Мама с сестрой тоже мне звонили, не добившись общения, принялись слать сообщения. Их я тоже читала, но не отвечала. Откровенных обвинений в их словах не было, но я прекрасно знала, что они обе недовольны. А исправлять свои ошибки, по их мнению, я не тороплюсь.

Получалось, что я со всех сторон плохая.

- Марьяна.

Шура заглянула ко мне в комнату, увидела, что я сижу на подоконнике, подтянув колени к подбородку. Я голову повернула, посмотрела на неё. И тут же сообщила:

- Ужинать не буду. Кусок в горло не полезет.

- Очень зря. Я запеканку сделала. С грибами.

Я наморщила нос, отвернулась, снова стала смотреть за окно. А Шура перебила мои унылые мысли очень занимательным вопросом:

- Марьяна, мне для Марата Назимовича комнату приготовить?

Я в растерянности моргнула, голову подняла. Если честно, этот вопрос меня ошарашил. Я на Шуру посмотрела.

- С чего бы это?

Та заметно помялась, после чего руками развела.

- Я не знаю. Я у тебя спрашиваю. Ему есть где жить?

- Шура, - проговорила я с большим намеком на неуместность её предположений, - мне совершенно не интересно, есть ему где жить или нет. И я не вижу причины, чтобы он жил в моём доме. С какой стати?

- Завтра завещание огласят… - невпопад заметила экономка.

Я фыркнула.

- Не думаю, что отец отписал ему дом.

- Думаю, что отец отписал ему тебя. Нет?

- Какую-то ерунду говоришь, - обиделась я. – Я что, вещь, или активы? И, вообще, ещё послушать надо, что там… в этом завещании. – Я заправила волосы за ухо. – В конце концов, любое завещание можно оспорить.

- Волю покойного? – ахнула Шура, и даже рукой на меня махнула, мол, Бог с тобой. – Пойдешь говорить, что отец не в себе был? На всю страну? Даже не думай об этом!

Я вздохнула.

- Обо мне вот никто не подумал, - пожаловалась я. – Как мне со всем этим жить… во враждебных условиях.

- Марат Назимович не такой плохой, - зачем-то решила она за него заступиться.

А я строго глянула:

- Перестань его так называть. Он всегда был для тебя просто Марат.

- Был, - согласилась Шура. – Но это было давно. Вы были молоды. А сейчас… ситуация поменялась. Видела, какой он приехал? Деловой, серьёзный… Настоящий мужчина.

- Пять лет назад ему было тридцать два. И тогда он уже был настоящим мужчиной. Но тебя, судя по всему, не впечатлял.

- Впечатлял, - осторожно воспротивилась Шура. – Марат всегда был хорошим… молодым человеком. Но сейчас приехал мужчина. Неужели ты не заметила?

- Я не смотрела, - строптиво проговорила я себе под нос.

Соврала, конечно. Смотрела, всю дорогу в Москву на него смотрела, только украдкой. И всё, о чем Шура говорила, тоже заметила. То, что Марат стал старше, как-то собраннее, серьёзнее, тяжелее, что ли. Даже взгляд его стал тяжелее, походка. И меня мучил вопрос о том, что с ним происходило все эти пять лет. Пока я продолжала коротать своё время в башне замка под охраной огнедышащего дракона. Это я сейчас заботу папы имею в виду, если кто не понял. В моей жизни за прошедшие пять лет мало что изменилось, будем честными. И я рядом с Маратом чувствовала себя всё той же девчонкой – смущенной, влюбленной, чуточку неловкой, не сводящей с него удивлённых глаз. Удивлённых от того, что понятия не имела до его появления, что один человек может заменить для меня целый мир. Или, по крайней мере, половину мира, потому что второй половиной всегда для меня был отец. А теперь отца не стало, а Марат вернулся. И меня жутко пугало его появление. Потому что мне казалось, что я его совсем не знаю.

Наверное, так и есть. Сегодняшний Марат Давыдов – незнакомый для меня человек.

Не смотря на то, что я говорила Шуре, я до позднего вечера ждала появления Марата. Ведь он, уезжая, сказал: «Увидимся позже», а сам так и не приехал. И ночевать ему, судя по всему, есть где. И на звонок мне не хватило времени, хотя бы, для того, чтобы обсудить завтрашний день.

