Начертательная магия никогда не была ее любимым предметом, она и экзамен по ней пережила только лишь благодаря Котейшеству. Начертательная магия — одна из самых зубодробительных дисциплин из всего университетского курса, требующая не только развитого глазомера и твердых пальцев, но и потрясающего пространственного восприятия, легко работающего в разных системах координат и измерений. Какая-нибудь мелкая риска, пропущенная в знакомом тебе узле, тонкий, как волос, штрих, могут не просто оказаться важными, но и изменить течение адских энергий на прямо противоположное. Какая-нибудь кривая, отклонившаяся на полногтя в сторону от намеченного — оказаться роковой.

Барбаросса сделала три полных вдоха во всю грудь, пытаясь не обращать внимания на зловещий гул, доносящийся сразу со всех сторон. Может, сестрица Барби и не первая ведьма в университете, придется это признать, но и не безмозглая соплячка. Безмозглые соплячки не доживают до третьего круга посвящения. Она знает устройство основных узлов и схем. Не идеально, но на вполне достаточном уровне, чтобы разобраться в узоре чар. Этого должно быть достаточно, чтобы найти брешь и выскользнуть, тем более, что и чары-то наверняка никчемные, вырезанные каким-нибудь бродячим демонологом за два талера…

Барбаросса оглянулась — и едва не чертыхнулась вслух.

Блядский узор, образованный множеством сплетенных сигилов вокруг нее, был не просто сложен. Он был… Неимоверно сложен, подумала Барбаросса, отчаянно шаря взглядом вокруг себя, пытаясь уловить хвосты всех бесконечных петель и вписанных в узор адских фигур. Сложен и одновременно как будто бы совершенно бессмысленен, словно его чертила рука, превосходно знающая начертание адских знаков, но при этом не подключенная к разуму, который ею бы руководил.

Некоторые детали узора были ей знакомы.

Вот эта прямоугольная штука, перечеркнутая косой чертой с бычьими рогами — это узел варристоровых чар, они проходили его на начертательной демонологии. Он служит для уменьшения сопротивления магического поля в одном направлении при увеличении приложенного к нему напряжения, вот только… Барбаросса стиснула зубы, хоть те и так скрипели. Вот только сигилы, его образующие, начертаны таким образом, что весь этот узел не имеет в схеме ни малейшего смысла…

Другой знак, похожий на две треугольные зарубки от топора — элементаль Пельтье. Сложная и хитрая штука, названная в честь давно покойного демонолога. Поглощая энергию адских чар, протекающую через него, он должен охлаждать определенный участок узора в месте контакта, но… Но ни хера не охлаждал, поскольку был подсоединён к общему узору бессмысленной и сложно устроенной связью из целого множества ломанных линий.

Штука, похожая на адскую бабочку с двумя головами, вплетенная в общую цепь — Стабисторов Сигнум. Котейшество три дня вбивала ей в голову его суть и место в общем узоре, и вбила-таки — этот узел служил для стабилизации магического поля, снижая напряжение с увеличением температуры. Но к чему он здесь, на этом месте?..

Сложные твари с развивающимися хвостами — диодоганновые руны. Вот только они следуют друг за другом в порядке, который уничтожает весь смысл их существования. Штука вроде надутого рыбьего пузыря с россыпью мелких сигилов внутри — Клистроновый Сигнум. Когда-то она стирала пальцы в кровь, пытаясь изобразить его при помощи чернил на бумаге, но так и не добилась в этом серьезных успехов. Он сидит в схеме совсем не в том месте, где должен сидеть, мало того, повернут вверх ногами и скособочен на одну сторону… Он вообще не должен работать в такой архитектуре, однако же работает, мало того, включен в общую цепь и негромко потрескивает, выполняя какую-то неведомую ей работу…

Прекрасно. Охуительно прекрасно, сестрица Барби. Мало того, что ты пробудила чары, которых не заметила, точно слепая кобыла с бельмами на глазах, так еще и не в силах уразуметь их смысл…

Давай, никчемная пидорка. Вспомни, чему учили тебя в университете, тщась вырастить из никчемной швали ведьму!..

Барбаросса застонала. Так, словно пульсирующие вокруг нее адские силы уже заключили ее в свои сети, сделав частью общего узора, прокачивая через ее тело смертоносные энергии Ада, неумолимо превращающие плоть в осыпающиеся на пол хлопья копоти.

