Не знаю, заметил ли Марат моё состояние, или ему было не до таких мелочей, но в ответ на предложение Шуры он лишь кинул взгляд на часы на запястье, и тут же качнул головой, отказываясь.
- У меня встреча через час, там и пообедаю. – Сказал это, и посмотрел на меня. – Увидимся позже?
Что это за вопрос такой, вообще? Предложение, постановка перед фактом, извещение?
Я нервно пожала плечами, изображая равнодушие, и направилась в дом. Шура припустила следом за мной. А я влетела в холл, услышала, как входная дверь за моей спиной хлопнула, отгораживая меня от Давыдова, и тогда я остановилась. Попыталась справиться со сбившимся дыханием.
- А где… где Пал Палыч? – поинтересовалась я.
- Так он… судя по всему, он с Маратом отбыл, - проговорила Шура, с опаской приглядываясь ко мне. Потом осторожно поинтересовалась: - Марьяна, всё хорошо?
Я к ней повернулась. В сердцах развела руками.
- А похоже, что всё хорошо? – Я глянула на экономку обличающе. – Вы все, все мне врали!
Шура, не скрываясь, ахнула, даже руку к груди прижала, к сердцу. И ведь не скажешь, что она играет. На самом деле пребывает в шоке от моего обвинения.
- Марьяна, да ты что, да кто же тебе врал?
- Вы все, - категорично заявила я, направляясь в гостиную. – Марьяна, приезжай домой, Марьяна, тебе нужно вернуться в Москву! – передразнила я всех своих доброжелателей. – Шура, ты же меня с детства знаешь! – решила я применить ядерное оружие. – От тебя я такого точно не ожидала!
- Да что же я сделала-то?
- Ты мне не сказала! – возмутилась я. – Мы же говорили с тобой по телефону! Почему ты просто не сказала мне: «Марьяна, Марат приехал»? Почему не сказала, Шура?
Экономка вздохнула, покаянно опустила голову.
- Хотела… Правда, хотела, Марьяна. Но…
Шура замолкла на полуслове, а я огорченно кивнула, и продолжила за неё:
- Тебе запретили. И ты послушалась.
Я буквально рухнула на мягкий диван, откинула голову на мягкие подушки и обреченно прикрыла глаза. Шура стояла рядом, молчала, видимо, придумывала, что мне сказать. Потом аккуратно присела рядом со мной, на самый краешек. Тронула меня за руку.
- Марьяш, - позвала она, как в детстве, и осторожно проговорила: - а может это к лучшему?
- Что к лучшему? – переспросила я, не открывая глаз.
- Что Марат приехал. Ты знаешь, сразу как-то спокойнее на душе стало. Значит, не дадут тебя в обиду.
Я глаза открыла, на экономку посмотрела.
- А ты спросила его, для чего он приехал? И надолго ли?
- Я? – удивилась Шура. – Я думала, ты спросишь.
- Как я спрошу? Мы пять лет с ним не виделись. Что я должна у него спросить? Приехал ли он меня спасти?
Шура вздохнула, нахмурилась, призадумавшись. После чего сказала:
- Пал Палыч точно знает. У него спросим.
Мне надоело валяться, и я села. Всерьёз нахмурилась.
- Кстати, о Пал Палыче. Тебе не кажется странным, что он отправился сопровождать Марата на какую-то встречу?
- Как раньше Александра Григорьевича? – догадалась Шура. Я кивнула, а она тут же воодушевленно поддакнула: - Может, это и неплохо? Значит, Марат не просто так приехал.
Я раздумывала, но никаких позитивных мыслей в моей голове не рождалось, при всём желании.
- Вот только меня даже в известность не поставили, - констатировала я печальный факт. – Никто не поинтересовался, чего хочу я.
Я с дивана поднялась, собираясь пойти в свою комнату, а Шура задумчиво проговорила:
- Совсем недавно ты мечтала о том, чтобы появился кто-то, кто взял бы на себя дела компании. Вот он и появился.
Я на Шуру оглянулась и сказала:
- Я даже представить не могла, что это будет взрыв из прошлого.
Между прочим, это истинная правда. Я могла ожидать чего угодно, но не появления Марата Давыдова после пятилетнего временного провала. Если честно, я была уверена, что мы потерялись с ним навсегда. Но, выходит, что отец все эти годы знал, где он и чем занимается?
