— Кто поработает табунщиком, тот становится сильным, ловким, храбрым, — внушал Нарме зайсан.

Он вообще любил порассуждать — этот хитрый, поднаторевший в городской жизни повелитель степняков.

— Я очень жалею, что в молодости угробил столько лет на книжки, а не стал сразу табунщиком. Сейчас пристрастился к охоте и мечтаю овладеть хотя бы сотой долей той мудрости житейской, которой сполна владеют простые скотоводы…

Несколько раз зайсан брал Нарму на охоту, купил ему ружье. Паренек постепенно привыкал к своему доброму хозяину. К работе Нарма был охотлив, делал все, что велят. Хозяйством управляла жена Хемби, взятая из семьи знатного торгутского зайсана. Она была умной и красивой смолоду и очень преданной Хембе.

Годы шли, зайсан и зайсанша старели, но у них так и не появились дети. Это со временем обеспокоило супругов, однако не посеяло между ними раздоров. Супруги терпеливо объезжали города и веси, навестили многих врачей и знахарей, по бог оставался неумолимым. Постепенно они привыкли к мысли, что Нарма станет их наследником, держали парня поближе к себе. В последние годы они поручали ему вести торговые сделки, снабжали деньгами. Когда Нарме исполнилось семнадцать, Хембя, обговорив с супругой все до мелочей, решил женить Нарму. Стали подыскивать необъявленному сыну невесту. Девушки, которые были на виду, не нравились: у этой родословная не очень знатная, у другой — характер вздорный, третья ленива… Да и мало ли что в конце концов можно обнаружить у девушки, у ее родителей, у друзей, если перемыть косточки всей родне!

Однажды зайсанша поехала гостить к своим родственникам в Бага-Цохур и там приметила девушку такую, какую мечтала ввести в дом.

Ранней весной Хембя сам приехал к родителям будущей невесты и обо всем договорился с ними. Оставалось заслать сватов.

Между аймаками Дунд-хурул и Налтанхин есть местечко Беергин. Там выгуливались табуны Хемби. В ту весеннюю пору Нарма решил заехать в Беергин по делам. Он хотел отобрать из табуна двух крепких в кости жеребцов, показать их Хембе, чтобы тот определил их породность. Если кони приглянутся зайсану, Нарма отведет их к коновалу, чтобы тот облегчил их, сделал пригодными для упряжки. Хембя слыл в округе хорошим знатоком лошадей и гордился этим.

Нарма выехал из дому рано утром. В полдень он уже достиг Беергина, расположенного в сорока верстах от дома. К середине дня лошадей должны были пригнать на водопой, и Нарма ждал у колодца, прохаживаясь по свежей травке, разминал ноги после долгой дороги. Вдруг внимание его привлек паренек-табунщик, преследовавший необъезженную лошадь. Близ колодца табунщик ловко набросил аркан. Пленница вскинулась на дыбы, заржала, аркан натянулся, но низкорослый длинногривый конь табунщика, будто в сговоре со своим седоком, развернулся к кобылке боком и врос копытами в землю.

Не сумев обрести желанную волю, лошадь покорно опустила голову, вздрагивая всем телом. Но вот она опять взвилась свечой, пала на передние ноги, отчаянно дергая перехваченной шеей.

Табунщик то слегка отпускал аркан, то натягивал, разворачивая своего коня боком.

— Эй, парень, дай-ка сюда аркан, а то упустишь! — крикнул Нарма, стоявший у колодца, и кинулся было помочь. Но тот не только не дал ему конец аркана, а вроде бы и не услышал голоса за спиной.

Вдруг ремень на стремени молодого табунщика лопнул, и строптивый всадник едва не свалился на землю. Нарма тут же ухватился за провисший аркан, наблюдая за лошадью, которая, словно предчувствуя свободу, делала отчаянные усилия. Паренек тоже соскочил с коня, подбежал к Нарме и стал вырывать у него конец аркана. Тут уж Нарма просто разозлился:

— А-а! Помощь не нужна! — вскрикнул он. — Ну пусть тебя дикая кобыла проучит.

Почувствовав свободу, кобыла тут же рванулась вскачь вокруг колодца, волоча за собой своего мучителя, словно куль муки.

Но парень не сдавался, даже находясь в безвыходном положении.

