Я вскинул руку и посмотрел на экран «плюшки».

— Не понял... — я даже закашлялся от удивления. — А куда делись еще три дня? Что еще за эльфийские холмы?

— Это ваши ученые заморочки, — отмахнулся Сергей. — Желаю здравствовать. Медики сейчас прибудут.

Военные покинули шлюз, двери за ними закрылись.

— Ну и? — спросил я, тяжело опускаясь на лавку. — Случалось раньше что-нибудь подобное?

— В смысле, чтобы внутри «тридцать второй» казалось, что прошло меньше времени? Неа. Кто-то выдвигал гипотезу, что такое возможно, но не помню, кто именно и по какому поводу.

— Дичь какая-то... — пробормотал я. На другие мысли сил не осталось. Теперь понято, почему. Все-таки, на самом деле три дня прошло, а не восемь часов, как мне казалось.

В этот момент за стенами шлюза взвизгнули тормоза, дверь распахнулась, и внутри сразу же стало тесно.

Меня осмотрели мельком, потом кто-то из медбратьев всадил в шею укол, от которого мне чуть полегчало. Костю погрузили на носилки, двое других медиков технично подхватили Эмиля.

— Там у нас образцы в пробирках... — вдруг вспомнил я.

— Не суетись, Вершинин, — один из медиков похлопал меня по плечу. — Успеешь еще отчитаться. Расслабь булки!

Разбудил меня луч солнца, пробившийся через плохо закрытые шторы. Плохо помню, как засыпал, кажется, я отрубился еще в машине. А это... А, понятно. Лазарет. Но кровать обычная, без приспособ для реанимации, подъемного механизма и прочего. Просто привезли отдохнуть. На соседней койке безмятежно дрых Эмиль. С подтянутой вверх на раме ногой. Я потянулся, приподнялся на локти, чтобы посмотреть, кто это там бормочет в противоположной части палаты.

За столиком для посетителей в креслах сидели два человека. Одного я уже знал. Это был лысый, кругленький и очкастый Илья Фурцев. А второй... Точнее, вторая, была мне незнакома. На вид — типичный такой «синий чулок». Серый строгий костюм, волосы стянуты на затылке в пучок, худое неулыбчивое лицо с фанатично горящими глазами.

— Здрасьте, — сказал я и помахал рукой.

— Товарищ Вершинин, вы проснулись! — Фурцев вскочил и торопливо засеменил к моей кровати. — Как вы себя чувствуете? Мы можем выйти прогуляться, чтобы не мешать вашему коллеге?

— Нормально чувствую, — я спустил ноги с кровати и поднялся.

Завлаб подхватил меня за руку и спешно поволок к двери. Вид у меня, конечно, не очень подходящий для серьезных разговоров. Заботливые медики разоблачили меня из всей моей амуниции и переодели в легкую пижаму почему-то в цветочек. Из широких коротких штанин торчали лодыжки, а рубашка держалась на завязанном бантиком шнурке на шее. Дамочка поджала тонкие губы. Ну, извините, сударыня, что не в смокинге, что уж...

— Вы же Клим, верно? — приобняв меня за плечи спросил Фурцев. Заглянул мне в лицо снизу вверх. Через толстенные линзы очков его глаза казались огромными. «Неужели в стране победивших биотехнологий не нашлось способа скорректировать зрение?» — подумал я. Потом вспомнил, что наш завлаб — из «антиваксеров».

— Ага, Клим, — кивнул я. — Как Ворошилов.

— Клим, вы не могли бы мне назвать точные координаты, где были взяты образцы коллоидного стволового белка?

Я сглотнул, соображая, что именно он имеет в виду.

Завлаб продолжал вопросительно смотреть на меня. Коллоидный стволовой белок... А! Белая жижа!

— Ох, простите, не сообразил спросонок, — усмехнулся я. — Это колодец под самым южным корпусом лаборатории...

— Нет-нет, я хочу знать точные координаты! — горячо воскликнул Фурцев.

— Хм... Боюсь, что я не знаю... — растерялся я.

— Вы же новичок у нас, верно? — сухо спросила незнакомая дама, которая до этого момента молчала.

— Чуть больше недели, — кивнул я.

— Понятно... — она снова поджала губы. — Ваш персональный легитиматор записывает ваши перемещения, так что посмотреть точные координаты вы можете...

