— Это мой бизнес, если я дам слабину то, не только партнеры, но и девушки голову мне быстро откусят. Я не могу этого позволить. И то, что происходило сегодня должно остаться только между нами. Если информация просочится, то только от вас, Юлия Анатольевна, в Эдике я уверен.

— А если от Пашки, — начинаю искать варианты, кто может меня ее подставить.

— За него не беспокойтесь.

— Вы его живым закопали?

— Никакого криминала, кажется, я вам это уже говорил. Он в ментовке, пока на 15 суток, но ему есть за что присесть, чтобы он под присмотром был.

Забавно, когда не получается определиться с ролями человека. Как в сумасшедшем доме. Ты с Димой, тоесть Дмитрием Игоревичем, то переходим “на ты”, то возвращается “на вы”, то он Дима, то Дмитрий, то Дмитрий Игоревич. Какая-то неразбериха.

Дальше едем молча, по другой дороге. Подъезжаем, ворота открываются.

И мое настроение меняется, я как будто попадаю в новый мир. Как в сказках или фэнтези, когда герои становятся другими людьми. Вот и со мной так.

Я рада своей комнате, запаху разномастных духов в коридоре, запаху кофе из столовой зоны. В это все я уже проросла корнями.

Во второй день работы я услышала сравнение, что здесь, как в тюрьме: все понятно, есть режим, еду дают, форму тоже. А еще не надо решать никаких проблем и вопросов. Боюсь, у нас у всех разное понимание этого понятия.

— Юля, как папа? — Милада встретила у двери в мою комнату.

— Он в пите, говорят, что нужно наблюдение.

— Если что-то надо — говори, не жди.

— Спасибо. У нас там все не так просто, — осекаю себя на полслова, болтливость моя меня до добра не доведет.

— Это лишнее, — Милада дает понять, что она и так слишком много знает. — Ты себя как чувствуешь? Поела?

— Вы моя крестная фея. Конечно, не ела, и не вспомнила, некогда было.

И в этот момент я прислушиваюсь к себе. Оказывается, у меня жутко болит голова, ноет от голода желудок, онемели пальцы на левой руке — у меня так на стресс бывает. А во взрыве адреналина и кортизола я этого и не поняла.

— Ты выглядишь нездоровой, усташей. Глаза ввалились. Пойдем, я тебя покормлю.

— До ужина еще долго. Я чай попью — продержусь.

— По мягкому месту дать бы тебе за небрежное обращение с собой. Через три минуты зайду за тобой, переодевайся, — мягко, но в приказном тоне, в этом вся Милада.

Переодеваюсь “в домашнее”, проверяю телефон.

“Я передумал тебя отдавать Максону, если ты не возражаешь”.

Когда-то одна из моих женщин спросила, почему если бывший, то обязательно тварь.

Я тогда удивился, потому как со своими настоящими девушками, не притоновскими всегда оставался в хороших отношениях.

А тут Юлькино чмо полностью подтвердило эту гипотезу.

Сегодня в коллекторском был ужас, людей за всю историю, наверное, столько не было. И в основном это молодые женщины, пытались мужиков своих удержать. Если бы я решил спасти каждую, то мне нужно было бы построить притон величиной с небольшой город.

Кажется, у нас появится четыре новых девушки, надо еще две, чтобы нормально мероприятие провести.

Сценарий на смотрины я всегда готовлю сам, чтобы все было выверено от и до.

На телефон приходит сообщение от Эдика, что болезнь Юлькиных родителей отменяется, папа здоров и бодр, мама тоже. А с ними еще и зять.

Не сразу понял, какой зять, кто это.

— Эд, не пойму, что случилось.

— Мы у в квартире у Юлии Анатольевны, Здесь ее родители и бывший муж. Он не нетрезв и агрессивен. Буду обезвреживать.

— Скинь локацию, сейчас буду.

Не хило ты, Дима, попался. Бросаешь работу, вернее работы. И несешься спасать училку. Очень интересно

По документам Юлькины родители представители интеллигенции, имеют обширный кругозор — бла-бла-бла.

Но дом, в котором они живут, вернее двор, как будто это притон в самом плохом значении этого слова.

