Дженве выдохнул, и тотчас напрягся снова. Тело не подчинялось ему. Все мышцы застыли ровно в той позе, в какой их застало прикосновение Советника. Кроме мышц лица.

— Вот подонок, — выругался Дженве. — Он опять это сделал.

Ллойву рассмеялся. Он тоже застыл посреди кабинета, с заложенными за спину руками.

— Чего ты ржешь? — недовольно спросил Дженве.

— Р-разве не смешно? Нам придется стоять здесь, пока он не вернется…

— Молчи, пьянь, — рассмеялся и Дженве.

— Кто бы говорил! — хохот сотрясал тело, но даже он не мог разбить паралича, что сковал обоих.

— Во имя всех богов! Нос зачесался! — застонал Дженве сквозь смех.

— Оближи его… — хохотал Ллойву. — Меня беспокоит другая проблема.

— Какая? Что может быть хуже чешущегося носа? — не унимался Дженве.

— Надолго ли это?

— Он ведь может оставить нас и до утра… — вздохнул Дженве. — Помнишь, когда мы раскошмарили окно на веранде.

— Да, было жестоко, — согласился Ллойву. — Сутки потом все болело.

— И чего он прицепился? — удивился Дженве. — Ох…

— Что? Нос?

— Хуже…

— Сочувствую.

— Ллойву…

— Что?

— Как ты его выносишь?

— Мы с ним не пересекаемся. По большей части.

— А когда пересекаетесь?

— Когда пересекаемся, я его не заношу, — хохотал Ллойву.

— Ты тупица! И шутки у тебя такие же, — беззлобно отозвался Дженве.

— Пьянь, — донеслось в ответ.

— Мне кажется, у меня все затекло уже.

— И пяти минут не прошло, Джев, ты же военный, разве вас этому не учат?…

— Чему?

— Стоять смирно?

— Слушай, умник, ты не можешь все исправить?

— Что именно?

— Разчаровать нас?

— Я же двигаться не могу, как я нас разчарую?

— Ты же семи пядей во лбу, профессор, маг, чародей, придумай что-нибудь!

— Сегодня я бессилен. Маг и чародей ушёл в отпуск…

— Я тебе не верю! — Дженве подергал головой. Словно в плену у собственного тела.

— Ловкач…

— Что?

— Ловкач…

— Слушаю.

— Ллойву…

— Я тебя слушаю, Дженве.

— Придумай что-нибудь.

— Сегодня я бессилен.

— Ловкач…

— Что?

Молчание.

— Ллойву… Ловкач…Отзовись. Ты умер там?

— Нет, я слушаю тебя, Дженве.

— Придумай что-нибудь.

— Я словно вернулся в детство, — рассмеялся Ллойву.

— В детстве ты всегда знал, как нам выпутаться, — прокряхтел Дженве

— А ты всегда знал, где найти приключений.

— Как видишь, ничего не поменялось, — вздохнул Дженве. — Пить охота.

— Так молчи. Это сэкономит влагу.

— Дурацкая ситуация.

Ллойву не ответил. Возможно, он поступал более мудро, не делая лишних движений, но бездействие выматывало Дженве все нервы. Он был готов рвать и метать. Не было худшего наказания в детстве, чем это.

— Отец просто садист, — наконец выдал Дженве после нескольких минут молчания.

— Да, — последовал короткий ответ. — И он этого не скрывает.

Дженве замолчал. Тело было парализовано, но все чувствовало. Выпитое давно дало о себе знать. Предстояло дождаться Советника.

— Ллойву…

— Я слушаю.

— Это так унизительно, не находишь?

— Думаю, для этого он с нами так и поступил.

— Чтобы унизить?

— Чтобы указать нам наше место.

— Ну, если тебе так интересней… — Дженве помолчал еще. Потом издал звук, похожий на смех. — Такого со мной еще не было.

— Заходи завтра ко мне, — предложил страций. — Никто нам не помешает…

— Снова напиться?

— И это тоже.

— Боюсь, после сегодняшнего ты не захочешь со мной пить.

— Да, брось. Когда нам это мешало?…

За пустой болтовней пролетело время. Все мышцы болели от неподвижного положения. Даже Дженве уже потерял желание к разговору. Ллойву тоже молчал. Так их и застал Советник, пришедший, казалось, спустя целую вечность.

— Спасибо, что дождались, господа, — кивнул он, проходя к столу.

— Очень смешно, отец, — отозвался Дженве. Советник улыбнулся, но не спешил снять паралич.

