Н о в и к о в (смеясь). Видишь… Оказывается, и ты с вершин своей молодости не всегда понимаешь то, что известно моей старости.
К с е н и я И в а н о в н а. Не увиливай. Почему ты смеешься?
Н о в и к о в. Потому что… (Счастливо.) Ох… Кажется, я не доживу до операции.
К с е н и я И в а н о в н а. Конечно. Как и все мужчины, ты — трус. Дезертируешь от любви. (Бережно касается его сердца.) Доживешь. И мы будем счастливее всех на свете.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ. — НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
В палате
П р о з о р о в лежит, Г о н ч а р о в и Т е р е х и н, каждый на своей койке, читают газеты. Н о в и к о в что-то пишет.
Т е р е х и н (прислушиваясь). Воробьи-то как чирикают… Обычно на это не обращаешь внимания. Когда здоров. Разве только на фронте… Помню, утром как-то проснулся — тишина и… воробьи. Как будто никакой войны…
Г о н ч а р о в. Вы на каком фронте воевали?
Т е р е х и н. Сначала на Южном, а затем на этом… как его… Третьем Украинском…
Г о н ч а р о в. Не наш. А в армии не хотели остаться?
Т е р е х и н. По правде говоря, нет. Надо же кому-то быть и учителем.
Г о н ч а р о в. А плюс Б сидели на трубе.
Прозоров стонет.
Т е р е х и н. Болит?
П р о з о р о в. Невозможно.
Г о н ч а р о в. Потому и называется — больница. Ничего. Зато теперь без аппендицита будете. Ешь что хочу. Скажите спасибо — жив остался.
П р о з о р о в (насмешливо). Кому — спасибо?
Г о н ч а р о в. Олегу Петровичу.
П р о з о р о в. Еще посмотрим, что дальше… Очень болит… Надо было настоять все-таки на профессоре.
Г о н ч а р о в. А для аппендицита профессор не требуется.
П р о з о р о в. Как кому. У одного нервная система в порядке, а у другого изношена.
Г о н ч а р о в. Ах, у вас о ч е н ь нервная система.
П р о з о р о в (улыбающемуся Новикову). Не вижу ничего смешного. Вам хорошо, вас смотрел профессор, а я… (Стонет.)
Н о в и к о в. Хотите поменяться?
П р о з о р о в. Простите, я не так сказал. Но в нашем возрасте у всех больное сердце.
Г о н ч а р о в. У вас, очевидно, не очень.
П р о з о р о в. Откуда вы знаете?
Г о н ч а р о в. Чувствую. Потому что такие, как вы… (Запнулся.)
П р о з о р о в. Договаривайте. То есть? Какие это — такие? Кого вы имеете в виду?
Г о н ч а р о в. Забыл. Как студент. Утром помнил, а сейчас забыл.
Н о в и к о в. Хватит пререкаться, товарищи.
Заглядывает м е д с е с т р а.
М е д с е с т р а (Новикову). Вас просят в процедурную. (Исчезает.)
Т е р е х и н. Начинается.
Н о в и к о в. Продолжается. (Выходит.)
П р о з о р о в (Гончарову). Так все-таки… Какие это — такие? Вы формулируйте, не бойтесь.
Г о н ч а р о в. Я человек военный. Трусить не обучен. А осторожности обучен. Останемся вдвоем — скажу.
Т е р е х и н. Это вы меня опасаетесь?
Г о н ч а р о в. Ну, вы — голубь сизокрылый. Но он (кивает на Прозорова) — не голубь. И если я что лишнее при вас скажу, то именно потому, что вы голубь… Не отмоешься.
П р о з о р о в. Ай-яй-яй!.. И не стыдно вам? На что же вы намекаете?
Г о н ч а р о в. Я же сказал. Я как студент. Или как собака. Все знаю, а сказать не могу. Собака. Лучший друг человека. (Смеется.)
Входит Н о в и к о в.
Н о в и к о в. Там профессор показался.
Заглядывает м е д с е с т р а.
М е д с е с т р а. Приберите тумбочки, койки и ложитесь. (Исчезает.)