Ненавижу это чувство, когда ошибаешься в своих ожиданиях. Когда веришь, что нужна человеку, а, оказывается, что не столь сильно и нужна. Он очень спокойно живет и справляется без тебя.

Утром я проснулась в дурном расположении духа. Даже не стала называть своё состояние плохим настроением. Эти слова ничего конкретно не описывали. Я предчувствовала неприятности и серьёзные испытания. Чего еще, собственно, ждать хорошего от встречи с адвокатом?

- Наследства, - подсказал мне Пал Палыч, который встретил меня в столовой. Я спустилась к завтраку, потому что поняла, что, на самом деле, голодна, ведь вчерашними волнениями лишила себя ужина, а Пал Палыч уже пил там кофе. В общем, атмосфера у меня дома вполне демократичная. – Ты же не думаешь, что отец лишил тебя наследства? – Рыков даже посмеялся над таким предположениями, точнее, над моими опасениями.

- Не думаю, - проговорила я в задумчивости. – Но уверена, что в завещании много того, что меня удивит, а ещё – не порадует.

- Ты Марата Назимовича имеешь в виду?

Я подняла глаза от тарелки к лицу начальника охраны. Ядовито поинтересовалась:

- Почему вы все его так называете? Он этого еще ничем не заслужил.

- Ты к нему слишком сурова, Марьяна.

Я нетерпеливо махнула рукой.

- Не хочу об этом говорить. Хочу съесть свой омлет, выпить кофе и… - На этом «и» моя фантазия закончилась, потому что дальше должно было последовать испытание, первое из множества дальнейших, и думать об этом не хотелось.

Я ела омлет, жевала медленно, и кидала на Рыкова задумчивые взгляды. Тот смотрел на экран телевизора, слушал выпуск новостей, а мне не давала покоя одна мысль.

- Пал Палыч, - позвала я, в конце концов.

Он тут же голову повернул, взглянул на меня в ожидании.

- А что тебе известно? – спросила я.

- О чём?

- Не о чем, а о ком, - разозлилась я. – О Давыдове.

- И кто бы мне что рассказал? – удивился тот. Странный такой вопрос для начальника охраны, правда? Думаю, если бы на месте Марата был кто-то другой, про него Пал Палыч уже давно бы всё вызнал.

Я выразительно на Пал Палыча взглянула, с откровенным таким намёком.

- Так узнай. Должна же я… должны же мы знать, можно ли ему доверять.

Рыков соображал, я видела, как хмурится, складка пролегла на его широком лбу, что не украсило и без того не слишком красивый бритый череп. Но затем он согласно кивнул.

- Хорошо. Я постараюсь узнать… детали.

Детали, подробности, скрытые мотивы и слухи. Меня, в данный момент, интересовало всё.

- Марьяна, - в столовую заглянула Шура. – Дмитрий Алексеевич приехал. Охрана его не пустила, он ждет в машине за воротами.

Мы с Рыковым переглянулись, он явно ждал моего решения. А у меня решения не было, я даже глаза прикрыла от огорчения.

- Шура, пусть ему передадут, что я уже собираюсь выезжать. Мы встретимся с ним в офисе.

- Что, не пускать его? – ахнула экономка.

Я суровая, суровая женщина. Я поднялась из-за стола, глянула на Шуру чистым взглядом.

- Я уже собираюсь выезжать. Мне некогда с ним разговаривать.

Пусть Димка думает обо мне, что угодно, но до встречи с адвокатом, я ни с кем встречаться не хочу.

Я долго думала, что надеть. Что соответствует оглашению завещания покойного отца? Черный цвет мне претил. Мне не хотелось носить черное после похорон, он нагонял на меня лишнюю тоску и обреченность. Думаю, темных очков будет достаточно. Но и слишком яркий наряд поймут, скорее всего, неправильно. Поэтому я выбрала платье в красивом, но достаточно сдержанном зеленном оттенке, накинула на плечи короткий пиджак, сунула ноги в классические черные лодочки на высокой шпильке, зачесала волосы назад и опустила на нос темные очки с огромными линзами.

- Хорошо выглядишь, - сказала я самой себе, глядя в глаза своему отражению, и вышла из комнаты. Зачем-то улыбнулась, но улыбка вышла кислой, мне не понравилась, и улыбаться я себе отсоветовала. Буду серьёзной и собранной.

- Он уехал? – поинтересовалась я у охраны, когда подошла к автомобилю, что поджидал меня у крыльца.