- О чем еще ты мне не рассказал, папа? – задала я вслух вопрос, остановившись перед портретом отца на втором этаже. – Сколько ещё сюрпризов мне ожидать?
И как не сойти от них с ума?
- Не так уж и удивительно ситуация развернулась, - сказал мне Лысовский, в ответ на моё недоумение. Я позвонила ему, чтобы спросить, что ему известно, и, вообще, известно ли что-либо, и, судя, по отсутствию удивлённых вопросов после моих слов о Марате, Лысовский уже в курсе происходящего.
А, возможно, и был в курсе. С самого начала. Только от меня утаил. Об этом я его и спросила:
- Дядя Гриша, вы знали? – задала я ему прямой вопрос.
- Нет, конечно, - тут же отозвался он. – Я знал, точнее, был уверен, что Саша должен был позаботиться о твоём благополучии, найти человека, которому можно доверять, ждал вместе с тобой, но кого именно он выбрал в свои приемники, я не знал. Но, надо сказать, Марьяна, кандидатурой я не удивлен. Думаю, Саша сделал правильный выбор.
Я не удержалась и невесело хмыкнула.
- То есть, когда я хотела связать свою жизнь с Маратом, он не был подходящим кандидатом. А сесть в кресло отца, занять его кабинет, то он подходящий.
Лысовский хрипло посмеялся в трубку.
- Марьяна, всё-таки тебя отец любил больше, чем компанию. Видимо, он не считал, что Марат тебя достоин, что он сделает тебя счастливой. Вы были из семей со слишком разным воспитанием, он, в конце концов, старше тебя.
- Занятно, - пробормотала я, и задала риторический вопрос: - А мне теперь что со всем этим делать?
- На данный момент подобрать список правильных вопросов, я думаю. И задать их.
- Кому?
- Марату. И адвокату, который завтра официально озвучит волю твоего отца.
- То есть, вы считаете, что в завещании отдельно прописано появление Давыдова?
- Уверен в этом. Иначе адвокат бы не тянул с оглашением две недели. И Марат не вёл бы себя столь по-хозяйски.
- Где? – тут же переспросила я.
- Да везде, - посмеялся Лысовский. – Его возвращение произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Я молчала, и Григорий Филиппович хитро поинтересовался:
- Ты в шоке?
- Я в шоке, - согласилась я, причём, довольно вспыльчиво, добавила: - И совсем не рада, - и отключила телефон.
А чему мне, собственно, радоваться? Человек, которого я любила, как мне когда-то казалось, больше жизни, и с которым мы расстались явно не на дружественной ноте, без мыслей о том, что когда-нибудь сможем хотя бы просто общаться, без нервов и претензий, появляется спустя годы для того, чтобы решать мою судьбу и судьбу компании отца. Мне от одной этой мысли, когда я её сформулировала, уже дурно стало, ей-богу. А все ещё ходят и спрашивают: «А что ты переживаешь? А почему ты не радуешься?». Действительно. Для радости у меня множество причин, определиться никак не могу, с какой начать!
Я даже не знаю про него ничего. Как, где он жил все эти годы. С кем… Ожидать можно чего угодно. И именно это «что угодно» - сводит меня с ума.
Видимо, дядя Гриша не просто так сказал мне, что появление Марата удивило немало людей. Весь день мне на телефон приходили сообщения, поступали звонки, которые я решила проигнорировать. Звонили из офиса компании, звонили члены Совета директоров, встреча с которыми была назначена на завтра. С ними мне поговорить пришлось, и практически на все вопросы твердить: не знаю, не знаю. Я, на самом деле, была не в курсе происходящего. Ещё надо адвоката отца завтра выслушать, а то вдруг окажется, что Давыдов попросту самовольничает, а прав у него никаких на это нет? Поэтому четких ответов я старалась никому не давать.
Но больше всего меня нервировали звонки и сообщения Дмитрия Алексеевича. Даже в первом сообщении от него не было вопроса о том, вернулась ли я в Москву, всё ли у меня в порядке. Он сходу принялся интересоваться тем, что происходит. А, главное, почему я не поставила его в известность о происходящем. У меня ответов не находилось, просто потому, что меня тоже в известность ещё никто ни о чем не ставил, и поэтому я читала сообщения от него, и тут же их удаляла. Убирала, так сказать, из своей жизни лишний негатив. Хотя бы, таким бесхитростным образом, понимая, что это ничего не решает.
