы не зря потратила время. И он не появится на очередном Совете директоров в джинсах и футболке.

- Доброе, - отозвался Марат. Посторонился, чтобы пропустить меня в зал. – Прошу.

Я шагнула в зал, и услышала за своей спиной его голос:

- Дмитрий Алексеевич, вы бы занялись отчетом по регионам. Он мне нужен к завтрашнему утру.

- Займусь, конечно, но ведь Совет…

- Я не понял, а вы акционер?

Оборачиваться я не стала, поздоровавшись с присутствующими, прошла к своему креслу, но прекрасно слышала, как Давыдов закрыл за собой дверь. Оставил Дмитрия Алексеевича за ней.

Я села, подняла глаза на Давыдова, который как раз проходил мимо. Мой взгляд, уверена, говорил о многом. Например, о том, насколько мелка и несостоятельна его попытка уязвить Абакумова. Или меня. Уж не знаю, кого Марат назначил своей целью.

Он прошел мимо меня, сел во главе стола, я почувствовала, как меня все же кольнуло сожаление и боль, всё-таки это было кресло отца, я привыкла видеть за этим столом его, а теперь здесь Марат. Давыдов раскладывал бумаги на столе, неожиданно поднял голову и посмотрел на меня. Видимо, почувствовал мой взгляд. Помедлил, после чего спросил:

- Марьяна, всё в порядке?

Мне пришлось сделать поспешный вдох, нацепить улыбку и заверить:

- Да. Всё в порядке. Давайте начинать.

В Москве шел дождь. Начало сентября, и осень как-то резко решила проявить себя, прямо с первого числа. Сразу похолодало, нахмурилось, а затем и дожди зарядили. По крайней мере, об этом мне Шура рассказывала, все две недели, что меня не было дома. Я как-то совершенно спонтанно, в один день, проснувшись утром, решила, что мне нужно, просто необходимо сбежать из столицы, хотя бы на непродолжительное время. В то же утро собрала чемодан, заказала билеты, пообещала Шуре звонить ежедневно и отправилась в аэропорт.

- Куда летим? – поинтересовался Пал Палыч, несколько ошарашенный моей бурной деятельностью. Он собрался также быстро, как и я, правда, я пылала от энтузиазма, а Пал Палыч от профессионального рвения.

- В Каталонию, - сообщила я на выдохе. И улыбнулась в предвкушении. – Лору навестим.

Лора, или как её назвали при рождении родители, Лариса, была моей школьной подругой. Правда, в школе мы проучились вместе недолго, последние пару лет, после того, как Лариса с родителями переехала в Москву из Владивостока, зато успели сдружиться. При моём образе жизни всегда, даже в детстве, было затруднительно заиметь настоящих, близких друзей. Далеко не всем хочется дружить с девочкой, за которой по пятам ходит взвод охраны. У Ларисы охраны не было, но папа её занимал весьма ответственный и важный пост в каком-то министерстве. С Ларисой я впервые узнала, что такое по-настоящему дружить, а не приятельствовать с одноклассницами. Мы болтали с ней обо всем, хранили секреты друг друга, шептались по ночам до самого утра, когда Лариса приезжала к нам в дом с ночевкой. Меня к ней ночевать не отпускали. По окончании школы мы вместе отправились в Европу, даже поступили вместе в университет, и первый год ходили на одни и те же лекции. Правда, после наши с Ларисой дороги немного разошлись. Я сменила университет, возвращалась в Москву, в конце концов, после знакомства с Маратом, осталась в России, а вот Лариса познакомилась в университете со жгучим испанским парнем, как-то совсем быстро выскочила за него замуж, и уехала жить в Каталонию, в совсем небольшой городок на берегу моря. Уехала не зря, я знаю, что Лариса там счастлива. Со своим испанцем совершенно обычного происхождения и сословия, без лишних накоплений и сбережений, в старинном доме его родителей, где они проживали все вместе, да ещё двоих детишек успели родить. Муж Лоры работает стоматологом, а она сама сидит дома с детьми. В общем, она совершенно счастливая мама и жена. А я, со всеми своими проблемами от количества имущества и денег, время от времени срываюсь к ним, отдыхать и набираться жизненной энергии.

