- Я не хочу, чтобы меня любили за деньги, - сказала я.

А мама неожиданно хмыкнула.

- Милая, у тебя нет другого выбора. Рядом с тобой всегда будут мужчины, охочие до больших денег. Другие рядом с тобой быстро сдуются. У каждого мужика огромное самолюбие, и если он будет любить тебя больше твоих денег, он своё самолюбие очень быстро похоронит. А зачем нужен мужик-тряпка?

Я упрямо качнула головой.

- Мне не нравятся эти разговоры.

- Понятно, что не нравятся. Поэтому я тебе и говорю, что рядом с тобой должны быть люди, близкие и бескорыстные, которые будут отсеивать неподходящих претендентов. Марьяна, ты же сама говоришь, что совсем не знаешь настоящей жизни. И Лысовский тут совсем не при чем.

- А кто при чем? – поинтересовалась я.

- Конечно, мама, - ответила она так быстро и уверенно, как только смогла. – Наверное, так судьбе было угодно, чтобы мы встретились… после. После того, как твоего отца не станет. Чтобы ты не осталась одна.

Я промолчала. Не потому, что мне нечего было сказать, ответить ей, мне просто не хотелось. И чтобы как-то перевести разговор на другую тему, я схватилась за бокал с вином, которое нам успели принести. Подняла его, улыбнулась сначала матери, потом сестре. И сказала:

- Давайте выпьем. Я очень рада, что с вами познакомилась. В моей жизни очень многое прояснилось.

Мы чокнулись, я продолжала улыбаться, сделала два больших глотка вина и поставила бокал обратно на стол.

Вино было невкусное. Как и весь этот вечер.

Утром Пал Палыч застал меня в невеселых раздумьях. Он появился в моем номере достаточно рано, и явно не ожидал увидеть меня в гостиной, сидящей в кресле у окна и глядящей вдаль.

- Ты уже не спишь? – спросил он.

Я голову повернула, посмотрела на него.

- Кровать неудобная, - ответила я. – Не спалось.

Рыков недоверчиво усмехнулся. Буркнул:

- Конечно. Заказать тебе завтрак?

- Я уже попросила принести кофе. – Вздохнула. – Обслуживание начинается с восьми утра.

Мы вместе с ним посмотрели на часы. До восьми оставалось еще полчаса, даже чуть больше.

- Понятно, - проговорил мой охранник. Прошёл в комнату и устроился в таком же, как и я, кресле, только чуть поодаль. Вытянул ноги, сложил руки на животе. На меня смотрел, а я снова смотрела вдаль.

- Что думаешь? – задал он дурацкий вопрос. Не утро, а череда вопросов, ей-богу.

- Думаю, - согласилась я. – Думаю, что со мной что-то не так.

- Почему это? – переспросил Пал Палыч, и его тон отдавал какой-то обидой, за меня же.

Я пожала плечами.

- Во мне нет радости, - призналась я. – В том смысле, что от встречи с мамой. Она ведь должна быть, радость эта, да, дядя Паша?

- По-моему, ты слишком много ждала от этой встречи, - сказал он. – А я тебя предупреждал. И Лысовский тебя предупреждал. Чтобы ты не строила воздушных замков.

Я кивнула, соглашаясь.

- Да. – Но тут же принялась развивать свою мысль: - Но дело же совсем не в этом. Не в том, какой она человек, почему так получилось и так далее. Дело же во мне.

- А что с тобой не так?

- Я не чувствую радости, - повторила я настойчиво. – Человек должен радоваться тому, что у него есть мама. И сестра. Что он не один в целом мире. А я не рада. – Я к нему повернулась. – Я вчера весь вечер их слушала, за ними наблюдала, и каждую минуту понимала, что мы очень разные. Что я не согласна, что я недовольна, что я готова начать спорить с каждым их словом. Сдерживала себя, но очень хотелось не согласиться с тем или иным.

- Взяла бы и не согласилась.

Я глаза опустила.

- Мне кажется, что это нечестно. У меня было куда больше возможностей в этой жизни что-то узнать, что-то увидеть, а чего-то, например, наоборот не знать и не видеть, чего-то плохого и недостойного. Потому что папа сделал для меня все возможное и невозможное. А мама… она его ненавидит, - произнесла я это вслух. – Она не говорит этого открыто, но я чувствую это: в её словах, в её интонации, в её злости на него.