Чем больше она вглядывалась в змеящиеся вокруг узоры, тем меньше смысла в них видела. Многие фигуры были незнакомы и выглядели так, будто их рисовал трясущимися руками выживший из ума художник, руководствующийся не сложно устроенными правилами Ада, грозящими мучительной смертью за неверно наложенный штрих, а своими собственными представлениями. Барбаросса была уверена в том, что не видела ни одной из этих фигур на университетской доске. Другие, знакомые ей, были начертаны так, что теряли всякий смысл. Все эти гроздья переходящих друг в друга стабисторовых чар, увенчанные тяжелыми бусинами селеновых и стабилитронных глиф, все эти концентрические окружности, запирающие друг друга в бессмысленном лабиринте…

Адские сигилы вокруг нее, пылавшие янтарным светом на половицах, стенах и рамах, едва заметно ворочались на своих местах, издавая негромкое шипение. Барбаросса знала, что это всего лишь отзвук проходящих через них адских энергий, однако не могла избавиться от ощущения, что слышит издевательский шепот. Будто эти мелкие хвостатые твари, обретшие самостоятельную жизнь, наслаждались ее смущением и растерянностью, с удовольствием пялясь на то, как она, стиснув зубы, лихорадочно пытается разобраться в устройстве окруживших ее чар. Чертовы отродья. Ощетинившиеся хвостами, усами и жалами, они сами походили на миниатюрных демонов из Преисподней.

Соображай, приказала себе Барбаросса, стискивая зубы еще сильнее, до хруста в висках. Соображай, безмозглая ты потаскуха, иначе останется от тебя не миннезанг, а подгоревшие сопли на полу. Ты пялилась на эти фигуры три года подряд, натирая себе мозоли на жопе, ты чертила их в учебных тетрадях, учась сочетать друг с другом, ты аккуратно перерисовывала их у Котейшества, злясь на собственные пальцы, так умело управляющиеся с кистенем, но такие никчемные, стоит им только взяться за перо…

Соображай!

Тщетно. Чертов лабиринт, обступавший ее со всех сторон, было невозможно ни разгадать, ни распутать. Едва только взгляд касался ближайших линий, силясь разобрать их смысл, как тотчас вяз в хитросплетении из нитей, точно конское копыто в свежей пашне, рождая в голове один только тревожный тяжелый гул. Даже если ей удавалось расшифровать одну фигуру, верно поняв ее смысл, за ней тотчас стояла другая, совершенно непонятная или — хуже того — знакомая, но полностью перечеркивающая смысл первой.

Дьявол. Кажется, в этот раз ты немного влипла, а, сестрица Барби?..

Адский лабиринт из пляшущих вокруг нее глифов был непреодолим. Напрасно она пыталась то одолеть его с наскока, стиснув зубы, точно колючую чащу верхом на резвом жеребце, то планомерно штурмовала с одной стороны, как осажденную крепость. На место одному расшифрованному знаку приходило три непонятных, а стоило хотя бы на миг утратить концентрацию, как крохотная тропинка, прорубленная ею в этом херовом лабиринте, зарастала без следа.

Нелепица. Вздор. Абракадабра.

В следах гусиных лап вокруг лужи и то больше смысла, чем в этих сигилах, разбросанных по всему дому, сигилах, которые отчаянно не желали складываться в знакомые ей формы. Как она ни пыталась, она не могла разглядеть за этими полчищами корчащихся уродцев устойчивой системы. Вообще никакой системы. Все эти херовы хвостатые твари, корчившиеся на своих местах, будто были рассыпаны слепцом или сумасшедшим.

Барбаросса до крови прикусила губы.

Слишком сложная схема, слишком запутанная. Будь здесь Котейшество, ей наверняка достаточно было полоснуть по окружающим сигилам взглядом, чтобы мгновенно определить заключенные в узор чар векторы силы, расшифровать чертов лабиринт и вычленить из него основные элементы. Вот только она — не Котейшество…

Барбаросса хотела вытереть вспотевшие ладони, но обнаружила, что они заняты — прижимают банку с гомункулом к животу. Блядская банка… Она совсем забыла, что замерла с нею в руках. Пойманная на месте преступления, так и не успела сунуть в мешок свою добычу. Надо спрятать банку нахер, пока мелкий ублюдок спит и…