Пал Палыч, после моих слов, секунду размышлял, после чего вдумчиво кивнул.

- Правильно. Тебе отдохнуть надо.

- Надо, - согласилась я.

- А Марата предупредить? Не надо?

Я удивленно моргнула.

- С какой стати? Отчитываться я не обязана. Мы с ним об этом договаривались. Что не лезем в личную жизнь друг друга. – Я глянула на начальника охраны. Усмехнулась. – Но ты, конечно, можешь поставить его в известность. Я не запрещаю. Но только завтра. Когда я уже буду далеко от Москвы, в расслабленном режиме.

Рыков тут же кивнул.

- Договорились.

- Кстати, ты можешь со мной не ездить. Ты же знаешь, у Лоры я буду лежать в саду на шезлонге под апельсиновым деревом, и медитировать целыми днями. Никуда с места не двинусь. Так что, переживать не о чем.

Пал Палыч на меня обернулся, присмотрелся с сомнением. Честное слово, будто я ему врала. Я даже фыркнула возмущенно. А он сказал:

- До места доставлю, а там видно будет.

Что он собирался увидеть в маленьком, крошечном испанском городке, больше похожем на большую деревню, я не знаю, но спорить не стала. Я грезила о спокойствии, испанском солнышке, лучезарной морской воде и паэлье с морепродуктами, которую готовит мама Лино, мужа Ларисы.

- Я просто хочу ни о чем не думать, хотя бы некоторое время, - сказала я подруге, когда оказалась в её доме.

Лора обняла меня, печально вздохнула и сказала:

- Твой папа был хорошим человеком.

Я кивнула, но моя улыбка вышла несколько неуверенной.

- Я стараюсь в это верить, - ответила я.

В Каталонии я пробыла больше двух недель. Пал Палыч уехал через три дня, оставил меня вместе со своим беспокойством. Правда, сомневался.

- Езжай, езжай, - замахала я на него руками. – Ты не умеешь отдыхать, - обвинила его я. – Уверена, что ты уже пятнадцать раз позвонил в Москву, чтобы всё под контролем держать.

Он открыл рот, то ли собирался что-то сказать, то ли сообщить, то ли возразить, но я жестом его остановила. Сообщила:

- Не хочу ничего знать. В моей голове полная перестройка жизненных планов и принципов. Лишняя информация ни к чему.

- Марьяна, пообещай, что если тебе приспичит куда-то поехать, ты мне сообщишь.

- Обязательно, - хмыкнула я. И, понизив голос, призналась: - Когда вокруг меня много людей, мне без охраны некомфортно. Вдруг меня украдут?

Пал Палыч ткнул в меня пальцем.

- Вот. Это хорошо, что ты инстинктивно беспокоишься о своей безопасности.

- Пал Палыч, это паранойя, - трагическим шепотом сообщила я ему и направилась обратно в сад, к своему шезлонгу.

Пал Палыч уехал, а я подумала, и отключила свой телефон. Для связи у Шуры и Рыкова был номер Ларисы, а со всеми остальными я общаться не хотела. После моего отъезда мне пытались дозвониться и Марат, и Дмитрий Алексеевич, и Лиля, даже мама. А я трубку не брала, но сами звонки вносили беспокойство в мою душу.

- Тебе надо быть осторожной, - говорила мне Лариса, вторя, сама того не зная, словам Григория Филипповича. – Ты теперь богатая наследница, Марьянка.

Я пила испанское вино и вздыхала.

- Знаю.

- И замуж выходить только по любви.

- Знаю.

- Но головы при этом не терять.