— А тебе, что здесь нужно? Валериану и таблетки от сердца привез? Ты теперь вместо скорой помощи? — смотрю на лицо, которое когда-то было родным, а теперь оно превращается в незнакомую рожу.

— Я же тебя еще в суде предупреждал, мне нужны деньги, — противным шепотком, а потом сильно громче. — Люблю я тебя, хоть ты и дура. Семью хочу, детей и измену прощу.

— Каких детей, я несколько месяцев одна в кровати спала, никакой любви у нас не было уже давно, — стараюсь говорить ровно, чтобы не бесить.

— Говорю же, потому что ты дура.

В кармане завибрировал телефон. Беру трубку, слежу за реакцией Пашки.

— Да, квартира 54, этаж 4. Да, все правильно.

— Мам, а у вас, что домофон не работает? — пипец, значит, чтобы водитель-охранник меня спас, ему нужно сначала в подъезд прорываться. Или мне за ним спуститься. Или включить смекалку. — Доставка приехала, я вам продукты заказала. Паш, спустись открой, а то курьер попасть не может.

Вру на ходу. Пашка с недоверием смотрит на меня. Водитель тоже не сразу понимает, что происходит, какая доставка?

— Ну тебе лень, значит, я пойду открою.

— Стоять, падла. Куда собралась? Смыться решила? Расскажи родителям, как ты теперь, раздвигая ноги, деньги зарабатываешь. На учительские гроши такую одежду не купить.

— Дочка, — с разочарованием ухает папа.

— Мы курьера пустим, или вам продукты не нужны? Вообще-то человек на рабочем месте, и деньги, — смотрю Пашке в глаза, — я уже заплатила.

— Сейчас включу домофон, — изрядно покачиваясь, Пашка встает и идет к двери.

Набираю водителю.

— Добрый день, это из 54 квартиры, у нас домофон заработал. Сейчас могу дверь открыть. Жду вас, — Эдуард, так зовут водителя, наверное, думает, что я того.

Пашка с презрением смотрит на меня, кажется, он жалеет, что продешевил тогда в суде или когда решил смотать от меня, а не придумал план, как получить побольше.

Слышу шаги по ступенькам. Мысленно выдыхаю.

— У вас тут все нормально? — спрашивает Эдуард, как только я открыла дверь.

— Нет, тут бывший муж снова права качает.

— О, значит я вовремя, скучно не будет.

— Добрый день, — громкий басистый голос, нарушает секундную тишину.

Пашка с папой собирались опрокинуть очередную рюмку.

— Вот, с*ка, — видимо, это было обращение ко мне.

Я стала за спину охранника, так спокойнее. Никогда не думала, что из-за меня может быть драка, хотя нет, не из-за меня. Иза-за денег и должностой инструкции.

Но мужчин не спешат махать руками, Пашка молчит и зло смотрит в нашу сторону, Эдуард с безразличным видом ждет развития событий.

— Ты и хахаля своего притащила? Так я ему сейчас все лицо раскрашу, и тебе заодно. Ты не помнишь, что я еще твой муж?

В коридоре появляется отец. Лицо красное и опухшее, на алкоголь и нервы давление поднялось. Мама бросила свой носок и тоже вышла к нам.

— Юленька, а это кто? Ты что любовника завела? — голос, как у актрис из трагикомедии.

— Это мой друг, больше вам ничего о нем знать не надо. А вот этого прощелыгу, который так долго пудрил нам с вами мозги больше на порог не пускайте. Он вам про огромные долги не рассказал, которые мне оставил? И о том, что все деньги проигрывает? Вы мне такой жизни хотите?

Пашка стоит улыбается, оскал видно, глаза злые, руки в кулаки сжал. Если бы не Эдуард он, наверное, бы в шею мне вцепился.

— Сука, подстраховалась!

— Опытная уже, учителя прекрасные были. Так что… мама, папа — зятя у вас больше нет.

Выметайся отсюда.

Оказывается, я умею быть смелой, особенно, когда рядом есть защита. У Эдуарда за все время выражение лица совсем не изменилось, только глазами водит.

Пашка метнулся в комнату, подумала, что куртку забрать. Но он был бы не он, если бы не решил устроить очередной цирк с конями.

Из комнаты слышен звук бьющегося стекла. Пашка одним махом все, что было на столе скинула на пол. Схватил сильно початую бутылку за горлышко и ударил об стол. На лице мамы испуг, папа не понимает, что происходит, вижу, что ему уже плохо.

