С другой стороны… Барбаросса хмыкнула, провожая взглядом крохотную алую звезду, стремительно тающую в облаках. Может, чертов люфтбефордерунг и способен пожирать пространство с невообразимой скоростью, да только и путешествовать в нем куда опаснее, чем в дорожной карете или дилижансе. Карета может завязнуть в болоте, особенно если кучер заснул на козлах или пьян, дождь может промочить тебя до нитки, а жуткая тряска заставить выблевать весь обед — но это, пожалуй, самое страшное, что может с тобой произойти. На худой конец, твой экипаж подкараулит где-нибудь на тракте разбойничья банда — ну или мающийся скукой демон смеху ради решит создать из этой несуразной коробки исполинское чудовище, использовав незадачливых пассажиров на материал для его внутренних органов и костей. Незавидная участь, конечно, но и риск не так уж велик. А вот в небе…
В небе может быть чертовски опасно даже в самую ясную и безоблачную погоду. Там, в небесной вышине, куда человек никогда бы не забрался без помощи адских сил, частенько резвятся владыки из Преисподней — как не наделенные рассудком исполинские хищники, бездумно питающиеся светом звезд и пожирающие ураганы, так и адские владыки, занимающиеся охотой на огромной высоте. Если угодишь им в когти — не спасут ни ревущие демоны, влекущие экипаж с огромной скоростью, ни вышколенные стюарды, ни оркестр на специальной палубе. В лучшем случае раздавят и сожрут прямо в воздухе. А может, и сыграют что похлеще…
Три месяца тому назад, в августе, все германские газеты трубили о пропаже огромного воздушного экипажа из восточной империи Нифон, восточных владений архивладыки Белиала на другом конце света. Взлетевший из То-Кё, он должен был приземлиться всего часом спустя в О-Сака, однако не только не приземлился, но и вовсе исчез — даром всполошившиеся на земле нифонские демонологи и алхимики пытались обнаружить в магическом эфире возмущение, вызванное влекущими его демонами.
Он не рухнул вниз, как это иногда бывает с его собратьями, превратившись в полыхающие руины, среди которых шмыгают, поедая стонущих под обломками пассажиров высвободившиеся из оков демоны. Он не столкнулся с другим экипажем — такое бывает, если возницы неопытны или слишком малодушны, чтобы обуздать расшалившихся в небесном океане демонов. Будь это обычный люфтбефордерунг, про его исчезновение забыли бы уже на следующий день, но это был роскошный экипаж огромного размера, на борту которого располагалось пятьсот двадцать человек — три сменных возницы, двенадцать стюардов и пятьсот девять пассажиров первого и второго класса, среди которых, надо думать, было немало барышников, поговаривали даже, несколько важных персон инкогнито.
Люфтбефордерунг так и не нашли. Исчез. Растворился в небе. Пропал. О его судьбе строили самые фантастические предположения, в том числе всерьез обсуждали, что посреди неба прямо перед ним внезапно распахнулась дверь в Ад — событие, которого не наблюдали от самого Оффентурена — и поглотила экипаж вместе со всем содержимым.
Разгадка нашлась лишь спустя месяц, когда газеты уже переключились было на венецианский театральный фестиваль и дуэль между австрийским герцогом N и его любовником. Местные жители, обитавшие неподалеку от горы Такамагахара, обнаружили, что с недавних пор гора украшена великим множеством статуй из чистого кобальта, появившихся в одну ночь, причем статуй самого пугающего толка. Отчетливо переданное неизвестным скульптором человеческое начало было смешано с самыми пугающими деталями, не свойственными человеческому телу — ощерившимися пастями, открывшимися прямо в торсе, суставчатыми осиными лапами, мандибулами и хелицерами, а еще — волчьими хвостами, щупальцами самых разных форм и размеров, рогами и Ад знает, чем еще.
Выглядели эти статуи бессмысленно и жутко — будто скульптор, выпив лошадиную дозу спорыньи, вдохновенно сотворил свои статуи из всего, что попалось ему на глаза, смешивая то, что не должно смешиваться в природе, рождая формы, которые бессильна породить жизнь, и получая удовольствие калеча уже существующие. Мало того, по ночам проклятые статуи оживали. Они не могли сойти с мест, на которых были установлены, лишь извивались, будто корчась в агонии, и выли — так страшно, что мог бы поседеть даже человек, одним глазком заглянувший в Геенну Огненную. Самое страшное было даже не в этом — многие адские владыки украшали свои чертоги весьма неприглядным с человеческой точки зрения образом — а в том, что всего кобальтовых статуй на горе Такамагахара насчитали пятьсот двадцать — в полном соответствии с количеством живых душ на борту пропавшего экипажа.