— Бросай аркан! Изуродует! — кричал, опомнившись, Нарма, пытаясь схватиться за аркан. Наконец им двоим удалось укротить лошадь. Табунщики в степи, что моряки в море. У тех и других превыше всего закон выручки. Хотя Нарма в душе злился на этого бестолкового парнишку, все же сел на своего коня, поймал оседланного коня табунщика и привел к хозяину.

— Парень, как ни храбрись, ты далеко не уведешь на аркане такую норовистую лошадку… Не по твоим силенкам.

— Никуда она не уйдет от меня! — ответил табунщик тонким, почти детским голосом.

— Ты просто молодец! Но в одиночку за такое дело браться опасно, — говорил Нарма уже более спокойно.

И к похвале и к наставлениям старшего парень относился без интереса. И к самому Нарме тоже.

— Ну, ладно! Ты чей? Как зовут тебя? — спросил Нарма, видя, что тот вот-вот ускачет.

— Меня зовут — зовучка! — насмешливо отозвался табунщик, отъехав чуть поодаль, он повернулся и показал Нарме язык.

«Вот это да! — осенило вдруг Нарму. — Неужели девка? Парень бы объяснился на своем, мужском языке. Но если и впрямь девушка, то как она, чертовка, красиво правит конем! С первого захода обротать дикую лошадь! Одной укротить разъяренную животину!..» Нет, Нарма еще подобных чудес не видывал в степи.

В это время сзади к Нарме приблизился пожилой всадник, человек с хмурым, обветренным лицом.

— Кто этот табунщик? — кивнул Нарма вслед ускакавшему со своей добычей юному верховому.

— А-а, ты про Сяяхлю, — недовольно буркнул мужчина, словно его беспокоили по пустякам. — Да так… Дочка тут одного нашего.

— Дочка? Девушка?! — воскликнул радостно Нарма.

Хмурый табунщик лукаво повел бровью.

— Берегись, парень!.. Сяяхля и тебя заарканит.

Сказано это было с подначкой, но, как ни странно, Нарма совсем не обиделся. Он едва нашелся, чтобы отвести насмешку, так растерявшись от этого открытия.

— Жаль, что девушка! Зайсану такой ловкий табунщик пригодился бы в хозяйстве.

— А кто сказал, что ловкая в работе девушка хуже, чем парень? Ты на нее взглянул бы, когда она в девичьем наряде!.. Княгиня! Нойонские дочки ей в подметки не годятся. Наши парни с ума сходят от одного взгляда Сяяхли! Но она ни с кем ни-ни. Ни слова!.. Тебе, я вижу, удалось о чем-то потолковать с ней? Или нет?

— Помочь хотел — отказалась! — растерянно говорил Нарма, вслушиваясь в затихающий топот копыт. — Да еще язык показала на прощанье.

— Выходит, ты, парень, счастливец! — заметил вполне серьезно табунщик. — С другими она просто рта не раскроет — гордячка!

Нарма вместе с ним выбрал двух молодых жеребцов и повел домой.

Хембя осмотрел коней. Приглянулся ему только один, пегий. Зайсан подробно объяснил Нарме, почему второй не годится. Его было велено тут же возвратить в табун.

Можно было поручить это несложное дело любому из батраков, но Нарма решил ехать в Беергин сам.

Выбракованный жеребчик уже пощипывал свежую траву на воле, а Нарма все еще терся между табунщиками, заговаривая о том, о сем. Очень ему хотелось бы расспросить о смелой всаднице, но как?

— У тебя, наверное, много свободного времени, парень! — заговорил с Нармой старший из мужчин. — Совсем не торопишься домой.

Он знал, чем озадачен Нарма, и решил помочь советом.

— Да нет, дядя Адьян… Дел на всех у зайсана хватит… Скоро поеду.

— Эх, парень, кто хоть раз увидит Сяяхлю, надолго лишится покоя. Только все эти мучения влюбленных ей без надобности. Добиться от нее хоть слова, равносильно достать с неба звезду.

— Ой, дядя! Разыгрываете вы меня! Что же за девушка такая? Скажите хоть: чья она? Где живет?

Табунщик между тем и не думал шутить.

— На многое не рассчитывай, Нарма! Твой отец пристроил меня на работу к зайсану, поэтому я желаю тебе только добра. Дело не хитрое — показать дорогу к дому Сяяхли. Другие эту дорогу знают с детства, но у ворот их ждет поворот. Конечно, быть и ей за кем-то замужем. Скорее всего за тем, кого выберет для нее отец. Но коль решился ты — действуй, не отступай, чтобы после не жалеть, когда судьба сведет с другой.