«Ну, говори же, по хорошему, сука! — прошу пленника про себя, — Каким бы ты упертым не был, я тебе, один хрен — язык развяжу! Не мытьем, так катаньем.

Ты же мне обо всех тайнах мадридского двора расскажешь! В красках и подробностях! И про то, кто Кеннеди убил — тоже.

Только ведь поздно будет — новые пальцы и яйца у тебя второй раз не отрастут. Думай, сука, думай! И не заставляй меня мясником быть. Не люблю я этого дела. Могу при необходимости исполнить, конечно, но не люблю».

— Я ничего не знаю о твоей женщине! — решается продолжить разговор парень, — Я уже вторую неделю, как в дороге.

— Но ведь — эти люди тебе знакомы, так?

— Да. Это мои братья и сестры, — кивает он.

— Сколько вас здесь?

— Двенадцать, — шумно выдохнув, отвечает Матвей, после еще более очевидной внутренней борьбы

— Двенадцать? — озадаченно чешу заросшую, колючую челюсть, — И все: братья и сестры?

— Не по крови — по вере, — с заметным воодушевлением поясняет пленник, — Мы и на Земле общиной жили… Под Красноярском, — зачем-то уточняет он.

Тьфу ты, гадство какое! Говорил же — сектанутые шизоиды!

— Про вашу веру мы после поговорим, — хмыкаю я. — Сколько там мужиков?

— Семеро. Без меня — шестеро.

Многовато будет, сука! Ну, ничего!

А, вообще — я в шоке! Эти раздварасы-устроители еще и такие, придурошные «ячейки общества» здесь культивировать решили!

Я худею с этого цирка!

— Давай пофантазируем, — предлагаю я, — Если это сделали твои братья — то зачем? На хера им баб к себе насильно тащить? Сперма в уши бьет?

— У нас мало женщин, а парни, в основном, молодые. Они растут и становятся мужчинами. А мужчинам нужны жены…

— Вот прямо: «жены»? Во множественном числе, да? — переспрашиваю я.

— Да. Мужчина может иметь не одну жену, а столько — сколько способен прокормить и защитить, — тоном проповедника, излагает мне основы своей веры Матвей.

— Да вы прямо мормоны* какие-то! — не могу удержаться я.

— Нам нужны женщины. Молодые и здоровые, духовно и физически. Чтобы рожать праведников, которые спасут всех остальных и укажут им путь, когда придет время, — с новыми и явно не своими интонациями, продолжает вещать парень.

— Стоп! Кто там у вас за главного?

— Отец! — торжественно произносит пленный, чуть ли не с придыханием, — Он дал нам пищу, надежду и свет, позво…

— Твой отец? — не сразу просекаю я.

— Он — отец всем нам, — поясняет Матвей, — Почти все мы, когда-то лишились родителей, а Родослав дал нам отцовскую любовь и…

— Ты детдомовский, что ли?

— И я, и многие из братьев и сестер, — кивает он, — Почти все! А Родослав…

— А у отца вашего — сколько жен?

— Три, — с гордостью озвучивает Матвей.

О как! А неплохо устроился их гуру!

Запудрил мозги молодым щенятам из приюта и кайфует себе!

Стопроцентно балдеет на солнышке, пес блудливый, а его пехота в поле рыскает!

К тому же, раз у их духовного отца целых три жены, то рядовым сектантам явно не хватает женской ласки и заботы. А гормоны-то играют. Так что, они вполне могли позариться на Юльку с Янкой. Да вот только не все удалось и Яна осталась на месте…

— Зачем ты в поселок ходил?

— Говорю же, не специально. Ну, а раз уж набрел — зашел осмотреться, что там, да как.

Похоже, что он мне не врет.

— Где ваш лагерь?

— Наша община на востоке отсюда, недалеко от реки.

— Сколько до неё?

— Если быстро идти, завтра к вечеру можно добраться.

— Вот сейчас мы туда и пойдем, — сообщаю ему я, и повозившись с веревкой, набрасываю затяжную петлю на шею пленника, — Познакомимся и все вопросы порешаем. И убедительно прошу тебя, Матвей — не дергайся и не делай глупостей. Смерть легкой не будет…

*Мормоны — религиозное течение, практикующее многоженство.