Ушлые газетчики из страсбургского «Релатиона», сами обладавшие чутьем адских гончих и безрассудные точно ландскнехты, в короткое время после этого обнаружили небезынтересные для публики детали. Как оказалось, гора Такамагахара и ее окрестности еще двести лет тому назад была дарована некоему адскому сеньору лично архивладыкой Белиалом на правах ленного владения. На счет его имени и титула ходили самые разнообразные слухи, но несомненным было одно — сеньор этот любил покой и уединение. Которые, судя по всему, были нарушены самым грубым образом вторгшимся в небо над горой роскошным пассажирским люфтбефордерунгом, влекомым оглушительно грохочущими демонами. Он не должен был пролетать над горой — запретная граница была нанесена на карты — но все-таки пролетел. Быть может, тащившие его демоны, заигравшись в потоках теплого ветра, впали в игривое настроение и отклонились от курса на каких-нибудь пару сотен клафтеров. А может, незадачливые возницы, сменявшие друг друга, метали кости вместо того, чтобы следить за окрестностями… Как бы то ни было, владыка горы проснулся — и надо думать, не в самом добром расположении духа. Статуи выли по ночам еще полгода, пока не растаяли, превратившись в лужи, но намек был понят верно — с тех пор ни одно воздушное судно не осмеливалось нарушать его покой.
А ведь был еще случай в Раммштайне, когда сразу три люфтбефордерунга, забавляясь в небе, столкнулись и рухнули, объятые пламенем, на ярмарочную толпу — семьдесят душ отлетело в Ад быстрее, чем можно было бы чихнуть. За год до того огромная пассажирская машина рухнула в Омске — при посадке рассвирепевшие демоны повздорили между собой, расколов кузов пополам — сто семьдесят восемь душ…
Нет уж, подумала Барбаросса, мрачно сплюнув себе под ноги, если мне суждено подохнуть, то на твердой земле, а не где-нибудь в небе, точно муха, перехваченная птицей на лету…
От этих безрадостных мыслей Барбароссу отвлек резкий переливчатый звонок, пронесшийся вдоль улицы, злой и тревожный, как вопль разбуженного демона, заставляющий стекла в окнах тревожно дрожать, а гарпий — испуганно вспархивать с крыш, роняя под ноги прохожим рыбьи кости и крысиную требуху.
Альгемайн! Барбаросса встрепенулась, ощутив радостное дрожание жил. Альгемайн, может, и не относится к разряду комфортабельного транспорта, там всегда отчаянно смердит, экипаж набит битком, а плетется он иной раз непростительно медленно, зато и билет стоит всего три гроша, вполне простительная трата для ее кошелька.
Альгемайн уже выворачивал на улицу — большая гремящая коробка на колесах, отчаянно скрипящая рессорами и дергающаяся так, будто битком набита адскими духами. Тащили ее не лошади, а парочка монфортов — здоровых малых, напоминающих троллей из сказок, в каждом по шесть элей[3] роста и по меньшей мере десять полновесных саксонских центнеров[4] рыхлого мяса. Хоть тут ей повезло — альгемайн оказался еще и двухэтажным «империалом», на верхней площадке которого почти не было пассажиров. Барбаросса ухмыльнулась. Двойная удача! На верхнюю площадку не пускают публику в юбках и платьях, но тут уж ей ничего не грозит. Хотя бы здесь грубые шмотки «Сучьей Баталии» сыграют ей на пользу.
Альгемайн тяжело остановился у межевого знака, обозначающего остановку. Барбаросса предусмотрительно отступила на пару шагов назад, чтобы не оказаться под ногами у монфортов. Может, эти твари и были скудоумными, как малые дети, но силы в их чудовищных телах, представляющих из себя горы неконтролируемо разросшейся мышечной ткани, было достаточно, чтобы вдавить любую неосторожную суку в мостовую, точно хлебный катыш.