— Надеюсь, урок понятен?

— Более чем, — согласился Ллойву. Советник снова прошел между братьями и коснулся обоих. Оба с трудом сгибая суставы, двинулись на выход.

— Ллойву, я жду тебя завтра. Кажется, нам надо кое-что обсудить, — бросил Советник до того, как створка двери закрылась.

— Урок еще не окончен? — простонал Дженве, когда дверь кабинета осталась позади.

— Видимо, нет, — Ллойву размял шею.

— Ничего не меняется, — Дженве завернул к уборным. — Минуточку…

Спустя время братья встретились в гостиной. Огромные напольные часы показывали без десяти минут три ночной поры.

— Раз ночь уже испорчена, предлагаю продолжить, — кивнул Дженве. — В погребе найдется пара бутылок моего любимого.

— Не возражаю.

— Тогда я вниз. Ты все равно не увидишь, что написано на этикетках…

— Посмотрю, что осталось в кухне, — кивнул Ллойву.

— Встретимся у меня, — Дженве заговорщицки поднял палец. — Только тихо. Главное чудовище должно спать…

— Ты про Мильен? — невинно уточнил Ллойву.

— И про нее тоже… — кивнул Дженве. На том и разошлись.

Ллойву вошел в комнату, что занимал Дженве, раньше, небрежно бросил на столик возле кровати завернутые в полотенце сыр и мясо. Прошел к окнам. Узкая стрельчатая дверь витража открывалась на небольшой балкончик. Ллойву распахнул ее и вышел. Ночь встретила его прохладой и непроницаемой тьмой. Из-за экономии энергии фонари на улицах гасили в полночь. А звезды так и не зажглись. Словно за пределами балкона — бездна, черная непроницаемая бездна. И стоит сделать только шаг, и ты уже там. Ллойву стряхнул видение наклоном головы.

— Я принес четыре. Чтоб два раза не ходить, — донеслось до него. Дженве позвенел бутылками в комнате, затем тоже вышел на балкон, захватив трёхголовый канделябр со свечами.

— Я покурю? — он уже достал портсигар, раскрыл, протянул брату. Ллойву взглянул, что ему предлагают. В коробке лежали рядком ароматные узкие сигары.

— Что это?

— Это новый сорт. У нас там все давно перешли на него, — Дженве взял одну сигару из коробки, сунул в зубы. Ллойву усмехнулся, и тоже вытянул себе одну. Дженве спохватился, поднёс свечу. Прикурил, потом предложил и Ллойву. Оба задымили прямо в бездну.

— Прости, ты вроде бросил… — с запоздалым раскаянием проговорил Дженве, затягиваясь. Ллойву не ответил, с удовольствием пропуская дым сквозь легкие. Помолчали.

— О чем там отец хочет с тобой говорить? — невинно поинтересовался Дженве. — Ты вроде как советником у него? Советник у Советника.

— По части Окто, — Ллойву выпустил кольцо дыма, затем еще одно. — Только по части Окто. В остальном клал он на мои советы. — И рассмеялся.

— Ему вообще никто не нужен, — кивнул Дженве, оглядываясь назад. — Секундочку.

Бутылка была принесена и разлита по бокалам. Братья стояли на балконе над кажущейся пропастью, потягивая двенадцатилетнее вино.

— Что там за переполох с Окто? — Спросил легиотер.

— Он умирает, Джев, — Ллойву затянулся и выпустил кольца одно за одним. — Окто умирает, а мы танцуем на его останках. Он жрёт нас… а мы как крысы жрём друг друга… Как тебе такое сравнение?

— Ты стал злым, — Дженве затянулся и выдохнул, — я опасаюсь оставлять тебя с ними наедине…

— Что-то происходит, Джев, вчера был переполох на латаровых выработках. Помнишь? Мне кажется, Он проснулся…

Дженве не ответил, молча выпил всё, что осталось в бокале и налил ещё. Себе и брату.

— Дело прошлое, Ловкач, — и в голосе легиотера прорезались угрюмые ноты, — мы это пережили. И возвращаться я не хочу.

— Он не спросит, Джев, Он придёт сам… — Ллойву потёр висок, — Окто ослаб, и теперь эта тварь ползёт наружу…

— Ты уверен? — Дженве снова отпил из бокала, — что это не привиделось им.

— Уверен, я словно опять слышу его. Слышу Окто и его. Эти твари живут в моей голове, — Ллойву впился пальцами в волосы, но быстро взял себя в руки. — Вот так…