Г о н ч а р о в. Есть заправить койку. (Поправляет, ложится.)
Т е р е х и н (поправляя постель). Странное дело: лежу — не белит, а стоит только встать — и сразу же…
Г о н ч а р о в (Прозорову). Может быть, поправить коечку-то?
П р о з о р о в. Да уж так и быть. Я человек добрый. Зла не помню.
Г о н ч а р о в. Вот спасибо. (Поправляет ему постель.)
Заглядывает о р д и н а т о р.
О р д и н а т о р. Никуда не выходите. (Исчезает.)
П р о з о р о в. Как они его боятся.
Г о н ч а р о в. Почему — боятся? Уважают.
Т е р е х и н. И немного боятся тоже. Это как в армии. Вы в каком звании на фронте были?
Г о н ч а р о в. Начал солдатом, то есть красноармейцем. А кончил старшим лейтенантом.
Т е р е х и н. Боялись начальства?
Г о н ч а р о в (весело). А между прочим, боялся. Но и меня побаивались. (Грозно.) Товарищ старшина! Это каким же образом вы себе такое пузо наели? (Прозорову.) Вы, часом, на фронте старшиной не были?
П р о з о р о в. Товарищи, скажите этому молодому человеку, чтобы он выбирал себе для шуток ровню!
Г о н ч а р о в. Понятно. Не выше управдома, да?
П р о з о р о в. Я имею в виду — по возрасту.
Г о н ч а р о в. Вынырнул.
Н о в и к о в (пряча улыбку, Гончарову). Я вас прошу…
Г о н ч а р о в. Могила. Гроб.
Пауза. Тишина. За стеной слышны голоса. Все смотрят на дверь. Голоса ближе. Дверь распахивается. Входят по порядку п р о ф е с с о р, о р д и н а т о р с папкой в руках и м е д с е с т р а с полотенцем. Теперь, если понадобится, то присаживаться на кровать будет только профессор. Докладывает ординатор, держа папку, но не заглядывая в нее. Все остановились посередине палаты. Профессор смотрит на Прозорова.
О р д и н а т о р. Больной Прозоров. Оперирован по поводу аппендицита. Четвертые сутки. Течение гладкое.
Профессор переводит глаза на Гончарова.
П р о з о р о в. Профессор, я вас очень прошу меня осмотреть.
Профессор, молча взглянув на него, подходит и, присев на кровать, откидывает одеяло.
П р о ф е с с о р (потрогав живот). У-у… (Качает головой.)
О р д и н а т о р. Да. Подкожно-жировой слой значителен.
П р о ф е с с о р. Очень. Оперировали, как в колодце? (Встает. Вытирает руки о полотенце.)
О р д и н а т о р. Да.
П р о з о р о в. Очень большие боли, профессор… (Стонет.)
П р о ф е с с о р. Естественно. Разрезали живот, он и болит.
П р о з о р о в. Надо что-то делать. Что же делать?
П р о ф е с с о р (подумав). Терпеть. Вставать. Ходить нужно. (Подходит к Гончарову.)
О р д и н а т о р. Больной Гончаров. Мы вам докладывали.
П р о ф е с с о р. Да-да. (Гончарову.) Когда был ранен?
Г о н ч а р о в. В этом… в марте сорок пятого. Под Кенигсбергом.
П р о ф е с с о р. Третий Белорусский?
Г о н ч а р о в. Так точно.
П р о ф е с с о р. Соседи. А ну покажи. (Присев на кровать, трогает руку.)
О р д и н а т о р. Вот последняя рентгенограмма.
П р о ф е с с о р (смотрит). Профиль. (Смотрит другую.) Для меня вопрос ясен. (Гончарову.) Надо оперироваться. Удалить старый осколок. Чем скорее, тем лучше.
О р д и н а т о р. Думаем, послезавтра.
Профессор кивает.
Г о н ч а р о в. А что у меня?
П р о ф е с с о р. Сосуд у тебя может лопнуть.
Г о н ч а р о в. И что будет?
П р о ф е с с о р. В лучшем случае — потеряешь руку.
Г о н ч а р о в. Та-ак… Это если не оперировать?