- Да, - недобро хмыкнул Рыков. – Она его предала, а виноват, судя по всему, он. Потому что лишил её благосостояния.

Я снова отвернулась, захотелось в очередной раз вздохнуть.

- Не знаю… наверное. Но я чувствую её злость на папу, и мне хочется кричать и ругаться. Потому что для меня он был самым лучшим человеком на свете. А мама… у меня не получается её любить.

- Марьяна, ты знакома с ней меньше суток. С какой стати тебе её любить?

Я удивилась его словам. На самом деле, удивилась.

- Но это же мама. Разве любовь к ней не должна быть чем-то самим собой разумеющимся?

Пал Палыч разглядывал меня в молчании довольно долго, потом с кресла поднялся, подошёл и погладил меня по волосам, как маленькую.

- Ты ещё совсем девчонка, - ошарашил он меня. – В чем-то взрослая, а в том, что касается этой ситуации… - Он даже головой удрученно качнул. Затем выпрямился, расправил широкие плечи, и тоже глянул в панорамное окно, на городской провинциальный пейзаж. – Домой нам надо ехать, - сказал он в убеждении. – Пока не поздно.

- Почему пока не поздно? – переспросила я.

Рыков моргнул и ответил как-то невпопад:

- Потому что… вообще не поздно.

Через пару часов позвонила Лиля. Начала тараторить в трубку о том, как здорово прошёл вчерашний вечер, как довольна мама, и нам непременно нужно придумать что-то интересное на сегодняшний день.

- Давай придумаем, - согласилась я.

- Может, погуляем по торговому центру? – тут же предложила она. – Конечно, таких, как в Москве торговых центров у нас нет, но всё же.

Выбора особого у меня не было. У меня, вообще, его не было, разве что собраться, сесть в машину и вернуться в Москву, чего так жаждал Пал Палыч. Но я, кажется, к этому ещё не была готова. Знала, что чуть позже начну себя винить за то, что не попыталась, поспешила, не дала маме и себе шанса найти общий язык.

- Мы погуляем по торговому центру, пообедаем где-нибудь, - строила планы сестра, - а потом встретим маму с работы. И где-нибудь поужинаем.

План, прямо скажем, так себе, фантазией совсем не блистал. Но спорить я не стала. Торговый центр, так торговый центр.

- Нам в Москву надо, - зудел у меня над ухом Рыков всю дорогу. – Какой смысл здесь торчать?

- Поедем, - говорила я ему уже в который раз. – Завтра.

- Дела не решаются, Марьяна. Надо собрание собирать, с нотариусом встречаться.

- Я всё знаю, Пал Палыч. И обо всём думаю. Завтра поедем домой.

Такое ощущение, что Рыков нервничал. Я приглядывалась к нему некоторое время, потом решила поинтересоваться:

- Что-то случилось?

Он обернулся ко мне с переднего сидения, взглянул с недоумением, и совершенно искренне ответил:

- Нет. Ничего не случилось, Марьяна Александровна. Всё под контролем.

Я не торопилась отпускать его взгляд, но затем всё-таки кивнула и проговорила:

- Хорошо.

Конечно, гулять по незнакомому торговому центру одну меня никто не отпустил. Мы встретились с Лилей в холле первого этажа, сестра эмоционально бросилась мне на шею, а потом уставилась на Рыкова и ещё одного охранника.

- Они с нами пойдут? – задалась она вопросом.

Мне пришлось кивнуть.

- Да. – И поспешила успокоить: - Они не будут мешать, будут держаться на расстоянии.

Рыков в упор смотрел на Лилю, будто ожидая, что та начнёт спорить и пререкаться с ним. Но та промолчала, повернулась ко мне, и снова подхватила под руку.

- Пойдем, я тебе покажу, тут есть суперский отдел нижнего белья. Уверена, тебе понравится.

Я всеми силами старалась настроить себя на то, что проводить время с сестрой – это те уникальные моменты жизни, которые бесценны, которые нужно запомнить и ими дорожить.

- Посмотри, какой цвет! Огонь, правда?

Лиля покрутила передо мной вешалкой с кружевными трусиками. Цвет, на самом деле, напоминал цвет пламени. Уверена, сестра такое любит.