Следующую ночь провели в очередном степном перелеске. Поели сами, покормили пленника и для надежности, привязали его к дереву.

Правда, спать мне пришлось, что называется — «в полглаза».

Не то, чтобы я не доверял Марго покараулить Матвея, но ведь, предыдущую ночь она за нас двоих бдила, пока я в поселковой каталажке бока отлеживал.

На рассвете снова отправляемся в путь.

Арестованный, как и вчера — ведет себя вполне пристойно.

Попыток к бегству не предпринимает, с лишними вопросами не пристает. Вот и ладно. Честно говоря — я еще и сам не решил, что буду делать для освобождения Юльки.

На месте буду думать — там, как говорится: «война план покажет».

Пылим по степи. Быстро, но не надрываясь. К вечеру будем на месте и без ненужного разрывания тельняшек.

Силы мне сегодня еще понадобятся.

Маргоша, так и вообще — даже цветочки полевые периодически обнюхивать успевает. И кажется, время от времени, что-то мурлычет себе под нос.

Удивленно фыркаю — она бы еще венки плести начала!

Племяшка лесника, что не понимает, куда мы лезем и какого размера задница может ждать нас впереди, уже вечером?

Все же я считал, что эта девушка поумнее. Хотя, может, «психофакиня», таким вот способом от страхов и тревог избавляется и нервы успокаивает?

Твердо решаю, что в предстоящую драку — её не возьму.

Но и заранее прогонять в наш лагерь — тоже не стану. Мало ли, как сложится? Может, девчонка еще и пригодится — перевязать, если не дай бог зацепит или еще где.

Но во время замеса — пусть однозначно побудет в стороне.

Время от времени поглядываю на пленника.

Парень вполне безмятежно ведет к своему дому неприятелей.

Нет — мои угрозы его не сломали. И в своей вере «отцу» — Матвей остается крепок, как и прежде.

Он просто, еще совсем щенок. Наивный и доверчивый — поскольку, похоже, вращался — исключительно в своем замкнутом, «братском» социуме. Варился в собственном соку, так сказать.

Хотя, раз детдомовский — битым и злым должен быть.

Впрочем, совсем скоро я точно узнаю, что на самом деле движет этим парнем.

Вера в мои слова, о том, что "войны не будет" или желание подвести нас под стволы своих собратьев.

Поживем — увидим!

Если "поживем"...

К вечеру, мы действительно, оказываемся почти у цели.

База похитителей, со слов проводника — всего в километре отсюда.

Осторожно поднимаюсь на перекрывающий обзор холм и внимательно оглядываюсь.

Движения не видно. Никакого. Ни с одной из сторон света. Ни позади нас, ни впереди.

Ни в лагере, ни в его окрестностях. И даже, предусмотрительно сколоченная сектантами невысокая сторожевая вышка — сиротливо пуста.

По всей территории, в траве разбросаны какие-то плотно набитые мешки.

Ничего не понятно! А где, все местные-то?

В полном составе в очередной набег ушли?

Как бы снова к нам наведаться не решили, черти сумасшедшие!

Стоп!

Присматриваюсь к одному из мешков…

Ясно… что ничего не ясно…

Надо идти в лагерь! Похоже — совершенно незачем сумерек или темноты дожидаться.

Спускаюсь к подножью высотки. Затыкаю пленному проводнику рот кляпом, скрученным из сменной футболки.

Ничего — потерпит. Я же не грязные носки ему в пасть сую.

Выдав Марго свой, более мощный бинокль, указываю девушке на ближайший от базы холм, с указанием — занять позицию на его вершине, смотреть во все стороны и поступать по обстановке. Сообразуясь с извечным женским здравомыслием и природной рациональностью.

В случае опасности — отступать по направлению к «дому». На меня не оглядываться.

Эх, как бы сейчас просохаченные рации пригодились!

— Пошли, — подталкиваю в плечо Матвея, — Иди спокойно, я следом.

Неторопливо и настороженно продвигаемся вперед.

А, вообще, неплохо и очень даже уютненько — они здесь обустроились и жили…

Пока не умерли!

Лагерь разорен и брошен.