Только криминала не хватало.

— Прибью, тварь, — Пашка орёт мне.

Я бы уже кинулась на амбразуру, чтобы защитить родителей.

— Все стойте здесь, — Эдуард с таким же каменным лицом пошел на разборки с моим муженьком.

Кажется, секунды не прошло, как в комнате упало что-то тяжелое.

Опасливо заглядываю. Пашка на полу, быстро же его заластали.

— Дмитрий Игоревич, Эдуард. Мы тут в гостях у родителей Юлии Анатольевны. Есть нюансы, да, бывший муж тут чуть буянит, — слышу только реплики водителя. — Куда его? Понял. Ждем. Юля, — обратился он уже ко мне, Дмитрий Игоревич сейчас подъедет.

Смотрю на родителей, которым ничего непонятно. Мама показушно одной рукой хватается за сердце, второй — хватает “Огонек” еще советского периода машет им вместо веера. А папа начал тяжело дышать, но делает вид, что все нормально.

— Пап, все хорошо.

— Переволновался, выпил лишнего, ничего сейчас отпустит.

— Воды? Где таблетки?

— Да, воды. А таблетки… да все, мне уже лучше.

Захожу на кухню, на тумбочки у холодильника, где всегда лежали родительские лекарства, только пустые блистеры

— Мам, где папино лекарство?

— А мы не успели купить, долги с пенсии отдали, в книжный зашли, коммуналку оплатили и все. На лекарства не хватило. Ты окошко открой, он сейчас придет в себя.

Ну что же это такое! Хочу реветь, орать, выкинуть нафиг это огромную библиотеку. Снова это ощущение стыда. Эдуард это все слышал, сейчас и Дмитрий приедет. Это невыносимо. В мой маленький, стыдный и запретный для окружающих мир сейчас снова влезут. Хорошо, что Милада перевела часть зарплаты на карту, и я могу сбегать в аптеку.

— Где назначения врача? — на повышенных тонах обращаюсь к папе.

— Юль, вызывайте скорую, мне кажется, ему совсем нехорошо. Этого придурка я заберу в машину, босс скоро подъедет. Думаю, вам сейчас опасаться нечего.

Эдуард поднимает Пашку, и без обуви выводит его в подъезд.

Мама присаживается на банкетку и растерянно смотрит не меня.

— Что же это делается, доченька? — слезы появились на глазах, из-за толстых стекол очков они кажутся огромным.

— Мам, разве я когда-то дала повод сомневаться в себе? Опозорила вас когда-то? Как вы могли ему поверить, подумать обо мне плохо? Ну как так?

— Это я виноват, — через одышку и кашель начал папа.

Я вспоминаю про скорую, делаю вызов, пишу сообщение Миладе.

Вот тот трэш в моей жизни, но я обязательно справлюсь!

Папа продолжает:

— Я Пашку у рынка встретил. Она замеченный, небритый, мне так его жалко стало. Вот и позвал к себе. Он два дня себя нормально вел, был вежливым, обходительным…

— Два дня? — перебила отца. — Два дня? А если бы он с вами что-нибудь сделал?

— Дочь, да зачем, у нас то и взять нечего. Библиотека хорошая, но на кой она ему.

— Чтобы мне больно сделать. Какие же вы добрые к другим и наивные.

Как теперь уезжать в притон и понимать, что с ними в любую минуту может что-то случится, они же как дети.

Звонят в домофон, скорая приехала.

Открываю дверь, жду, когда бригада поднимется. Голова кружится.

Мужчина и две женщины в белых халатах и синих куртках заходят в комнату.

— Кому у вас плохо?

— Кажется, всем. Простите, папе.

Молоденькая девушка-фельдшер достает тонометр, помогает папе натянуть манжету.

— У вас тут что-то случилось, в кухне много битой посуды, — интересуется, как бы невзначай.

— Развод у меня непростой. Можно мне что-то успокоительно.

Вторая фельдшер подходит ко мне, начинает измерять пульс — высоковат.

— Вас нужно всех госпитализировать, — вынесла решение девушка.

— Папу забирайте, только скажите куда. Меня не надо, маму тоже если надо, то везите в больницу.

— Женщине можем укол сделать, у нее нормальное состояние, чуть волнуется, видимо.