Захожу в подъезд. Света почти нет, где-то далеко маааленькая желтая лампочка, почти не дает света, а вот настроение может убить сразу. Пахнет кошачьей мочой. Стены изрисованы, половину слов вслух произносить нельзя. ПОднялся на второй этаж, слышу голос Эда, кажется, он тащит этого придурка вниз.

— Привет, как у вас.

— Эта с*ка решила на нас напасть, с розочкой от бутылки. Не нравится, что Юлия Анатольевна платить отказалась.

Смотрю на морду этого упыря, вспоминаю все дела, которые гаши накопали. И такое желание прибить его возникло.

— А она прошаренная, под богательного легла, — бормочет Пашка. — Если вы не вкурсе, то Бог велел делиться. Я вот с вами ею поделиться, а теперь вы мне бабосиков должны. Ты даже не представляешь, кто за мной стоит.

— Эд, вези его к Марату в участок. Я позвоню-предупрежу, пусть немного посидит, подумает. мозги на место поставит.

Приехала скорая.

— Он кого-то поранить успел?

— Нет, вы что я свою работу хорошо знаю. От стресса плохо стало отцу. Давление или что-то там.

— Если с ним что-то случится, я тебе башку сверну.

— Да иди ты….

Пока мы ругаемся, фельдшер выводит пожилого, сильно повешенного мужчину. Одежда на нем какая-то вся сильно ношеная, в руках пакет из ближайшего супермаркета.

— В какую больницу повезете? — спрашиваю у водителя скорой.

— В 17, скорее, она дежурная.

Кто у меня в 17? Кажется, никого. А вот выходы на руководство есть. Тем и хорош притон, что его услугами пользуются мужчины, в независимости от профессии.

Смотрю, как уезжает карета скорой помощи. Нужно Юльку поддержать.

Возвращаюсь в этот вонючий подъезд. Поднимаюсь на четвертый этаж. Дверь до конца не прикрыта.

На полу, оперевшись на стену, сидит Юлька. Захожу в квартиру. Кажется, что попал в дом моей бабушки, все такое же старенькое, обветшалое. Пахнет пустырником.

— Ты как? — присаживаюсь к Юльке. На меня смотрят уставшие, встревоженные глаза. — Он тебя не обидел?

Замечаю, что рядом стоит мама. Интересная женщина, вот насколько юлька устала и измотана всей ситуацуцией, настолько наполнена силами ее мама.

— А вы наш будущий зять? — без ложной скромности обращается ко мне.

— Мам, это мой руководитель

— Ну да, ну да. Что-то ко мне ни разу мой начальник не приехал, чтобы вот так на коленях постоять.

Ругаться с этой женщиной нет никакого желания. Помогаю Юльке встать. Осматриваюсь, вижу на полу осколки, нужно убрать.

Пока сам не пойму, почему хочется защищать Юлию Анатольевну, она, бедолага, и так от жизни постоянно получает.

— Мне надо вернуться в офис, есть еще кое-какие дела, потом заеду.

— Да, конечно, спасибо.

Звоню Миладе, чтобы перевела денег на необходимое. Сам еду в офис, нужно еще парочку девочек приличных присмотреть.

Милада, как всегда на подхвате по всем фронтам. Наш фонд пополнен, теперь можно смело забирать Юльку и ехать домой.

— Дима, приветствую, дорогой, — если Максон звонит дважды в неделю, значит ему ой как горит.

— Как жизнь, дружище?

— Да какая это жизнь, хочу на смотрины, курочку себе новенькую, мама плешь проедает. Осень скоро — спать одному холодно, а ты не торопишься мне девочку предоставить.

Максон мне, конечно, друг, но готов ли я отдать ему Юльку. Нужно подумать. Думал до вечера, решил повременить, оставит пока Юльку в притоне. О чем спешу в смс сообщить ей. Пусть пока будет так, а потом видно будет.

Меня всего несколько часов не было в притоне, а ощущение, что неделю. Наверное, я странная, раз радуюсь тому, что нахожусь в таком месте. А теперь еще и Дима обо мне заботится. Оказывается, никто из родных не делал мне столько добра, как в люди в этом месте.

Сегодня и завтра у меня больничный, да и сил совсем нет. Только есть и лежать, а вот этим и буду заниматься. Выпила таблетки, которые утром выдал врач, включила документалку об эпохе Возрождения. И почувствовала себя человеком. Немного задремала, сон прервала Милада.