Тьфу ты, пропасть! Как школьник какой-то облажатся опять! Я уткнулся носом в свою «плюшку». Легитиматор... Почему я решил, что логист или лаборант?

— Вот тут, — сказал я, глядя, как по штрихам карты ползут колонки цифр. Фурцев и дамочка столкнулись лбами над моим запястьем.

— А я вам говорила, что этот образец не мог быть взят в том же месте, где проставлена вешка! — дамочка-синий чулок гордо выпрямилась. — Вешка вообще была установлена неверно, на четыреста метров южнее, чем нужно!

— Но позвольте, Зинаида Иьинична! — Фурцев стащил с носа очки и принялся суетливо их протирать. — Не хотите же вы сказать, что это было сознательное вредительство?

— Это вы уж сами разбирайтесь! — отчеканила Зинаида Ильинична и посмотрела на меня. — Товарищ Вершинин, позвольте объявить вам благодарность от имени ученого совета. Ваша находка принесет огромную пользу в медицине.

— Служу советской науке! — машинально ответил я и попытался щелкнуть каблуками. Но в тапочках это выглядело, конечно же, несерьезно. Так что суровая Зинаида Ильинична снова поджала губы и удалилась с прямой как шпала спиной.

— Суровая дама, — сказал я, когда дверь за ней закрылась.

— Заместитель директора, — задумчиво проговорил Фурцев, водружая очки обратно на нос. Осмотрел меня с ног до головы. — Товарищ Вершинин... эээ... признаться, я никак не могу объяснить, что именно с вами произошло. Не могли бы вы подробно мне рассказать... что... эээ... случилось?

— Так я же только что показывал трек, Илья Евгеньевич, — я взмахнул рукой с «плюшкой».

— Своими словами, — попросил завлаб. — Наша область исследования такова, что не всегда измерительные приборы дают более точные результаты, чем субъективные наблюдения.

— Хорошо... — вздохнул я, присел на подоконник и изложил наши приключения. Опустив только один эпизод — когда я вышиб окно верхнего этажа и увидел там расстрелянных людей. Я пока сам не понял, кому это нужно в первую очередь рассказывать. И вообще, нужно ли. А то я открою рот, а потом окажется, что эту тайну знает каждый дурак, но все молчат. И чтобы я замолчал, меня по-быстрому заткнут. Каким-нибудь простым и эффективным способом.

— Так-так-так... — протянул завлаб, когда я замолчал. — Понятно...

Но по его растерянному лицу было заметно, что ни черта ему непонятно. Но признаваться в этом новичку ему не хотелось.

— Ладно, Клим, отдыхайте тогда, — он похлопал меня по плечу. — Вы хорошо поработали.

Фурцев отвернулся и засеменил к выходу.

«Какие-то непонятные тут интриги творятся», — думал я, топая от лазарета к жилому корпусу. Мне показалось, или на моих глазах суровая Зинаида обвинила Фурцева в сознательном саботаже? Интересно, как это выглядит со стороны?

Значит, группа получила инструкцию и вошла в «тридцать вторую». Потом вышла, но не вся. Объявила о выполнении задания, но вешка была установлена не там, где требовалось. И потери — три человека. То есть, примерно тридцать процентов списочного состава, плюс ценный «кузнечик». Проходит три дня, и тут в шлюз вываливаемся мы трое. Зеленый, как лягуха, новичок и два раненых товарища. Один из которых получил удар камнем в живот. Кстати, надо бы узнать, что с Костей...

Причем наш трек показывает все правильно. Мол, мы шли, куда надо и даже нашли особо ценный коллоидный как-его-там белок.

Я напряг память.

Только что пересказывал наши приключения Фурцеву, так что это было несложно.

Мы нашли следы «кузнечиков» и большеногов. Потом я нашел раненого Костю, который не смог толком объяснить, что с ним случилось, а главное — почему его бросили.

Забавно, да.

А ведь и правда со стороны выглядит, будто там имел место какой-то сговор. В который мы с Эмилем почему-то не попали. А Костя...

Если следовать этой логике, то мы не должны были выйти из этой миссии.

Кривая логика, конечно, но какая уж есть.

Просто события и правда можно трактовать вот так. О чем Зинаида Ильинична и не поленилась ткнуть Илье Евгеньевичу.